Три женщины, три судьбы

Как они оказались вместе — такие разные?

Он, родившийся на окраине империи, плохо образованный, с не слишком изящными манерами, «пролетарий» по своим привычкам и образу мыслей, и она, родившаяся в Москве в обеспеченной еврейской семье, воспитанная гувернантками, начитанная, знавшая с детства немецкий и французский… Но приглядевшись, увидим, что были у этих, на первый взгляд, разных людей точки соприкосновения.

3.1. Привычки

Начну с малого. Маяковский и Лиля в самом начале их знакомства обменялись «обручальными» кольцами-печатками. На кольце для Лили Маяковский просил выгравировать три буквы ее имени: Лили Юрьевна Брик — ЛЮБ. Размещенные в ряд, они давали бесконечные ЛЮБЛЮ. Лиля, в свою очередь, просила гравера выгравировать на кольце две латинские буквы инициалов поэта W и М, помещенные одна над другой. Графически получалось зеркальное отражение одной и той же буквы. Меня поразило, что в ответ на графический трюк Маяковского Лиля смогла предложить тоже что-то весьма оригинальное.

Не обладая грандиозным талантом Маяковского, она умела ему «соответствовать». Связывалась с издательствами на предмет публикации его книг, писала сценарии, снималась вместе с ним в кинематографе, гоняла по Москве на привезенном им из Парижа «Ре-ношке». Между прочим, Лиля — одна из первых московских жен-щин-автолюбителей. Работала в Окнах РОСТА, и, по-видимому, угловатая резкая графика карикатур Маяковского и Михаила Черем-ных, которые она раскрашивала, ей, «даме из буржуазных кругов», не претила.

В ее записках то и дело наталкиваешься на стиль Маяковского: «Запосещали иностранцы. Японцы через переводчика спрашивали, кто тут Маяковский, и почтительно смотрели снизу вверх» [252]. Не была домашней курицей, тем более наседкой, была весьма революционно настроенной гражданкой и, в отличие от матери и сестры, осталась в Советской России. Одна из первых оценила стихи Маяковского, поняла его масштаб. И говорили они на одном языке, включая тот придуманный ими любовный язык, который многих так раздражает в их переписке. Да, это особый «детский» язык, но ведь и влюбленные — дети, и эти уменьшительно-ласкательные прозвища — Личик, Киса, Лилек, детик, обращенные к ней, и Волосик, Волосит, Волосеночек, Щенит — к нему, эти бесконечные целую целую целую, люблю люблю люблю и твой твой твой, эти подписи-рисунки в виде Щенка и Кисы, — все это родом из детства и говорит о трогательной нежности друг к другу.

А эта их общая любовь к зверью, к собакам и кошкам! Обычно серьезный на фотографиях, Маяковский улыбается на той, где в руках у него живой черный комочек, собачонок Скотик. Лиля же улыбается, даже держа в руках львенка из Берлинского зоопарка. Лишенная возможности иметь детей, Лиля детей любила, а они любили ее. У нее воспитывалась Луэлла Краснощекова, когда ее отец оказался в тюрьме; мальчиком Василий Васильевич Катанян, несмотря на то, что его отец ушел от них к Лиле, находил у нее ласку и понимание. Что до Маяковского… нет у меня уверенности, что он разделял любовь Лили к детям.

Те семь шоколадок, которые он привозил Луэлле Краснощеко-вой — по одной на каждый день недели, — ни о чем не говорят. «Я люблю смотреть как умирают дети» — сказано им, и хотя легко выдать эту строчку за обычный для Маяковского издевательский вызов буржуазному читателю, все же эта фраза была написана его рукой, рука повернулась ее написать.

Оба — Маяковский и Лиля Брик — были игроками, причем азартными. В карты в своей компании играли порой до утра. Играли в экзотический маджонг и в пинг-понг. Маяковский упоенно сражался на бильярде, любил выигрывать — и это опять-таки черты неизжитого детства.

