Севастопольский бронепоезд

И вот в середине февраля на станции Инкерман уже стоял готовый поезд-баня из пяти хорошо оборудованных вагонов. В нем были душевая, котельная, цистерна для воды, дезкамера и даже классный вагон, оборудованный под уголок отдыха бойцов.

Проверить готовность поезда-бани прибыла целая группа работников городского комитета обороны, горкома партии, представителей Черноморского флота. Прибывшие товарищи не только осмотрели баню, но и хорошенько помылись в ней.

За несколько дней до праздника Советской Армии и Флота поезд-баня начал регулярно принимать бойцов. Одними из первых удостоились чести побывать в ней железняковцы. Бойцы выходили из вагонов румяные, в чистом белье, приготовленном для них женщинами Севастополя. На ходу они шутили, поздравляли друг друга с легким паром и, конечно, от души благодарили железнодорожников за такой замечательный подарок.

Для более оперативного обслуживания защитников Севастополя непосредственно у передовых позиций мастер вагонного депо Зарывняк по заданию командования разработал схему изготовления переносных дезинфекционных камер. В короткое время их изготовили 50 штук. В каждой из них за сутки можно было обработать до 200 комплектов обмундирования. Это была большая, ощутимая помощь фронту.

Заботясь о фронтовиках, железнодорожники, по сути дела, сами были фронтовиками. Почти ежедневно на узел совершались налеты вражеской авиации, и рабочие несли большие потери. Бомбоубежище, в котором можно было укрыться от налетов, не могло вместить всех рабочих и их семьи. И железнодорожники решили выдолбить в прилегающей горе на глубине 20 метров дополнительную штольню. Паровозники, вагонники, путейцы в свободные часы приходили на строительство. Иногда во время стоянок бронепоезда на станции им помогали железняковцы. Трудно было пробивать скалистый грунт, но применять взрывчатые вещества не разрешалось, так как это могло привести к разрушению скалы.

В короткое время бомбоубежище было готово. Впоследствии оно было еще более расширено. В нем разместился ряд культурно-бытовых учреждений. Чтобы облегчить труд женщин, в штольне был открыт детский сад. Возглавила его воспитательница Валентина Тимофеевна Сушко. Спустя еще некоторое время в штольне начала работать школа.

Однажды в штольню прибыла группа бойцов бронепоезда. То, что мы увидели там, поразило всех. В освещенной ярким электрическим светом комнате висели портреты, картины. Кроватки были накрыты белыми покрывалами, пол устлан дорожками. Аккуратно расставлены детские столики, стулья. Малыши выглядели прекрасно. Они пели песни, играли. Дети хорошо питались и чувствовали себя в полной безопасности. А ведь в это время севастопольская земля содрогалась от взрывов, а в 15–18 километрах шли ожесточенные бои не на жизнь, а на смерть.

Поразило нас и убранство классных комнат. Столы, парты, классные доски, учебные пособия. Ребята сидели за партами в красных пионерских галстуках. Сидели очень тихо, так как за тонкой перегородкой занимались другие классы. По инициативе комсомольских работников Анатолия Ревина, Зины Бондаревой и Жени Тимошенко для школьников был организован буфет, домохозяйки кипятили чай.

Но ребята не только учились. Они помогали во всем взрослым. Ребята постарше в свободное время изучали способы тушения зажигательных бомб. В период обороны Севастополя они потушили сотни «зажигалок».

Ребят очень интересовали боевые дела бронепоезда. Во время стоянок они часто приходили к нам, осматривали казематы и орудийные установки и бесконечно готовы были слушать рассказы железняковцев о боях.

Замечательные дела железнодорожников, дружба с ними, с их детьми оказывали исключительно благотворное влияние на боевой и моральный дух железняковцев. Никакие трудности не могли поколебать их веру в победу. После каждой встречи с нашими друзьями-железнодорожниками личный состав бронепоезда дрался с утроенной энергией.

Глава XXI. Всегда на страже

На рассвете 26 февраля бронепоезд стал на позицию у поселка Новые Шули в складках местности Федюхиных высот. Мы должны были вести огонь по высоте Безымянной и поддерживать действия батальона морской пехоты.

