Ладога родная (Воспоминания ветеранов Краснознаменной Ладожской флотилии)

Инженер-напитан 1-го ранга Е. П. ЧУРОВ

Евгений Петрович Чуров с 1940 по 1944 год служил на Ладожском озере. Активный участник боевых действий Краснознаменной Ладожской военной флотилии и Краснознаменного Балтийского флота. Как гидрограф, первым обследовал фарватер и ледовую дорогу на трассе Осиновец — Кобона. Руководил гидрографическими работами на Ладоге. Автор руководств для плавания кораблей по Ладожскому озеру, действовавших во время войны.

Впервые я познакомился с Ладожским озером вскоре после окончания училища — в июне 1940 года. Тогда меня назначили начальником гидрографической партии Озерного района Гидрографической службы КБФ.

Признаюсь, ехал к новому месту службы без большого желания. На то были, казалось, веские основания. Главное из них: озеро — не море, настоящего флота там нет. Ведь вместе с товарищами по выпуску я изъявил желание служить на Тихом океане.

И во время нашего расставания я видел в глазах моих соучеников дружеское сочувствие. Витя Каманин с присущей ему серьезностью сказал:

— Обживемся на Тихом — перетащим и тебя к нам.

А Гена Карпов, хлопнув меня по плечу, ободряющим тоном заключил:

— Не унывай, Компас! Мы тебе с Ледовитого океана цистерну соленой воды пришлем.

…Паровоз, пыхтя и выпуская облака пара, остановился у платформы маленькой станции. Мы вышли из вагона. Быстро миновав деревянный, неухоженный одноэтажный вокзал, я оказался на открытой поляне и увидел свое горемычное «море» — серебристую полоску озера, внезапно открывшуюся за стеной Шлиссельбургской крепости. Над спокойной гладью озера парили чайки. У пристани бойкие мальчуганы с удочками ловко таскали ершей.

К причалу подскочил шустрый пароходик. Когда с его борта послышалась команда «подать чалку», я совсем при уныл. Подумал: «Прощай, морская служба!» — и медленно побрел по трапу вслед за пестрой, разноголосой толпой пассажиров.

Так началась моя «боевая» деятельность — без утренней побудки к подъему флага, без учебных тревог и занятий с личным составом, без всего того, что называется военной вахтой на кораблях.

К моему приезду Ладожское озеро перестало быть ареной боевых действий. Зимой на севере озера шли ожесточенные бои с финскими войсками. Только в марте озеро полностью отошло к СССР. Корабли Ладожской военной флотилии подчинили Управлению военно-морских учебных заведений. Здесь должны были проходить практику первокурсники училищ.

Району гидрографической службы в летнюю кампанию 1940 года предстояло продолжать проводку кораблей в Белое море по внутренним водным путям, изучить северную часть озера и обеспечить там безопасность плавания кораблей и траление 15 минных полей.

К этой страдной поре мы с Т. И. Зуйковым — два лейтенанта одного выпуска — и подоспели.

После недолгого пребывания в Шлиссельбурге нас направили в Лахденпохью, к месту базирования штаба учебной флотилии и гидрорайона. Туда мы прибыли на катере, пройдя все озеро с юга на север примерно за сутки.

Начальник района старший лейтенант К. В. Лобов, кратко рассказав о задачах службы, вскоре распорядился: Зуйкову отбыть на дивизион тральщиков, а мне — подготовить трофейный катер и приступить к подробному изучению и описанию северной части озера.

Вместе со старшим мотористом Пуфогелем — отличным механиком и юным его помощником Аркадием Филановским мы направились в Сортавалу и там, откачав воду из полузатопленного катера, приступили к его восстановлению. Через пять дней мы гордо подняли гидрографический флаг на нашем катере, назвав его «Чайкой».

И вот в течение двух месяцев мы обошли почти все важнейшие бухты, заливы и проливы шхерных районов, подробно описывая каждый ориентир, проверяя и сличая с наблюдениями данные карт и лоций. Впоследствии мы уточняли эти материалы во время траления мин и специальных походов на корабле, которым командовал искусный моряк Петр Аверин. Так были собраны материалы, которые в начале войны вошли в книгу «Описание шхер Ладожского озера» и широко использовались в боевых действиях на озере.

