Пройдённый путь (Книга 2 и 3)

А на восточной окраине Новоград-Волынского загремела артиллерийская канонада. На село Лубчицы, занятое бригадой 11-й кавдивизии, обрушились снаряды. Севернее города за небольшим лесом тоже послышалась перестрелка. Это 4-я дивизия завязала бой за переправу в Чижовке. Однако Лубчицы и Чижовка нас интересовали меньше. Там лишь демонстрировалось наступление, чтобы отвлечь внимание неприятеля от направления нашего главного удара в районе Гульск - Тальки.

Но как раз там наступление разворачивалось медленнее, чем хотелось бы. Короткие вспышки пулеметной стрельбы чередовались с непонятными передвижениями. Только после полудня на участке 14-й дивизии началась интенсивная артиллерийская дуэль.

Прошло еще два-три часа. А 6-я дивизия все еще вела бой на нашем берегу. Неприятельский батальон, усиленный пулеметными подразделениями, цепко оборонял Гульск, особенно упорно защищая переправы. Я вынужден был послать к С. К. Тимошенко адъютанта с приказанием активизироваться и форсировать реку.

Первой добилась успеха 14-я дивизия. Три ее полка атаковали Тальки, выбили противника из села, с ходу переправились через Случь и захватили плацдарм на левобережье.

Пользуясь задержкой нашей 6-й дивизии, белополяки нанесли огневой удар по переправившимся частям А. Я. Пархоменко. Но полки, возглавляемые командирами Ф. М. Фатькиным, В. С. Голубовским и Е. Д. Дроновым, держались стойко, не отошли ни на шаг и обеспечили переправу остальных войск.

Тем временем, получив мое распоряжение, начдив 6-й бросил в атаку на Гульск спешенную 2-ю бригаду. Ее поддержали артиллерия стрельбой прямой наводкой и снятые с тачанок пулеметы, выдвинутые прямо в атакующие цепи.

Уже начало темнеть, а бой на фронте 6-й и 14-й дивизий гремел не умолкая. Над постройками, стоявшими на берегу Случи, взметнулись языки пламени. Это противник поджигал хаты, чтобы пламя освещало переправы и позволяло держать их под прицельным огнем.

В полночь привели первую партию пленных, взятых 6-й дивизией в Гульске. Мы долго допрашивали их, выясняя группировку противника.

Особенно интересные сведения дал один офицер. Он продолжительное время служил в штабе соединения и был достаточно осведомлен. По его словам, против нашей армии действовало около 20 тысяч пехоты и свыше 5 тысяч улан.

Непосредственно для обороны Новоград-Волынского польское командование стянуло примерно половину этих сил, а также много артиллерии - 50 легких и 8 тяжелых орудий. Часть из сосредоточенных сюда войск переброшена с других участков советско-польского фронта или из глубины страны. Так, 65-й пехотный полк 16-й Поморской дивизии прибыл из Белоруссии, а резервная дивизия - из Ломжинской губернии.

Большие потери в последних боях и беспрерывные отступления, по словам поручника, породили у солдат неверие в возможность противостоять красной коннице. Настроение в войсках подавленное, многие готовы сдаться в плен, только боятся офицеров...

Чуть забрезжил рассвет, и мы снова отправились на наблюдательный пункт. Солнце еще не взошло, но воздух был горячим, словно накалил его жаркий бой, не умолкавший всю короткую летнюю ночь.

К утру 6-я и 14-я дивизии захватили первую линию окопов противника и подошли ко второй, тоже прикрытой заграждениями и сильным ружейно-пулеметным огнем.

Бой достиг наивысшего напряжения. Атаки следовали одна за другой. "Назад за Случь пути нет! Даешь Новоград-Волынский!" - призывали бойцов коммунисты. И опять начинался штурм, упорный, неотступный.

Прискакал разгоряченный Морозов:

- Семен Михайлович, огонь с восточной окраины Новоград-Волынского заметно ослаб. У меня наметился успех. Разрешите бросить в бой третью бригаду.

Я согласился. Его бригаду мы назначили в армейский резерв, рассчитывая ввести в дело там, где наступит перелом в нашу пользу. Теперь успех наметился у Морозова, на его участке и следовало использовать 3-ю бригаду.

Вскоре поступили донесения. 14-я дивизия прорвала оборону противника и развивала наступление на Смолдырев, а 2-я бригада Морозова форсировала Случь у Ивашковки.

