Н.А. Львов

Но наиболее полно, целиком по своему вкусу, он обстраивал свою усадьбу Черенчицы, теперь уже Никольское. За два последних десятилетия XVIII века ничем не примечательный участок Львовского владения превратился в живописный усадебный ансамбль. Он осушил болота и при помощи подземных деревянных водоводов и дренажа устроил пять прудов. Под строительство он использовал так называемые «неудобные» для сельского хозяйства земли: пересеченные оврагами, низменные и др. Осуществлялся широко задуманный план строительства усадьбы, включавший большое количество сооружений различного назначения, а также сады и парк.

В усадьбе вырастали одна за другой службы, которым Львов уделял большое внимание. Хитроумное устройство имел погреб пирамидальной формы, сложенный из кирпича с использованием тесаного и «рваного» известняка. Скотный глинобитный двор был «при воде текущей». Рига, зернохранилище и ветряная мельница разместились на возвышенной части усадьбы.

При въезде в усадьбу, у подножия высокого, довольно крутого холма с источником - пруд, небольшой, обвалованный, с уровнем воды выше дороги. На вершине холма - храм-ротонда. Мощный цокольный этаж из «дикого» камня несет величественную дорического ордера белоколонную ротонду. (В 1783 году было задумано построить здесь родовую усыпальницу, а в 1784-м получена церковная грамота с разрешением.)

Дальше дорога идет через маленький мост из валунов над каскадом - этим путем вода из пруда стремится прямым канальцем по лугу за скотный двор, в нижний пруд. Дорога начинает подниматься. Слева английский сад, за которым два больших озерца с причудливыми берегами: длинное - рыбное, «Балхои» и круглое - «Купальное». Они сообщаются каскадом с двухметровым перепадом воды. На островах кущи зелени, павильон, грот из «дикого» камня, купальня, на ближнем берегу - «греческий» храмик с колонным портиком.

В центре - усадебный дом, трехэтажиый с бельведером и с колонным портиком ионического ордера. Первоначально он был «кубовидным». В 1790-х годах к нему пристроили два симметричных флигеля, расширивших жилую часть дома.

Водоподъемная машина с «медведем», расположенная у самой дороги, подавала воду па второй этаж. Отапливался дом по «воздушной системе». Дом удобный; в центре второго этажа - двусветный зал, рядом - столовая, тут же кабинет, библиотека, гостиная. Везде камины. Живописные плафоны, лепные карнизы, узорчатые паркеты - все изящно, полно уюта.

Сейчас остались лишь часть центрального ядра дома и западный флигель. Но имеется гравированный чертеж с надписью: «Дом в деревне Черенчицах 15 верст от Торжка. Прожектировал, чертил, иллюминовал, строил, гравировал и в нем живет Николай Львов»⁷⁹.

Рядом с флигелем в «собственном садике» стоит погреб в виде пирамиды. Из окон дома видна Петрова гора с домиком П. Л. Вельяминова, что «над кузницей». Когда-то усадебный участок украшали фруктовый сад, орешник, лиственница, барбарис, серебристый тополь, кедр, дубы. На лугу разгуливали декоративные павлины. Фантазия Львова была неистощима.

На полях книги по садово-парковому искусству Гиршфельда он набросал рисунок «Храм солнцу» и оставил пометку: «Я всегда думал выстроить храм солнцу, не потому только, чтоб он солнцу надписан был, но чтоб в лучшую часть лета солнце садилось или сходило в дом свой покоиться. Такой храм должен быть сквозной, и середина его - портал с перемычкой, коего обе стороны закрыты стеною, а к ним с обеих сторон лес. Но где время? Где случай?..»⁸⁰.

Раёк (Знаменское тож) - чудесная усадьба! Овальный парадный двор, окруженный дорической колоннадой, поражает воздушной легкостью архитектурных форм. Как нежен и чист кружевной рисунок балюстрады! Невесомыми кажутся арка въездных ворот со сквозной решеткой, изящные вазы на их аттике. Так же легок и строен четырехколонный портик дворца с высокой, ведущей к нему к шейной лестницей. Колоннада, дворец, флигели - все гармонично, все напоено светом и воздухом.

Замечательна и внутренняя отделка дворца - с плафонами, лепным декором степ и потолков, с чудесными изразцовыми печами и мраморными каминами, редкостными по изяществу форм и по своеобразию устройства, с великолепным рисунком паркетов.

