Любовь Орлова

В 2002 году широко отмечалось 110-летие со дня рождения народной артистки СССР Любови Петровны Орловой. По всем каналам шла ретроспектива её фильмов, в информационных программах были сюжеты, подготовленные к юбилею, транслировались концерты. В это время я сотрудничал с программой «Доброе утро» на Первом канале. Руководство приняло решение сделать серию материалов, посвященных памяти актрисы. Задание было поручено мне. И если с двумя первыми темами — Орлова в кино и Орлова в театре — всё было достаточно понятно, то с третьей темой — её повседневная жизнь — возникли сложности. Ведь считалось, что ничего не сохранилось, ни квартира, ни дача. Тогда я связался с Гришей Александровым-младшим, позвонил ему во Францию, поинтересовался, цела ли дача. Он ответил утвердительно, даже помог связаться с теми, кто у него снимал дом во Внукове. Накануне съёмок я отправился туда, чтобы посмотреть, где нам предстоит работать. Происходило это всё в первых числах февраля, так как официально день рождения актрисы 11-го числа второго зимнего месяца. Хотя сама она всегда отмечала его только по старому стилю — 29 января.

Был ясный морозный день, внуковские улицы утопали в снегу. Это был мой второй в жизни приезд на улицу Лебедева-Кумача. Через сплошной дощатый забор я заглянул на участок. К сожалению, моё детское воспоминание улетучилось. Старый кирпичный дом с большим мансардным этажом и террасой с белыми массивными столбами был угрюм и мало похож на то чудо, что хранила моя память. Массивные ворота, калитка, на одном из покрытых побелкой кирпичных столбах я обнаружил выемку, где прятался звонок, и нажал на кнопку. На звонок никто не ответил. Зато на соседнем участке я увидел женщину, представился, предъявил ей удостоверение Первого канала, объяснил цель своего визита и был приглашён к ней за калитку. Инесса Михайловна Шхвацбая занимала часть территории участка Орловой, раньше на этих пятнадцати сотках стоял домик сторожа. Мы поговорили, с Орловой она не была знакома, помогала Галине Александровой, от которой, собственно, и получила этот земельный надел. Мы договорились, что завтра, когда приедем с камерой, возьмём у неё небольшое интервью. Через забор я смог рассмотреть дом Орловой поближе. С детским воспоминанием он не совпадал, одряхлел, был печален и одинок. Но в Москву я возвращался воодушевлённый — дом цел и его можно показать телезрителям.

На следующий день съёмочная группа отправилась из Останкина во Внуково. Пока мы выезжали из города, день был точно такой же ясный и солнечный, как и накануне. Стоило нам повернуть с Киевского шоссе к посёлку «Московский писатель», как мы оказались в густой пелене тумана, за которым не то что дома, руки вытянутой не было видно. Оператор усмехнулся: вот видишь, Орлова не любила давать интервью и сейчас от нас прячется, туману напустив. Что же делать?! Вернуться без видеоматериала невозможно, завтра эфир, а ведь ещё надо текст написать и смонтировать сюжет. Пока мы ожидали тех, у кого ключи от ворот, туман рассеялся. К сожалению, французы, снимавшие дачу, отказались пустить нас внутрь, пришлось довольствоваться только внешними планами. Вот, повторил оператор, не хочет Орлова, чтобы её дом по телевизору показывали. Я оглянулся на дом: казалось, он ни за что не откроет двери, ведь не пускала же к себе журналистов его хозяйка… И мне ещё больше захотелось в него войти.

Пожалуй, именно с этой поездки я стал интересоваться всем, что можно было узнать об Орловой, её жизни, творчестве и окружении. Главным итогом поездки стала моя встреча с домом и надежда, что и в нём что-то сохранилось.

В тот момент дачу занимали французы. Они снимали её в девяностых и первой половине нулевых годов. К памяти бывших хозяев французы относились с почтением и в доме почти ничего не меняли. Фотографии Орловой разместили по стенам в красивых рамках, и, когда к ним приходили гости, первый тост за столом всегда провозглашался за Любовь Петровну, а затем гостям устраивали экскурсию по даче.

В следующий раз я оказался на даче Орловой через восемь лет. Григорий Александров-младший решил вернуться из Франции. Поселился он во Внукове, на даче, и однажды мы договорились о встрече.