В эти дни на нескольких участках Севастопольского оборонительного района морские пехотинцы и приморцы вели наступательные бои, чтобы сковать противника и тем помочь нашим войскам на Крымском фронте.

Ровно в 8 часов утра совместно с полевой артиллерией бронепоезд начал артподготовку. Первые две минуты вели огонь полной скорострельностью. Затем перешли на обычный темп, как и полагается при длительной стрельбе.

Артподготовка длилась целый час. Бронепоезд свою задачу выполнил успешно.

Но когда мы возвращались, налетели самолеты. С жутким воем они начали пикировать на состав. И тут мы еще раз убедились в исключительном хладнокровии нашего командира, в его умении маневрировать, уклоняясь от вражеских бомб. И до чего же четко выполняли все его команды наши машинисты! Не будь они такими умелыми и исполнительными, давно бы, наверное, фашистские стервятники накрыли бронепоезд.

И все же одна бомба упала совсем близко. Этого было достаточно, чтобы осколками ранило трех наших товарищей: старшего лейтенанта Чайковского, краснофлотцев Ковалинского и Омельченко. Их отправили в госпиталь.

Тают наши ряды. Хорошее настроение, вызванное удачными боевыми рейсами, омрачается все чаще потерями личного состава.

9 марта весь экипаж облетела печальная весть: в подземном лазарете скончалась от ран, полученных на передовой, отважная пулеметчица Нина Онилова. Это известие потрясло всех и особенно острой болью отозвалось в сердцах тех, кто знал или хотя бы один раз в жизни видел ее.

И все же нередко бывают и радости. 15 марта меня вызвал командир бронепоезда:

— Поедем в седьмую бригаду.

И вот мы на Федюхиных высотах. Солнце только-только поднималось из-за горизонта, его лучи золотили раскинувшиеся вокруг гребни высот. По извилистым ходам сообщения нас провели на наблюдательный пункт. Попросив разрешения у сигнальщика посмотреть в стереотрубу, я прильнул к ее окулярам. Впереди в розоватой дымке вырисовывались мягкие очертания горы с небольшой часовенкой на вершине. Это, Итальянское кладбище. Там — враги.

На НП собирались командиры батальонов. Здесь я впервые увидел командира 7-й бригады полковника Жидилова, о котором ходила крылатая слава среди защитников Севастополя. Открытое лицо, приветливая улыбка, добрые глаза его сразу же как-то располагали к себе. Он был высок, строен, чисто выбрит, в хорошо подогнанной форме.

— Ну как, железняковцы, воюем? — полковник улыбнулся, обнажив крупные, ровные зубы. Я не успел ответить, как вдруг увидел на НП среди командиров Леонида Павловича Головина. Это и удивило, и очень обрадовало меня. Подойти к нему в этой деловой обстановке я не мог — командир бригады как раз проводил рекогносцировку и ставил задачу командному составу для боя. Бронепоезд должен поддерживать бригаду в наступлении.

Но Леонид Павлович заметил меня, улыбнулся и приветливо кивнул головой.

Когда полковник закончил объяснение задачи и пожелал всем успеха, капитан Головин подошел ко мне, дружески обнял. И пошли расспросы. Я рассказал о ребятах бронепоезда, он — о своих морских пехотинцах.

Полковник Жидилов, проходя мимо, заметил:

— Что, старые друзья-железняковцы встретились?

— А мы со старшиной друзья по Одессе, хоть там и не знали друг друга, — ответил Леонид Павлович.

— Вот оно как… — проговорил полковник. — Ну, что, — обратился он ко мне, — трудно, наверное, без капитана?

— Отдайте его нам обратно, — выпалил я с самым серьезным видом.

Полковник улыбнулся:

— Вишь, чего захотел… Мне бы самому побольше таких боевых офицеров. Да у вас и Чайковский неплохой помощник командира.

— Да, очень хороший помощник, — подтвердил я. — Но он ранен и находится в госпитале.

Полковник нахмурился:

— Вот оно что… Ну, ничего, обойдетесь пока… Опыт у вас уже большой.