Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей

«Кеа» продолжила свою деятельность, реагируя на самые страшные беды. В пятидесятых годах эта организация работала с новоопределившимися народами и использовала излишки продовольствия США, чтобы накормить голодающих. В шестидесятых одной из первых занялась оказанием медицинской помощи, а в семидесятых и восьмидесятых помогала людям, гибнувшим от страшного голода в Африке, оказывая срочную помощь и разрабатывая долгосрочные программы по развитию сельского хозяйства и лесной промышленности. С конца девяностых годов и по настоящее время «Кеа» выступает за необходимость внедрения микроэкономических программ, например улучшение качества жизни женщин посредством обретения финансовой независимости и получение образования как основное средство искоренения нищеты и детской смертности.

Штат «Кеа» насчитывает более четырнадцати с половиной тысяч человек, большая часть которых проживает в странах – членах этой организации. Подсчитано, что программы «Кеа» ежедневно поддерживают жизни более пятидесяти миллионов человек по всему миру.

Аббревиатура «Кеа» (с английского) обозначает «содружество повсеместной помощи», хотя если вы спросите об этом его работников, не входящих в центральный офис, то большинство ответит: «Не знаю. Мне не все равно».

Честно говоря, простота названия этой организации, с учетом буквального смысла, всегда мне импонировала. Слово «кеа» в переводе означает «забота». А это для меня самое важное.

Президент Джон Кеннеди как-то сказал в 1962 году: «Каждая посылка от „Кеа“ – это личный вклад в дело мира во всем мире».

Я считаю, что каждый раз, когда «Кеа» помогает человеку, она тем самым делает еще один шаг к исполнению обещания создать прекрасный мир для наших детей.

Согласившись на эту роль, я ощутила в сердце надежду. Мне больше всего на свете хотелось, чтобы мои дети могли мной гордиться и со временем разделить мои убеждения. Мне казалось, что я таким образом приступаю к строительству мостика, по которому Шахира и Аддин однажды смогут прийти ко мне.

Готовясь к работе, я закончила курсы оказания первой помощи, чтобы не очутиться бесполезной в сложной ситуации и помочь в реанимации и остановке кровотечений. Еще я занялась изучением оказания помощи при психических травмах, что было мне полезно и в основной работе, связанной с похищением детей и его последствиями.

Сначала мне пришлось выполнить взятые на себя ранее обязательства в вопросах, касающихся Гаагской конвенции и похищения детей. Я слетала во Францию на встречу с представителями ЕЭС, затем отправилась в Лондон на конференцию, посвященную изменениям положений в законе о международном похищении детей и совпавшую с выходом моей книги в Британии.

В Париже у меня выдались по полдня свободных, и я смогла встретиться с друзьями и с дизайнером Мартином Грантом, студия которого располагалась в причудливом старом квартале Парижа – Марэ. Мартин начинал в Мельбурне, сначала занявшись изучением скульптуры, а потом подался в индустрию моды и оказался в Париже, где создал себе имя с помощью элегантного классического дизайна. Мартин создает наряды, подчеркивающие изгибы женского тела, и поставляет их в такие эксклюзивные магазины, как «Харви Николс» и «Барнис». Он сшил для меня одежду, которая помогла мне выстоять против настоящего наступления прессы, начавшегося на следующей неделе. Мне было приятно проводить время с Мартином. Его внимание к деталям, манера вести себя и любовь к тканям и шитью напомнили мне о бабушке. У него была смешная привычка слегка прищуривать глаза, когда я выходила из примерочной в одном из его платьев и снова ощущала себя семилетней. Когда-то бабушка тоже мастерила мне наряды из остатков ткани на шторы.

Все, что придумывал и создавал Мартин, было простым и удобным и придавало уверенности в себе. Это была самая красивая и лучшая одежда из всего, что мне приходилось носить. Она была частью моего вооружения, моей броней, в то время как я тряслась при мысли о рекламном туре в Объединенное Королевство.

