Аносов

Восток пламенел как огненное море. Облака покрылись пурпуровым цветом. Яркие лучи распространялись сквозь них более и более по небесному своду: природа была в торжественном ожидании…

Наконец, появился великолепный царь светил, разливая повсюду жизнь и сладостно приветствуя пробужденную им землю.

…Насладившись видом восхождения солнца, я взобрался на скалу, чтобы удобнее рассмотреть окрестности: прямо передо мной был виден Карабаш с Соймоновскими золотыми промыслами; направо горы Ильменские со множеством озер; влево — горы Кыштымские и Уфалейские, покрытые лесами, а за ними все сливалось в одну синеющую даль».

По возвращении из очередной горной вылазки Аносов с еще большей энергией брался за будничные дела. Их было много, очень много: строились новые заводские здания, устанавливались паровые машины, вводились разные другие технические усовершенствования. К тому времени уже был «отработан» и «доведен» новый способ получения литой стали. Некоторое количество литой стали Аносов отправил на Нижегородскую ярмарку, где она была немедленно продана с большой прибылью.

Сталь Аносова стала успешно конкурировать с английской, которая стоила втрое дороже. «Горный журнал» писал, что «приготовляемая на Златоустовских заводах литая сталь была подвергнута для опыта плющению в обыкновенных чугунных валках, и плющение ее не представило никакого затруднения, кроме небольшого замедления работ в сравнении с плющением железа», «доставленная в Санкт-Петербург с помянутых заводов литая сталь как в брусках, так и в листах была испытана известнейшими столичными мастерами стальных изделий на выделку из нея различных вещей, в том числе и пил, и мастера отозвались: что она имеет все потребные для работы хорошие качества»⁷⁴.

Выплавка литой стали на Златоустовском заводе началась в 1830 году. За шесть лет было приготовлено около 5 тысяч пудов. Этот итог не должен казаться слишком скромным, так как плавки все еще производились в тиглях, но Аносов уже тогда задумывался над тем, как расширить возможности выплавки такой стали. Аносову было ясно, что литой стали принадлежит огромное будущее в развитии техники. В это время он сделал новый, чрезвычайно смелый шаг — задумал отлить из стали пушку.

Первую пушку из «железа наподобие стали» изготовил еще в десятых годах XIX века мастер Нижне-Исетского завода на Урале Яков Зотин, но дело это было скоро забыто и пушки продолжали отливать из чугуна и бронзы.

Приняв решение сделать стальную литую пушку, Аносов стал добиваться хорошей вязкости стали — в этом заключалось главное условие успеха.

Аносов применил в качестве карбюризатора графит и получил сталь, которая, как он писал в сочинении «О булатах», годилась для отливки орудий. В 1836 году он отлил первое стальное орудие. Однако его постигла неудача — орудие разорвалось.

Высшие военные круги, видимо, вполне удовлетворены были имевшимися тогда на вооружении бронзовыми и чугунными пушками, и дальнейшие опыты были запрещены⁷⁵.

А что же делали в это время иностранцы? По-прежнему ли они были первыми людьми на оружейной фабрике?

Времена, когда золингенцы и клингентальцы пытались «делать погоду» на фабрике, прошли. Еще в 1832 году, вскоре после вступления Аносова в должность начальника горного округа, по его настоянию было принято решение «для устранения несуразных требований иностранных мастеров и уменьшения их числа». Штат иностранных мастеров фабрики был утвержден в 222 человека с содержанием от 300 до 1500 рублей, причем поставлено было непременным условием не увеличивать числа иностранцев.

Но и после этого решения золингенцам и клингентальцам совсем неплохо жилось в Златоусте. Иностранец-подмастерье, находившийся в ученье у русского мастера, получал вдвое-втрое больше, чем его учитель. В докладе министерству приводились такие данные: за время с мая 1831 года по май 1832 года ста трем иностранцам выплатили содержания в восемь раз больше, чем такому же числу русских мастеровых, выполнявших точно такую же работу.

