Рычков

В пещерах и увалах, по берегам речек и озер Николай Рычков собирает разные камни, делает на них пометки и складывает в дорожный мешок. В одном месте ему показали кости слона. Пытаясь объяснить, как могли оказаться в Прикамье останки огромного обитателя жарких стран, он размышляет в дневнике, что причиною тому могли быть частые войны древних персов со скифами. «Слоны, утомленные от непрестанного и дальнего похода, могли умирать в тех местах, где мы ныне находим оставшиеся от них члены; или народы, здесь обитавшие, делая частые походы против персов и побеждая оных, приводили в свои земли сего великого зверя, который мог служить и знаком ими одержанных побед».

Во время привалов Николай Рычков долгие вечерние часы коротает в беседах с жителями разных поселений, понимая, что, только употребляя изготовленную ими пищу, пользуясь их домашней утварью, слушая их рассказы, можно понять их жизнь, нравы и самобытные обряды. Черемисы, например, привлекли его прежде всего как идолопоклонники, сохранявшие языческую веру. И если боги обычно похожи на своих творцов, то есть на тех, кто им поклоняется, то разве не через познание священных религиозных ритуалов можно полнее объяснить нравы, строй жизни и даже происхождение тех же черемисов? Ведь в жертву своим многочисленных богам они приносят то, что сами очень любят.

Наиболее почитаем у них бог Киреметь, дух свирепый и могущественный, от которого зависят здоровье и благополучие каждого черемиса Попав в беду или заболев, черемис старается одарить, умилостивить страшного Киреметя тем, что разрешает выбрать во дворе своем лучшую лошадь или корову, зарезать и отдать костру. Принося жертву, черемис уверен, что зарезанное животное переселяется в жилище бога.

Примерно так же поступали древние скифы. В день погребения царя или большого военачальника они убивали не только лошадей, но и нескольких служителей и наложниц, уповая, что они пригодятся своим владыкам и после смерти. Обитавшие на землях скифов черемисы во многом сохранили их дикие суеверия.

Каких-либо храмов или церквей для свершения молитв язычники не имеют. Нет у них и икон. Молются они под открытым небом, обычно возле дуба или березы, которым поклоняются как символам божества.

Бывают и праздничные обряды жертвоприношения. Они совершаются в добрый солнечный день. В таком обряде участвуют только мужчины. За день до него старики собираются на совет, чтобы определить, что надлежит принести в жертву богам-хранителям. Одни предлагают белую лошадь, другие — белую корову. При разноголосице выручает гадальщик, который либо мечет бобы, либо смотрит в тихий омут. Выбрав наконец, какой породы и масти должна быть скотина, толпа сбрасывает на круг деньги для приобретения животного на закол. Лошадь или корова должна быть молода, тучна и здорова. Ее приводят на избранную среди молодого леса полянку и тотчас совершают обряд. Однако обреченную жертву из-под ножа может спасти одна суеверная мелочь. На месте убиения животное вдруг обливают холодной водой. Если оно при этом вздрогнет и встряхнется, то это означает, что выбор жертвы угоден богу. Если не шелохнется, то такую скотину прогоняют как противную богу. Гонят ее потом от себя и хозяева, и она, брошенная на произвол судьбы, где-то погибает от голода или от хищных зверей в лесу.

На месте жертвоприношения часть мужчин разделывают тушу, другие разводят большой костер, в который бросают уши, хвост, рога, копыта животного, а чуть погодя лучшие куски мяса, приговаривая: «Огонь, отнеси нашу жертву к богу, который даст нам хлеба, пчел и здоровья». Оставшуюся часть туши рубят на куски, складывают в котел, варят и едят, сидя кружком на земле. Окончив трапезу, все расходятся по домам, оставив на жертвенном месте шкуру убитого животного.

