Восходитель

18 августа семеро альпинистов начали подъем на курящийся белыми флагами гребень Важа Пшавелы. За один день они поднялись сразу до третьей пещеры, на уровень 6000 метров.

С вечера вновь подуло, начался сильный снегопад.

Снег шел, не переставая, целыми днями. Видимости никакой, лишь свист ветра и грохот лавин. Сдвинуться с места было невозможно. Стали ждать. Каждый день отсидки уносил свою толику надежд. у дастся ли им эта попытка?

22 августа, используя просвет, альпинисты попытались пробиться вверх. За несколько часов работали лавинными лопатами удалось подняться всего на веревку, то есть на какие-то сорок метров. Люди двигались в снежной траншее глубиной до двух и более метров. Даже высокий Гиви едва дотягивался до ее верха. Победа устроила надежный заслон. Выбившиеся из сил восходители буквально ложились. Было ясно: по такому снегу вверх не выбраться.

Ничего, мы подождем внизу, сказал Миша. Потянулись дни ожидания. Миша продолжал считать, что шанс еще есть. Последний шанс. Вот установится погода, сойдут лавины, окрепнет наст... и тогда... Но погода, похоже, принялась дразнить. Утро обычно бывало чистым, солнечным, а с 12 часов все заволакивало и вновь сыпал снег. И так каждый день нудно, методично, по-Тянь-Шаньски. Базовый лагерь на морене завалило сугробами. Зима да и только. Даже в воздухе зимний запах.

В конце августа поступила команда сворачивать экспедицию.

Больше всех переживал Миша. Разве объяснишь землякам, что произошло. Почему не поднялиеь и не сняли тела Габлиани.

В Пржевальске он узнал о смерти Кадербеича: жизни ушел преданнейший друг.

«Пржевальск. Какие мы несчастные с тобой, Натела, мы потеряли его! Как перенести нам это горе?! Один-единственный человек был на земле, который знал все боли души моей. Когда я был в хорошем настроении, он летал от счастья. Теперь я ни с кем, наверное, не поделюсь душевно.

Наши общие имя и фамилию теперь я должен носитъ один. Я был уверен, что случится все наоборот. Я даже говорил ему в шутку: «Когда я погибну, мое имя будешь носить ты». О, как он обижался на это.....

Ну, Натела, крепись и смотри за детьми. Твой Чхумлиан».

На короткое время он заехал в Тбилиси, чтобы отчитаться по экепедиции, и улетел в Крым. Тигр скал обязан был защитить свой высокий титул на профсоюзном чемпионате. На прошлогоднем первенстве СССР ему уже попытались наступать на пятки. Можно не совершить восхождение там причины все-таки извинительные: спасработы, непогода, лавины, холода, сроки, но проигрывать на скалах Тигр не имел никакого права. Каждое утро с шести часов он уходил на скалы и лазал. С тренировки возвращался поздно. И так все три недели. Только перед самыми соревнованиями он дал себе пару дней отдыха.

...Первые метры после старта Миша лез спокойно, неторопливо, даже медленно, потом стал постепенно разгоняться. И вот он уже не лезет, а бежит по скале. Не тратит время на поиски лучших зацепок, его устраивает любая, даже крохотная. Девяностометровая скала взята за 5 минут 5 секунд. Тигр превзошел самого себя: так велика была жажда победы. Ближайший соперник отстал почти на две минуты. Был ли в мире более сильный скалолаз, чем он?!

Очередная золотая медаль чемпиона подняла его настроение, и он решил заехать в Сванетию. Упреков не было - понимание, сочувствие. Земляки сознавали, что в той обстановке, что сложилась в августе на Тянь-Шане, ничего нельзя было сделать. Даже самому Мише. Домна сказала: Не надо больше рисковать, я не хочу, чтобы кто-нибудь еще погиб на Победе.

Прости еще раз, сказал Миша, и дай время: я не успокоюсь, пока не принесу его сюда.....Был вечер. Исчезали тени, в долине сгущались сумерки, лишь ярко белел в проеме ущелья остроглавый Тетнульд. Миша шел в Лехтаги, древнее гнездовье хергианцев.