- Ну что, Семен Михайлович, пришла и нам пора взяться за оружие, улыбнулся Климент Ефремович, доставая свой карабин.

- Я тоже так думаю. Поедемте в шестую дивизию.

- Пожалуй, мое место с ними, - кивнул Ворошилов в сторону готовившейся к наступлению спешенной 3-й бригады 11-й дивизии. - Поднажмите там, а я здесь. До встречи в Новоград-Волынском!

Он взял карабин, поправил маузер на поясе и вместе со своим адъютантом Р. П. Хмельницким быстро зашагал...

В 6-ю дивизию я приехал, когда уже очищалась от врагов вторая линия окопов. Бригада Н. П. Колесова лавой устремилась в образовавшуюся брешь.

Противник попытался задержать прорвавшихся конармейцев. На наших глазах из урочища Конотоп южнее Новоград-Волынского выскочил уланский полк и устремился во фланг бригады Колесова. Хорошо, что наши вовремя заметили. Навстречу уланам помчался 36-й кавалерийский полк Ефима Вербина.

И вот уже полки столкнулись. Началась жестокая сеча. Я видел, как Вербин с десятком конармейцев ворвался в строй белополяков и начал прорезать его. Прошло всего несколько минут, а уланы уже дрогнули. Только добрые, сытые кони спасли их от полного разгрома. Группами и в одиночку они откатились в лес, уступая нашим дорогу на Новоград-Волынский, 36-й кавполк, участвовавший в борьбе за город, получил почетное наименование Новоград-Волынского.

С. К. Тимошенко разыскать поблизости не удалось. Он ускакал с наступающими частями. Встретил К. К. Жолнеркевича. С ним мы поехали в село Стриева, где имелась церковь.

С колокольни открывалась широкая перспектива. В бинокль хорошо была видна развернувшаяся веером 6-я дивизия, уходившая на запад. Южнее ее бригады Пархоменко, выбив противника из большого села Кикова, направились к Рогачеву и Смолдыреву.

- Все ясно, Константин Карлович. Поехали в город, - предложил я Жолнеркевичу.

У урочища Конотоп догнали трубачей 6-й дивизии. Они молча расступились, и я увидел медленно двигавшуюся пулеметную тачанку. На ней, прикрытый по грудь буркой, лежал командир 34-го кавалерийского полка Игнат Григорьевич Долгополов. Легкий ветерок шевелил его русые волосы. По бледному лицу и запекшейся крови на виске нетрудно было понять, что он мертв. Я снял фуражку и склонил голову над телом героя.

Прядая ушами и вздрагивая, беспокойно всхрапывал привязанный к тачанке гнедой конь - немой свидетель ратных подвигов хозяина. Скрипела и тряслась на ухабах разбитой дороги тачанка. Раскачивалась голова Игната. И порой казалось, что он хочет приподнять ее и сказать уходившим на запад бойцам последнее напутственное слово. Я знал, как он любил подчиненных, и они отвечали ему тем же.

Ординарец Долгополова рассказал, что погиб Игнат в момент прорыва обороны противника. Он шел в атаку впереди всех, но, сраженный пулей, упал на колючую проволоку. Бойцы подняли его и на руках пронесли через окопы вместе со Знаменем полка...

Улицы Новоград-Волынского оказались заполненными конармейцами и горожанами. Кругом царило праздничное оживление. Радостные и взволнованные жители встречали своих освободителей большими букетами цветов.

Нам пришлось приложить немало усилий, чтобы освободиться от бесконечных дружеских объятий и прорваться к дому, где разместился полевой штаб.

К. Е. Ворошилов был уже на месте и, не теряя времени, включился в работу по наведению революционного порядка в городе.

К вечеру мы подготовили и подписали приказ о создании временного Новоград-Волынского революционного комитета во главе с Павлом Семеновичем Рыбалко. Для охраны города и поддержания в нем порядка командира полка Н. В. Ракитина назначили начальником Новоград-Волынского гарнизона.

А на исходе дня, когда все неотложные дела были решены и мы собрались отдохнуть, из штаба фронта поступила радиограмма.

- "Реввоенсовет Юго-Западного фронта, - говорилось в ней, приветствует беззаветную храбрость и военную доблесть богатырей Первой Конной армии и от лица всех армий фронта поздравляет их с новой блестящей победой"{38}.