За свое трехдневное пребывание у черемисов Николай Рычков успел полюбить этот мужественный и смиренный народ, «незлобивый и нековарный», восприняв религиозные обычаи его не как следствие слепой веры и невежества, а как традиции, как способ сохранения первозданных человеческих качеств, природного нравственного начала «Они говорят, что блаженство наших отцов было превосходнее нашего, — пишет в дневнике Рычков, — а сие не от чего иного происходило, как только от того, что они более почитали богов своих», хранили все, что им праотцы оставили, дабы достигнуть того благополучия, каким в жизни своей предки наслаждались. «Сие есть лучшее из всех черемисских размышлений: ибо уподобляться своим предкам, сохранять их непорочные нравы похвально и для других народов».

Прощаясь с черемисами, Николай Рычков еще и еще раз с уважением свидетельствует, что самое приметное в них качество «есть то, что они между собою весьма дружелюбны и от вредных раздоров всегда уклоняются. Богов своих и дни праздничные почитают с великим благоговением, и то, что запрещает вера и обычай, редко переступают».

В конце июля 1769 года Николай Рычков со своими спутниками сделал привал возле огромной пещеры, неподалеку от башкирской деревни Мескеу. Внимание Рычкова привлекла не сама пещера В версте от нее находился заброшенный медный рудник заводчика Осокина. Еще недавно рудный слой лежал здесь почти на поверхности, потом руда кончилась. Заводчик велел рудокопам сделать штольню. Пройдя более сорока аршин в глубь земли, рудокопы не нашли того, что искали. Измучившись, они оставили свою работу, и рудник был закрыт. Из стены глубокой ямы Рычков извлек бревно и человеческий череп, заполненный медной рудой. Находки позволили предположить, что череп принадлежал древнему человеку — настолько пронизали его рудные прожилки. Значит, древние обитатели здешних мест умели добывать руду не только на поверхности, но и в глубинах земли. Окаменелые кости и бревно свидетельствовали и о том, что на башкирской земле когда-то проживали не только кочевые племена, как писано в исторических сочинениях, но и более древние народы, знавшие градостроение и горнорудное дело.

В августе Николай Рычков прибыл в Спасское. Загорелый, обветренный, он, рассказав отцу об увлекательном путешествии, хотел было отправиться прямо в Петербург к академику Палласу.

— Прежде приведи в порядок свои записи. Пока все свежо в памяти, подробнейше изложи, как исполнил поручение. Ты не сам по себе, а член важнейшей экспедиции.

— Но я еще не прошел весь намеченный мне маршрут, который по осенней хляби и продолжать будет несподручно.

— Прежде аккуратно обработай то, что успел собрать. Одобрением твоего отчета академик и даст тебе позволение продолжить оный маршрут. А коли не одобрит, то и продолжать ничего не понадобится, — настаивал Петр Иванович сына. — Вот от этого вороха ландкарт и записок твоих должно остаться емкое, дельное описание всего самого ценного повиданного и узнанного тобою за летние месяцы путешествия. Пленись задачей, как бы заново проделать его, но теперь токмо за писчим столом. А этот труд, поверь мне, не менее труден.

Восприняв строгий совет отца, Николай углубился в свои путевые бумаги и лишь к весне окончил первую часть сочинения, назвав его так: «Журнал, или Дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства в 1769 году».

Паллас с похвалою отнесся к этому первому труду Николая Рычкова и предстоящим летом попросил его продолжить маршрут исследования, в частности, осмотреть земли, лежащие вдоль реки Белой. Практически, это означало обойти, объехать, описать всю Башкирию.

Николай с нетерпением ждал, когда вешние воды войдут в берега. В конце апреля он уже был в пути, начав его из Уфы.

И опять перед ним открылись новые неспешные версты познания, новые встречи с невиданными ранее красотами лесистых башкирских нагорий, с зелеными, расцвеченными красными и желтыми тюльпанами лощинками, с лихими наездниками, добродушными пчеляками, с башкирскими пастухами, землепашцами, охотниками-звероловами… И опять из уст седых старцев слышал он удивительные сказания и предания, веря и не веря им…

На высоком берегу Белой он увидел огромные бугры, под которыми покоились ногайские ханы, некогда владычествовавшие в здешних местах. Записал рассказы очевидцев, ведавших про раскопки этих бугров. Кое-где находили они боевое оружие: колчаны со сгнившими стрелами, лук, в нагалище вложенный.