«Раёк» - значит «ящик с передвижными картинками, на которые смотрят в толстое (брюшистое) стекло», или «вертеп, кукольный театр», как объясняет В. Даль. И действительно, такое впечатление создается, когда читаешь «Опись 1813 года сентября имеющемуся в господских домах разного рода имущества»⁸¹.

Так, например: «Картин в каменном доме бумажных в рамах во 2-м этаже, на половине Петра Федоровича - 138, в овальной 260, на половине Дмитрия Федоровича 250, в спальной - 140, в наугольной в сад 70. ...Взошед с парадного крыльца в первую комнату: образ спасителя - 1, картин разного сорту - 85. ...Взошед в третью комнату: крест господеи из финифти - 1, стол мраморный - 1, зеркало с резьбою - 1, картин разного сорту - 135. ...Взошед в овальную гостиную... мраморных против зеркалов с бронзою столов - 2, ...столиков треугольных из простого дерева - 2, на которых вазов фальшивого мрамору - 2, люстров медных с хрустальными подвесками - 2». И так еще девятнадцать «взошед»...

Великолепный парк с затейливыми прудами, с мостами, сложенными из валунов, с пристанями, гротами, купальней, беседками, статуями и павильонами был раскинут па огромном пространстве - па высоком берегу реки Логовеж. Деревья и кустарники теперь разрослись, от аллей и дорожек остались только следы, пруды утеряли свои очертания. Прекрасный десятиколоиный павильон-погреб на высоком пьедестале, с остроумным внутренним устройством свидетельствует о высоком уровне паркового искусства в XVIII веке.

Усадьба Раёк - уникальное произведение Львова.

Усадебный ансамбль Митино-Василево был одним из самых грандиозных в уезде. Проходивший здесь Вышневолоцкий водный путь и сухопутный Новгородский, позже Петербургский тракт обусловили древность поселения и способствовали его экономическому и культурному развитию.

Львов видел, что усадьбы Митино и Василево неотделимы от реки Тверды, Прутенского шлюза и что они должны составлять цельный архитектурный комплекс. Сейчас многие архитектурные и визуальные связи ансамбля нарушены. Однако очевидно, что шпиль Прутенского храма притягивает к себе направления основных дорог от Василева и Митина. С давних времен здесь использовали как строительный материал местный «дикий» камень-валун. Развивая ату традицию, Львов создал свою «каменную симфонию», соорудив террасные пруды в Василеве и каменные субструкции с ключевым прудом-садком па средней террасе высокого берега Тверды в Митине. Особенно сильное впечатление производит пирамидапогреб, мощно вросшая в кромку берега. Контрастно выглядят на «валунном подножье» легкие, изящные классические формы усадебных построек. В дебрях заросших парков сейчас еще существуют гроты и каскады, мосты и плотины, со сводами из огромных валунных глыб. Каменные глыбы - валуны для выкладки архивольтов арок и их замковых камней, для столбов входных ниш, для цепных устоев подобраны по определенной, точно рассчитанной системе. Вольеры для водоплавающих птиц, сложные многочисленные сооружения этого усадебного ансамбля поражают и сейчас классической строгостью и одновременно романтикой архитектурных форм.

Летом 1793 года Львов строил дом А. И. Воронцову - вернее, дворец - в Подмосковье, за Красной Пахрой, в имении Вороново. Д. П. Бутурлин писал об этом строительстве А. Р. Воронцову: «Вы знали Вороново со времени Ивана Ларионътча и моего времени. Ну, вы там ничего не узнаете. Дом - это дворец типа примерно московских, даже еще больше... Вкус Львова обнаруживается в колоннах и ротондах. Бог знает, когда постройка будет закончена. ...Природа великолепна, леса во всей красе...»⁸².

Не только Капнист, Державин и Львов, но также Безбородко, недавний победитель на полях дипломатических сражений, старались удалиться от дел. Безбородко занялся устройством своих новых дворцов. После смерти Потемкина, после удаления от двора Дмитриева-Мамонова их место заступил недавний секунд-ротмистр Зубов, впоследствии генерал-фельдцехмейстер, генерал-адъютант, над фортификациями генеральный директор, генерал-губернатор многих наместпичеств. Он был не очень умел, по очень красив. Входил во все мелочи государственных дел, все подчинял постепенно себе. В дипломатических депешах графа Безбородко делал глупые поправки, а тот был слишком ленив, чтобы спорить и огрызаться. Мотал головой, делая вид, что во всем соглашается, а потом исправлял по-своему. Когда было невмоготу, просился в отставку и в отпуск, но не пускали: императрица ценила Безбородко и держала при себе.