Трагические судьбы

Но есть в дневнике полковника и другое. Похоже, дневник Пеньковский вел, чтобы быть самим собой. Ему все время приходилось вести двойную жизнь — вот выпивает он с приятелем, а сам отмечает: это может быть полезно новым друзьям, а это нет. Или навещает своего друга маршала Варенцова, наводит его на разговор о ракетах и думает при этом, пригодится полученная информация для его тайной деятельности или не пригодится. А записи — это он сам. То он пространно рассуждает о коммунистическом режиме, то не может скрыть ненависти к Хрущеву, которая плавно перетекает в восхищение гением Сталина. После чего полковник преклоняется перед мудростью президента Кеннеди. Затем подробно рисует структуру Главного разведуправления.

В дневнике Пеньковский обосновывает свой шаг навстречу ЦРУ, который он долго и тщательно обдумывал: «Женившись на генеральской дочери, я очутился в кругу высшего советского общества. Я понял, что восхваление партии и коммунизма — всего лишь ритуальные фразы в их среде. В частной жизни они лгали, обманывали, подсиживали друг друга, интриговали, доносили и готовы были перегрызть друг другу глотки… Их дети презирали все советское, смотрели только иностранные фильмы и свысока смотрели на простых людей. Наш коммунизм, который мы строим почти сорок лет, оказался обманом».

Не эпохальное, скажем прямо, открытие: коммунизм оказался обманом. Рано или поздно к нему приходил каждый, кто вдумывался в советскую действительность. Но разочарование в строе, в обществе, в котором вращаешься, — еще не повод ловить за руку американских туристов на Красной площади и предлагать услуги определенного рода.

Он не понимал, почему на его честное предложение о сотрудничестве нет отклика. «Я как волк подкрадывался к американскому посольству, высматривая надежного человека, патриота, — с обидой расскажет он позже в Лондоне сотрудникам ЦРУ. — Через улицу от американского посольства скамейка. Я присел, чтобы выкурить сигарету. Два милиционера стали прохаживаться и подозрительно ко мне присматриваться. Машины въезжали и выезжали из посольства. Я высматривал американца, к которому можно было бы обратиться: «Мистер, если вы патриот Америки, то доставьте этот пакет в ваше посольство». Но не удавалось».

Отметим, ради справедливости, что в американское посольство прорывались и разного рода психи — тут Даллес недалек от истины. Начальник паспортного стола Фрунзенского района Москвы, некто Вахрамеев, в один прекрасный день вбежал на территорию посольства и попросил политического убежища в обмен на секретные сведения о проживающих в подведомственном ему районе. По каким политическим мотивам его преследуют, внятно сформулировать не мог. Сотрудники посольства слышали от него только одно: в колхозах живут плохо. Американцы этой ценной информацией уже располагали, потому стали подталкивать гостя к воротам. Он кричал: «Меня заберут, как только я окажусь на улице». Как в воду смотрел: чекисты повязали Вахрамеева сразу же, едва его нога коснулась родной советской земли — и на Лубянку.

Пеньковский был выдержан, терпелив, подстерегал удобный момент.

В декабре 1960 года в Москву приехала делегация британских специалистов, в ее составе был доктор А. Д. Мерримэн. Делегацию принимали в Госкомитете по науке и технике, где Пеньковский занимал должность заместителя начальника отдела, хотя, понятно, основное место работы у него было в Главном разведуправлении. Мерримэн разговорился с Пеньковским, они нашли обоюдоинтересную тему — мотивы «Гамлета» в «Борисе Годунове». Когда завершились официальных переговоры, Пеньковский проводил английскую делегацию в гостиницу «Ленинградская». Заглянувши в бар, выпили по 50 граммов «Столичной», после чего все поднялись в свои номера, а Пеньковский и Мерримэн все не могли наговориться. Пеньковский вдруг спрашивает: не мог бы уважаемый доктор дать ему сигарет?

