Великие химики. Том 2

Байер поддерживал личные контакты со многими выдающимися учеными Европы. Почти не ведя переписки, он всегда находил время посетить своих коллег, побеседовать с ними, узнать о их достижениях, рассказать о своих. Его уважали и повсюду встречали как дорогого гостя. Профессорские кафедры во многих городах Европы занимали его ученики. Они сохраняли привязанность к старому учителю и, приезжая в Мюнхен, прежде всего навещали знакомый дом.

Последние годы жизни ученого были омрачены начавшейся мировой войной. Народ Германии нес все тяготы кровавой бойни, и Байер тяжело переживал это. Он стал быстро дряхлеть, часто задыхался от сухого кашля, а вскоре и совсем слег. 20 августа 1918 года Адольф Байер умер. Ушел из жизни выдающийся ученый, один из создателей классической немецкой школы химиков-органиков.

ВЛАДИМИР ВАСИЛЬЕВИЧ МАРКОВНИКОВ [199]

(1837–1904)  

После нескольких дней непогоды утро 25 февраля 1901 года выдалось в Москве, как по заказу, морозным и солнечным.

До начала торжественного празднования 40-летия научной и педагогической деятельности выдающегося русского химика Владимира Васильевича Марковникова оставалось еще более часа, а к Политехническому музею уже один за другим стали подъезжать экипажи, потянулись пешеходы. Юбилей собрал столько гостей, что заполнены были даже проходы большого лекционного зала. Здесь были многие крупнейшие ученые России, представители промышленных кругов, педагоги, студенты.

Ровно в 10 часов утра под бурю аплодисментов президиум занял свои места. Председательствовал видный русский географ, президент Общества любителей естествознания [200], академик Дмитрий Николаевич Анучин [201]. Он предоставил слово для научного доклада экстраординарному профессору Московского университета Владимиру Ивановичу Вернадскому [202], ученому в то время уже с мировым именем. Следующий научный доклад сделал выдающийся русский электрохимик, профессор Московского сельскохозяйственного института Иван Алексеевич Каблуков [203]. Наконец, приветственную речь о юбиляре произнес крупнейший естествоиспытатель, член-корреспондент Петербургской Академии наук Климент Аркадьевич Тимирязев [204]. Обращаясь к Марковникову, он сказал:

— С вами свет и жизнь проникли в это мертвое царство, и благодаря вашему упорному и настойчивому труду Московский университет получил настоящую европейскую лабораторию…

Марковников слушал, не скрывая радости. Он держался с достоинством, молодцевато выпрямившись в кресле и пытаясь скрыть растроганность, хотя слезы счастья предательски сверкали в его глазах.

Заметно волнуясь, Тимирязев продолжал:

— Ведь не случайность, что за одинаковый период до вас из этой лаборатории вышли два научных труда, а при вас — почти двести… Вы можете с гордостью оглянуться на свое университетское прошлое. Ваш путь не всегда был усеян розами, попадались на нем и колючие тернии. Но вы могли сносить их уколы, черпая утешение в своей совести, в сознании, что совершили подвиг, собрав вокруг себя молодую химическую школу, -заложив основание новому центру живой научной деятельности…

Глубокий пафос речи невольно навел Марковникова на воспоминания, которые вначале возникали отрывочно, а затем все настойчивее уводили его мысли далеко от событий, происходящих в большом лекционном зале Политехнического музея Москвы…

Детские годы почти не оставили следа в памяти. Маленький, ничем не приметный уездный городишко Княгинин Нижегородской губернии, где он родился 25 декабря 1837 года в дворянской семье. Отец — военный, матери он почти не помнил. Читать начал рано, однако безо всякой системы — все подряд. Изучал французский и немецкий языки. В 10 лет родители определили его в Нижегородский александровский дворянский институт, который он успешно окончил в 1856 году, получив среднее образование.

— Окончание дворянского института дает тебе право, сын, поступать в университет. Но ты можешь выбрать и карьеру чиновника, — обратился к девятнадцатилетнему Владимиру отец в один из вечеров, когда вся семья собралась к столу.

— Видишь ли, отец, меня, мягко говоря, не прельщает процветающее в среде чиновничества взяточничество и чинопочитание. Я предпочел бы стать врачом или учителем.

— Решай сам, ты уже достаточно взрослый.

После некоторых колебаний выбор пал на камеральное отделение юридического факультета Казанского университета [205]. В то время студенты камерального отделения получали самое широкое образование. Они изучали историю и политэкономию, государственное, финансовое и уголовное право, химию и физику, технологию и механику, зоологию и минералогию, некоторые другие предметы.

Фортуна улыбнулась Марковникову прямо с первого курса: лекции по химической технологии читал прекрасный педагог и ученый Модест Яковлевич Киттары [206]. Всего лишь 12 лет назад он сам окончил Казанский университет, а теперь уже был профессором.

— Деятельность химика состоит в техническом и экономическом использовании процессов, при которых происходит превращение вещества, — говорил Киттары в своих лекциях. — На протяжении тысячелетий темпы технического прогресса в основном оставались неизменно медленными. Однако в начале XIX века произошел существенный скачок и эта тенденция к; резкому ускорению проявляется и в наши дни. Это позволяет надеяться, что химической технологии предстоит интересное будущее…

— Простите, профессор, — прервал его Марковников, — но ведь технология это лишь ремесло, а не наука?

— Вот вам, молодой человек, и предстоит сделать из ремесла науку — химическую технологию! [207]

Такое начало не могло не заинтересовать молодой пытливый ум, и Марковников решил посвятить себя технологии. К сожалению, с третьего семестра М. Я. Киттары перешел в Московский университет, и молодой студент снова встал перед жизненным выбором. Что делать — продолжать заниматься технологией? Однако занявший место Киттары профессор настолько уступал своему предшественнику, что это занятие наводило лишь тоску. Выбрать что-то иное, но что именно? Да, Марковников не забыл этот трудный период своей жизни. Пожалуй, больше и не было такого вплоть до самого последнего времени. Более года прошло в сомнениях.

Начался третий год его учебы в Казанском университете, и тут решение пришло само собой. Практические работы в химической лаборатории, которой руководил Александр Михайлович Бутлеров, сразу увлекли его и определили всю последующую судьбу. Жизнь для него наполнилась красками, изменила унылый темп, стала приносить радостное удовлетворение. Впоследствии Марковников много размышлял о роли учителя в научной судьбе молодого человека, он многое перенял от своего учителя, многое сделал самостоятельно.

Бутлеров действительно являлся образцовым педагогом. Он был по отношению к студентам и сотрудникам лаборатории не только добрым и хорошим учителем, который всегда готов был» выслушать вопрос и дать ответ, но и оставался товарищем для всех них. Марковников — один из самых талантливых учеников А. М. Бутлерова — на всю жизнь сохранил дружеские отношения с учителем.

Оканчивая университет, молодой исследователь представил диссертацию «Альдегиды и их отношение к алкоголям и кетонам». В октябре 1860 года Бутлеров дал по ней положительное заключение, и Марковникову была присуждена степень кандидата камеральных наук.