Моя поездка в Лондон совпала со сложным периодом для «Кеа». Война в Косово становилась неуправляемой, и через границы с Албанией и Македонией хлынули потоки беженцев. НАТО вмешалось в конфликт в попытке навести порядок и стало наносить бомбовые удары по Белграду. Вдобавок в Сербии были арестованы трое из работников «Кеа»: Питер Уоллес, Бранко Йелен и Стив Пратт. Президент Слободан Милошевич обвинил их в шпионаже и взял под стражу.

Я договорилась с Чарльзом Тэппом об интервью, посвященном работе «Кеа» в Косово, и надеялась собрать средства на ее деятельность во время рекламного тура в поддержку своей книги. Мне хотелось соединить прошлую жизнь с настоящей.

Следующие четырнадцать дней в Лондоне прошли в суматохе: конференция Европейского Союза, интервью, странные коктейль-вечеринки и несметное количество автографов на книгах. От лица Косово я обратилась за помощью к Объединенному Королевству и пользовалась всеми предоставлявшимися мне возможностями в прямом эфире, чтобы призвать людей пожертвовать средства в централизованный фонд, обеспечивающий деятельность Красного Креста, «Оксфам», «Спасите детей», «Кеа» и других организаций.

Все происходило в водовороте, изобиловавшем несовпадениями. Поездка на поезде в Эдинбург для общения с прессой, авиарейс в Дублин для участия в ток-шоу, начало рабочего дня в пять утра, высадка из такси перед головным офисом радиостанции «Би-би-си», где в лишенном окон бункере я дала одно за другим двадцать интервью. Выйдя наружу и щурясь, как крот на свету, я помнила только, что точно говорила о кризисе в Косово и сумела перевести несколько личных вопросов в более важное для мировых событий русло.

А еще было очень сложное интервью Тиму Себастиану для международной программы «Би-би-си» «Трудный разговор». От волнения меня выворачивало наизнанку. Я понимала, что, как и сам мистер Себастиан напомнил мне прямо перед включением камер, что Аддин и Шахира могли увидеть или услышать это интервью. «Трудный разговор» транслировали по всему миру, передавая один и тот же эпизод бесчисленное количество раз за день. Поэтому я старалась отвечать на серьезные вопросы мистера Себастиана, представляя, что сейчас мои дети смотрят на меня, видя впервые за много лет. Сердце, не в силах справиться с волнением и надеждой, выскакивало из груди.

Я испытывала целую гамму чувств, входя в палату лордов и следуя за одетым в штатское служащим к огромному кожаному креслу, усевшись в которое немедленно ощутила себя лилипутом в стране Гулливера. Баронесса Скотленд, королевский адвокат, с которой я познакомилась во время конференции о Гаагской конвенции среди стран ЕС, быстро провела меня по зданию, затем мы отправились в бар, где подавали отвратительные сэндвичи и очень хорошую водку. Патриция была первой чернокожей женщиной, ставшей королевским адвокатом и пожизненным пэром в Британии, настоящим первопроходцем. Сейчас она генеральный прокурор Англии и Уэльса в правительстве Тони Блэра. Там, в священных залах палаты лордов, я сидела вместе с двумя пэрами, один из которых был Вахидом Али, кому я была представлена недавно, и думала о своей бабушке.

Бабулю вовсе не приводил в трепет титул моего первого мужа. Для нее царская кровь могла течь только в жилах уроженца Британии или другой части Европы. Да, кто, как не бабушка, сможет опустить вас с небес на землю.

Самой большой радостью в тот день для меня стала возможность встретиться с Шакирой Кейн, с которой я познакомилась в Лос-Анджелесе. Эта потрясающе умная женщина была не просто женой известного человека. Шакира пригласила меня на ужин в ресторан «Харбор» в Челси, принадлежавший ей и ее мужу, актеру сэру Майклу Кейну. Я провела прекрасный вечер за хорошей беседой, утопая в удивительном гостеприимстве, составляющем разительный контраст с предыдущими двумя неделями непрерывной дуэли со средствами массовой информации. Ужин прошел в приятной компании и расслабленной атмосфере. Я попросила подругу, Салах Брахими, составить мне компанию, поэтому за столом развернулись интересные дискуссии.