Изнуряющая жара 2010 года, чудовищный смог. До Внукова по бесконечным пробкам из центра города мы добирались несколько часов. Гриша непрерывно звонил, спрашивал, где мы и скоро ли будем. Ворота на участок были не заперты. Припарковав машину, мы подошли к дому. На террасе лежал Гриша. Сил подняться у него не было. В доме был беспорядок и следы от вчерашней гулянки. Хозяин позволил нам самим осмотреть дом. Дом был построен 70 лет назад, но продолжал производить впечатление. Несмотря на то что я вошёл сюда впервые, у меня было такое чувство, что многое мне здесь знакомо: я уже прочитал к этому времени книгу Нонны Голиковой и был поражён точностью её описания. Красный кирпич, белые оконные рамы с мелким переплётом, массивные столбы, подпирающие террасу, и знаменитые ситцевые шторы… Внутри белые стены и дубовые потолочные балки. Это была первая постройка в подобном стиле в СССР в 1930-х годах. Особо обратило на себя внимание отсутствие острых углов. Мы ходили по дому, пользуясь разрешением хозяина, фотографировались, разглядывали всё с неподдельным интересом. Большая гостиная с камином, знакомым по фотографиям. Вот только парусника на нём уже не было, он развалился, когда его попытались переставить на другое место. Уцелели кованые детали: каминные принадлежности, подсвечники в виде перевёрнутых сердечек. В буфете огромный набор фужеров фирмы Мозер, подарок Орловой от президента Чехословакии маршала Свободы, о чём он собственноручно расписался на своей парадной фотографии. В маленькой комнате стояли коробки, в них — письма, документы, фотографии, негативы. Смотрим: вот Орлова с Чарли Чаплином у него дома в Швейцарии, а вот она с Марлен Дитрих. И ещё бесконечное количество писем и открыток, поздравления с праздниками от друзей, чьи имена сейчас — золотой фонд отечественной культуры и науки: Петра Капицы, Игоря Моисеева, Сергея Образцова и многих других. Так что часть архива легендарной кинематографической семьи всё-таки сохранилась! Люстры на потолке тоже помнили своих хозяев.

Гриша нас не сопровождал, он, лёжа на диване, отвечал на наши вопросы. Нам хотелось знать, что принадлежало Любови Петровне, а что появилось на даче уже после её ухода. Но больше всего нас беспокоила мысль о том, как можно в таком доме просто жить, ведь это музей и он должен быть сохранён.

Я решил остаться, чтобы на следующий день поговорить о судьбе дома. Ночевать я поднялся в спальню Орловой. Признаюсь честно, было странное чувство. «Тебе было там уютно?» — спросила меня потом Нонна Юрьевна, которая много жила и бывала в этом доме в детстве и молодости. Нет, уюта там не было, было чувство тревожного напряжения, будто дом ждал решения своей судьбы…

Я всю ночь думал о том, как же сделать так, чтобы здесь был музей, дом должен быть таким, как при жизни хозяев. Ведь сохранены музеи-квартиры многих выдающихся деятелей искусства. Неужели самая легендарная отечественная кинозвезда не заслуживает того, чтобы её дом, который был так любовно создан ею, не стал местом сохранения её памяти? И хотя много воды с тех пор утекло, обстановка комнаты в основном оставалась такой же, какой и была когда-то задумана Орловой. Большая кровать, угловой диванчик, огромное зеркало и туалетный столик, задрапированные ситцем. Ткань эту прибивала своими руками Любовь Петровна. Конечно, за долгие годы материал обветшал. И всё же он был тот самый, купленный Орловой в Лондоне. На белом фоне яркие букеты, переплетённые в причудливый орнамент. Вот только шторы на окнах не сохранились. За зеркалом, в стене, спрятаны полки с папками и альбомами. Перед тем как отправиться спать, я пошёл в ванную комнату. Воды не было. Электричество тоже не работало. Всю ночь я не смыкал глаз. Что делать? Вот дом, многое сохранилось, часть архива цела, мебель и даже посуда остались. Удивительно, но дом Орловой и Александрова продолжал жить. Почти все вещи были на своих местах, как при жизни хозяев. В гостиной на том же месте стоял тяжёлый дубовый стол со скамьями, около камина располагались массивные кресла, в центре — рояль. Что же, думал я, завтра поговорю с Гришей, узнаю, какие у него планы относительно всего этого.