Вскоре на мою долю выпало счастье сменить Зуйкова на дивизионе тральщиков. Меня всегда влекло к работе, связанной с выполнением боевых заданий. На дивизионе мы подружились со штурманом младшим лейтенантом М. П. Рупышевым, с которым до сих пор у меня сохранились самые хорошие отношения. Он пришел на дивизион из моряков Совторгфлота. С исключительным прилежанием он осваивал методы траления мин и уже к концу навигации показал себя хорошим специалистом и руководителем подразделения кораблей. В годы войны Михаил Павлович Рупышев, командуя кораблем и соединением тральщиков, не раз отличался в боях на озере.

Траление минных заграждений, разбросанных отдельными полями на подходах к северным районам озера, обогатило нас такими знаниями Ладожского озера, которые ни из каких книг не почерпнешь. Каждое минное поле мы «утюжили» в течение многих суток, а иногда и недель; в плохую погоду уходили в бухты или под прикрытие островов, строили на берегу вспомогательные навигационные ориентиры. В общем, наше знакомство с наименее изученной частью озера было достаточно полным. Может быть, отчасти это помогло нам в годы войны уверенно проводить эвакуацию наших войск, высаживать и снимать разведывательные группы, подходить к вражеским берегам для высадки крупных десантов, водить подводные лодки и транспорты в самых сложных условиях.

Конечно, мы располагали хорошими пособиями, картами и другими материалами по Ладожскому озеру. В противном случае одного нашего опыта было бы недостаточно для решения сложнейших задач, выпавших на долю флотилии. Карты и лоции содержат концентрированную и постоянно уточняемую информацию для мореплавателя, накапливаемую и обновляемую в течение десятков и сотен лет.

Ладожское озеро с давних пор изучалось нашими предками. На острове Валаам, в библиотеке бывшего монастыря, удалось найти сведения о том, что русские монахи начали промер глубин в Сердобольском заливе и в Монастырской бухте еще в 990-м году нашей эры. О том, что во времена Петра Первого русские хорошо знали Ладожское озеро, свидетельствует бой гребных судов полковника Ивана Тыртова с эскадрой парусных кораблей вице-адмирала Нумерса близ Кексгольма (ныне — Приозерск), происшедший 27 августа 1702 года. Совершив переход из устья реки Свири, флотилия Тыртова внезапно, в полный штиль, атаковала шведскую эскадру и нанесла ей серьезные потери (2 шхуны были сожжены, одна потоплена, а две взяты в плен). Эскадра Нумерса была изгнана из озера и поспешно, как только подул свежий ветер, отошла в устье Невы. Об этом образно доносил Петру Первому окольничий Апраксин: «Неприятеля принудили раковый ход воспринять».

Много было сделано по изучению южной части озера в петровские времена, когда началась постройка каналов вдоль южного берега. Но наиболее обширные систематические гидрографические исследования проводились с 1864 по 1875 год экспедицией Гидрографического управления во главе с полковником корпуса флотских штурманов Андреевым. Андреев, судя по его оригинальной лоции Ладожского озера, был не только выдающимся ученым-штурманом, но и прекрасным географом и этнографом. Например, весьма живописен его рассказ о том, как по Ладожским каналам буксировались баржи.

В те годы шкипер содержал лошадей, которых впрягали в длинные постромки, и они тянули баржи, двигаясь по бровкам канала; верхом на лошадях нередко восседали члены семьи шкипера. Перед отправлением баржи в стодесятиверстный путь по каналам совершалась молитва. Затем шкипер разбойничьим посвистом подавал команду, иногда пересыпая ее бранью, в коей поминались предки тех, кто плохо управлял бессловесными животными.

Карты и лоции Ладожского озера, созданные по материалам экспедиции Андреева, до 1930–1935 годов оставались основными пособиями для мореплавателей. Карты северной части озера сохранили свое значение и в годы Великой Отечественной войны. В южной части озера в 1925 году проводил гидрографические и гидрологические работы академик Ю. М. Шокальский.