Старые сванские улочки, пахнущие дымом, сеном, навозом, кривые, узкие, зажатые каменными стенами (груженый сав едва протискивался в этих коридорах), есть ли где-нибудь еще такие? Вот большой дом Николоза, стоящий у самого верха. Вот темный тоннель под домом, ведущий к святая святых - родовому кладбищу. Ограда, калитка, маленьная церковь Натымцевел, стоящая посреди небольшого кладбищенского пространства; рядом с могилой Габриэля свежий холмик земли и надпись: «Михаил Хергиани».

Снрипнула калитка, вошел старый Николоз, он, наверное, видел, догда Миша заходил на кладбище. Добрая Сванетия: здесь всегда найдутся люди, готовые облегчить твою печаль. За Николозом вскоре вошли еще нескольно человек Они несли араку, сулгуни, лепешни, зелень. Поздоровались, поцеловались.

Николоз, как самый старший ему было почти восемьдесят, поднял бутыль с аракой и произнес: Светлая память нашим старым и новым мертвым, от чистого сердца!

Затем он не спеша стал говорить о покойном, о том, что человек он был честный, добрый, трудолюбивый, вежливый, уважаемый, примерный семьянин, верный товарищ. Словом, хороший человек хоча марэ....

Никто слова плохого о нем не скажет.

Старик вылил араку на могилу.

Сумерки еще более сгустились, у скромного застолья дрожала свеча. За кладбищенской оградой, гулко стуча сапогами, промаячили три фигуры, вновь скрипнула калитка. Люди возвращалцсь с работы, наверное, устали, но мимо не прошли; присоединились.

И вновь сплескивалась арака на земляной холмик, и вновь ее пили, и наступала ясность, все становилось простым и понятным, и не было боязни смерти, потому что никуда они не денутся, не пропадут, они будут здесь в своем последнем доме.

И Миша говорил. Долго говорил. Ему было что сказать о друге...

Кладбище обступали силуэты башен больших, корявых, неоштукатуренных, древних, и вновь слышались в ночи шаги, скрипела калитка, где-то вдали одиноко залаяла собака. Ровно гудела речная вода, и пламя плясало на щетинистых лицах, и крупные звезды горели на черном небе, и ночь веяла вечностью и необыкновенным покоем.

Он вдруг ощутил до щемящей тоски, как все это дорого ему и эти могилы, и люди, и дома, и башни и тот вечер он принял решение вернуться в Сванетию. Что толку бывать здесь наездами. Конечно, надо построить новый дом. Лагамский, кан и некогда ланчвальский, стал уже тесен. Он поставит его рядом со старой башней, На том же придворье. На втором этаже обязательно сделает большую комнату для гостей и оформит ее в старинном стиле - резное дерево, чеканка, турьи шкуры. Он отдаст все силы без остатка родному горному уголку у него созревали большие планы.

ГЛАВА 4. ВОЗВРАЩЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ

Франция: триумф!

Что делать в новом сезоне? Эта мысль занимала его еще зимой. Пик Победы? Хотелось бы. Но. экспедицию на Тянь-Шань сейчас вряд ли удастся пробить. Надо что-то выбирать на Кавказе. Пройти восточную стену северной Ушбы, теперь уже по центру зеркала? Или хотя бы Шхару? Этот безенгиский пятитысячник имел достойные стены. В конце апреля из Федерации альпинизма СССР неожиданно пришло письмо: принято решение командировать его во Францию на международный сбор в Шамони вместе с Вячеславом Онищенко. В письме испрашивалось также его согласие на участие в юбилейной международной альпиниаде на пик Ленина, посвящённой пятидесятилетию Октябрьской революции. Об этом можно было не спрашивать: он, конечно, пойдет на пик.

Так неожиданно заполнился сезон. Само собой разумеется, осенью -он будет в Ялте на чемпионате СССР по скалолазанию... Тигр скал не собирался пропускать форум скалолазов.

В мае он улетел в Сванетию: не терпелось начать строительство задуманного дома. Рыл котлован под фупдамент и заодно накачивал силу. Сваны с любопытством посматривали на новый метод тренировки знаменитого земляка, иные выговаривали отцу: «Зачем утомляешь сына перед важной поездкой?»

Его будущий напарник тренировался в лагере «Уллу-Тау»...

Вячеслав Онищенко

Из учетной карточки альпиниста Онищенко: год рождения 1936, украинец, лучшие восхождения к 1967 году пик Ленина, пик Евгении Корженевской, Талгар по стене, Уллу-Тау-Чана центральная с севера, траверс Ушбы, Хан-Тенгри по мраморному ребру, Пти Дрю по Бонатти.