Они поднялись в номер Мерримэна, где англичанин выделил советскому гражданину несколько пачек «Camel». После чего Пеньковский повел себя весьма неожиданно: включил радио на полную громкость и достал из кармана пальто толстый конверт, завернутый в целлофан. Он сказал, что в пакете секретные документы, которые он хотел бы передать в американское посольство, но только лично кому-нибудь из офицеров разведки. Он попросил Мерримэна позвонить в американское посольство и попросить офицера прийти в номер, причем тот должен прибыть немедленно. Мерримэн растерялся, не знал, что и подумать, звонить отказался и даже не притронулся к пакету. Пеньковский умоляет его взять бумаги и вывезти на Запад. Мерримэн: нет и еще раз нет!

Пеньковскому пришлось уйти. Вид у него был удрученный. Когда они позже встретились в официальной обстановке, Пеньковский вел себя так, будто неловкой сцены в «Ленинградской» не было. Мерримэн поначалу хотел зайти в американское посольство и сообщить о происшедшем, но подумал, что это привлечет внимание советской спецслужбы. Мерримэн обсудил странный случай с другими членами делегации, и они пришли к выводу, что он находится под наблюдением, а Пеньковский — сотрудник КГБ, потому посоветовали ему быть поосторожнее. На всякий случай Мерримэн рассказал о происшествии в гостинице британскому послу. Посол направил его к сотрудникам британской разведслужбы CIS, те всесторонне рассмотрели ситуацию и пришли к однозначному выводу: это не что иное, как нахрапистая попытка КГБ подсунуть им двойного агента. В Лондон в штаб-квартиру Интеллидженс сервис ушло соответствующее сообщение, там согласились: провокация.

Британская делегация провела в Советском Союзе еще неделю, все шло по графику: встречи с советским коллегами, посещение научных институтов, знакомство с достопримечательностями Москвы. Мерримэн вновь увидел Пеньковского в Шереметьево — он материализовался в аэропорту за пять минут до начала регистрации рейса на Лондон. Пеньковский отозвал Мерримэна в сторону и сказал, что он прекрасно понимает, почему тот так испугался, но для него жизненно важно установить контакт с посольством США, и потому он просит при случае сообщить американцам, что будет ждать телефонного звонка по домашнему телефону 717184 каждую субботу в 10 часов утра. Мерримэн вежливо, но твердо сказал: прошу оставить меня в покое, никаким американцам я ничего сообщать не буду. И улетел.

Летом 1961 года Пеньковский возвращался из Одессы в Москву с женой и дочерью после отдыха. В соседнем вагоне ехала группа американских студентов, они вели себя свободно, непринужденно — вот подходящий момент! Но он побоялся к ним даже приблизиться, так как рядом постоянно терся переводчик с лицом типичного информатора КГБ. Однако через три дня на Красной площади (Пеньковский приходил сюда почти каждый день в надежде установить контакт) он столкнулся с двумя студентами, что ехали в поезде, и решил, что момент подходящий. Когда он обратился к студентам, они страшно перепугались, но он сказал, что видел их в одесском поезде, спросил, понравилась ли Дерибасовская, посоветовал зайти в Кремль — и они успокоились. Студенты прилично говорили по-русски, так что трудностей в общении не возникло. Просьба у него была все та же: отнести пакет в посольство. Студенты пакет взяли и твердо пообещали передать в нужные руки.

Но надо же такому случиться: когда двое американцев и русский, весело болтая, свернули в проезд Сапунова, они наткнулись там на двух милиционеров, и те так внимательно посмотрели на жизнерадостную троицу, что студенты мгновенно сникли и рванули в направлении гостинцы «Балчуг». Но Пеньковский был уверен: теперь-то контакт установлен! Велико же было его разочарование, когда он в течение месяца проверял тайники, который обозначил на плане, — они были пусты!

Пеньковский пытался выйти на американцев через канадцев — безуспешно. Делегация бизнесменов из провинции Онтарио навестила Москву, чтобы определить возможности русских в приобретении продукции канадских предприятий. Пеньковский улучил момент и сунул одному предпринимателю конверт с просьбой передать по известному нам адресу. Канадец повертел конверт в руках и сунул в карман плаща. Через два дня они встретились во время переговоров, и Пеньковский попытался вручить бизнесмену еще один пакет (в нем были чертежи страшно секретной ракеты Р-12, новинки советского ракетостроения), но тот отвел руку Пеньковского, достал из портфеля знакомый конверт, вернул его полковнику, попросил больше не обращаться к нему с грязными предложениями, повернулся и вышел. Что он имел в виду, полковник не понял.