Так же постоянно играл со словами, строчками, рифмами. Меня всегда потрясал в этом смысле «Наш марш», написанный в год революции и суперреволюционный по всем параметрам — содержанию, строфике, рифмовке, ритму, словесным находкам:

Дней бык пег.

Медленна лет арба.

Наш бог бег.

Сердце наш барабан.

А желание делать подарки! Даже представить себе трудно, как они оба находили, покупали, собирали, а потом переправляли в Москву те гостинцы, провизию, мануфактуру, пантагрюэлевский перечень которых то и дело возникает в их письмах. Целые горы! И нельзя сказать, что только Маяковский бегал по Парижу с Лилиным списком (как-то даже с Татьяной Яковлевой, своей парижской любовью), Лиля тоже привозила из своих поездок неподъемные коробки с подарками, причем доставались они всем друзьям и соседям, включая домработницу. Щедрость и страсть дарить были присущи им обоим.

Это о бытовых привычках.

Но есть и более важные вещи, которые их сближали.

3.2. Тяга к самоубийству

14 апреля 1930 года, тридцати семи лет отроду, — возраст смерти гениев — Владимир Маяковский выстрелом в сердце покончил с собой… Но и до рокового выстрела поэт был склонен к суициду. Об этом говорят его поэмы, об этом вспоминает Лиля Брик, называя мысль о самоубийстве «хронической болезнью» Владимира Владимировича [253]. Маяковский боялся старости. Характерный разговор приводит Янгфельдт. Роман Якобсон говорит Лиле, что не может себе представить Маяковского старым, на что Лиля отвечает так: «Володя до старости? Никогда! Он уже два раза стрелялся, оставив по одной пуле в револьверной обойме. В конце концов попадет» [254].

Совсем в духе героев Лермонтова Маяковский играл с жизнью в «русскую рулетку»: чет — нечет. Можно предположить, что и стихи, написанные им на безвременную смерть Сергея Есенина, повесившегося в 1925 году в гостинице Англетер, были своего рода суеверным заговором. Так бывает: человек с помощью слова хочет «заговорить» свои тайные мысли, свою судьбу, свой дремлющий до времени страх. Когда-то написание романа «Страдания юного Верте-ра», в котором молодой человек кончает с собой на почве неразделенной любви, помогло его автору уйти от самоубийства. Маяковский взялся за стихи «На смерть Сергея Есенина», полагая, что сможет спасти многих «подражателей» и почитателей умершего поэта (о себе он, естественно, не говорит), рассказав о трагедии в ироническом ключе и обезвредив гипнотическое воздействие предсмертных строчек ушедшего своим парафразом.

Есенинскому

«В этой жизни умирать не ново,

Но и жить, конечно, не новей»

Маяковский противопоставил свое:

В этой жизни помереть не трудно.

Сделать жизнь значительно трудней.

Был ли Владимир Владимирович уверен, когда сочинял свой ответ Есенину, что лично ему удастся «сделать жизнь»?

По иронии судьбы, застрелившись спустя пять лет после Есенина, Маяковский тоже оставил предсмертные стихи, только что не написанные кровью. И там, в этом четверостишии, говорится, что «любовная лодка разбилась о быт». Что означает здесь «быт», следует подумать, об этом еще напишу, важно, что главной причиной самоубийства указана любовь. Погиб от любви. Это, конечно, не вся правда, но для нас важно, что сам поэт осознает (или указывает) главной причиной своего ухода из жизни несложив-игуюся любовь. В своем эссе — в соответствии с предсмертными строчками поэта — я буду говорить именно об этой причине его самоубийства.

Итак, Владимир Владимирович тяготел к суициду.

Но задумывались ли мы над тем, что и в биографии Лили Брик мы встречаемся с повторяющимися попытками самоубийства?! И жизнь свою она оборвет, как и Маяковский, сама. По какой причине, мы достоверно не знаем. Известно, что она была «безнадежно» лежачей больной, так как повредила себе шейку бедра, а в те времена это не лечили. В недописанной предсмертной записке причины самоубийства она не сообщает: «В смерти моей прошу никого не винить. Васик [255], я боготворю тебя. Прости меня! И друзья простите…».