Аносов твердо повел линию на ликвидацию иждивенческих настроений среди иностранных мастеров, спрашивал с них полную меру труда, требовал рачительного ведения дела.

Аносов решительно стал на защиту рабочих, когда были установлены непосильные уроки. В то же время он не давал поблажек иностранным мастерам. Их задания должны были быть не меньшими, чем уроки русских мастеровых, выполнявших такую же работу. Это нередко ставило золингенцев и клингентальцев в весьма невыгодное положение.

Так, например, занятые на ковке саперных клинков русские мастера делали по девять-десять клинков за смену. В связи с этим контора фабрики установила урок в восемь штук.

Иностранным мастерам это не понравилось, они пытались оспорить выполнимость такого задания. В заявлении от 19 ноября 1835 года, написанном «именем всех клинковых кузнецов саперного цеха» (имеются в виду одни иностранцы) и подписанном С. Олигером и А. Вольферцем, они писали:

«Нам объявлено цеховой конторой, чтобы впредь по 8 штук клинков саперного ножа с молотобойцем на день в урок. Таковое требование цеховой конторы нас привело в изумление… Чтобы возможно было восемь штук клинков каждого с молотобойцем отковать, о том совсем и говорить нечего»⁷⁶.

Все доводы были приведены за снижение нормы: и материал-де плох, и браковщики слишком строгие, и интересы фабрики пострадают… Но главная контора не приняла все это во внимание, и ответ на заявление золингенцев был дан довольно скоро. «Все русские мастера, — указывалось в предписании главной конторы, — выполняют вновь определенный урок по ковке саперных клинков по 8 штук в день без затруднения… главная контора не может согласиться на понижение сего урока для всех мастеров. А поэтому предписывает: при распределении мастеров наблюдать тех из них, кои не могут с такой же ловкостью и скоростью сдавать по 8 штук саперных клинков, как другие, выполняющие тот урок, употреблять их преимущественно при ковке сабельных и палашных клинков, о чем объявить и просителям»⁷⁷.

Иностранные мастера вынуждены были задуматься над своим положением. Не можете, мол, берите себе работу полегче — так им ответила контора.

Спустя всего три месяца они обратились в главную контору уже с другим заявлением:

«Как ныне урок по цеху ковки клинков саперных ножей положен по 8 штук в день с рабочим, каковой охотно мы и выполняем, и как нам известно, что старшие мастера одного с нами цеха действительно ныне таковой урок начали выполнять при вызове своем в арсенал. Но мы, нижеподписавшиеся, желаем ревнить на пользу казны и с тем вместе охотно вызываемся вместо вышеописанного урока в 8 штук новых саперных клинков сдавать по 9 штук в день с рабочим человеком. О каковом вызове нашем имеем честь объявить на дальнейшее распоряжение Златоустовской оружейной фабрике».

Иностранные мастера увидели, что Аносов шутить не станет. Все чаще появлялись предписания вроде следующего:

«Вследствие представления Златоустовской оружейной конторы от 16 и 18 марта за № 518615 главная контора предписывает иностранца Иулиса Шлехтера, если он в настоящее время не выполняет надлежащего урока или вовсе не работает, от службы по оружейной фабрике уволить»⁷⁸.

Все это явилось результатом политики Аносова, поднявшего человеческое достоинство, уверенность русских мастеровых в своих силах и возможностях.

За работой Аносова внимательно следили в Горном департаменте и в Екатеринбурге, в канцелярии главного начальника заводов хребта Уральского. Далеко не все аносовские новшества получали безоговорочное одобрение. Ему часто приходилось преодолевать консерватизм и тупость департаментских чиновников, отстаивать свое право на техническое новаторство.

В конце 1835 года и начале 1836 года Горным департаментом было произведено подробное обследование и изучение Златоустовского горного округа. Во главе комиссии, обследовавшей округ, был начальник штаба корпуса горных инженеров генерал-майор Чевкин.