Фридрих II Гогенштауфен

«…никому из сыновей и дочерей государства не позволяется вступать в брак с иностранцами и рожденными в других странах без специального разрешения. Таким образом, никто из принадлежащих государству не смеет взять в жены дочь иноземца. Те, кто воспротивится этому, будут наказаны лишением всего их имущества».

Под давлением общественного мнения в 1231 году ему пришлось несколько изменить свой приказ в отношении иностранцев, и он постановил следующее: «…из побуждений человечности, исходя из благосклонных соображений, Мы постановили: каждый, кто жаждет безопасности и спокойствия, захочет прийти жить в Наше королевство, для чего Мы его с охотой и радостью приглашаем, после переселения всей его семьи наслаждаться безмятежным счастьем и от полноты Нашей милости даруем освобождение от общественных сборов и взиманий на десять лет».

«Конституции Мелфи» являются последовательным продолжением «Капуанских Ассиз».

Государственная монополия на торговлю расширилась. Государство, то есть король, являлось одновременно и производителем, и торговцем. Торговая и производственная монополии стали более совершенными и организованными.

Подобно тонко сплетенной стальной сети, воля императора легла на страны и народы. Даже дворянство и королевских вассалов тесно привязали к короне:

«После смерти барона или рыцаря, владеющего баронатом или леном, полученным от графа или другого барона, зарегистрированным в земельном кадастре Наших владений, Мы желаем, чтобы о смерти покойного графом или бароном, от которого он имеет вышеназванное, было сообщено Нашему Высочеству, как и что именно и в каком количестве покойный от него имел. Мы желаем, кроме того, чтобы движимое имущество покойного было зарегистрировано вещь за вещью, и приказываем, чтобы это было публично изложено и отослано к Нашему двору, где по Нашему разумению это отпишут тому, кому причитается…»

Если к расширению королевской власти прибавить огосударствление земельной собственности, торговую монополию, поступление судебных пошлин, таможенных денег и штрафов, взимаемый теперь ежегодного подоходный налог, называемый сбором пожертвований, — все это должно было сделать Фридриха очень богатым. Тем не менее фраза «поскольку в Нашей кассе нет денег» становится почти ритуальным штампом в письмах императора в более позднее время. Дед Фридриха, король Рожер II, считавшийся одним из богатейших князей того времени, никогда не взваливал на плечи подданных такого бремени, как его внук. Но и имевшегося приумножения дохода оказалось недостаточным для Фридриха.

Несмотря на все попытки императора преобразовать чиновничество в «орден справедливости», сицилийская администрация стала одной из самых коррумпированных для своего времени.

Символом коррупции являлся самый высокий чиновник, главный придворный советник юстиции и логофет Петр из Виней, чью жизнь мы рассмотрим позднее более подробно.

Степень подавления граждан путем налогов или ленного права невольно показал сам император, когда написал в завещании: налоги и поборы с населения Сицилии должны быть приведены в состояние времен короля Вильгельма II (1153-1189 гг.).

Конфликты в Германии и ломбардское стремление к свободе

В то время как император укреплял паутину власти в Королевстве обеих Сицилии, в Германии и в Ломбардии возникли проблемы.

Уже десять лет император не был в Германии, и в Ломбардии он не имел сильных необходимых ему позиций. Как только император поднимал вопрос о Ломбардии, то сразу касался болевой точки папы, ведь свобода папского государства была напрямую связана со свободой Ломбардии, остававшейся в определенной степени независимой от императора Штауфена.

Итак, император назначил рейхстаг в Равенне на 1 ноября 1231 года, куда пригласили бургомистров ломбардских городов, влиятельных князей Северной и Центральной Италии, Германии и сына императора, германского короля Генриха (VII).

В ратушах ломбардских городов навострили уши, когда читали приглашение на рейхстаг. И было отчего: «…Знайте же, Мы со всей радостью души и тела прибудем на торжество рейхстага как миротворец с намерением укрепить положение в государстве и прекратить ссоры по совету высочайшего священника, при поддержке князей и с помощью преданных (сторонников)».

Что император подразумевал под словами «укрепить положение в государстве», внимательные ломбардцы ясно видели в Королевстве обеих Сицилии.

Они немедленно, как и в 1226 году, перекрыли альпийские перевалы. Города опять объединились в союз. Фридрих вновь принудил их к единству. Принимая во внимание тот факт, что всего несколько германских князей смогли прибыть к императору в Равенну, рейхстаг перенесли на Рождество. За это время, как надеялся император, князья смогут прибыть в назначенное место по морю через Венецию.

За недели ожидания император приказал раскопать капеллу Галла Плачида (390—450 гг.), почти полностью покрытую галечной осыпью. Так он спас, и мы должны быть ему благодарны за это, уникальную мозаику мавзолея римского императора V века.

Тем временем германские князья прибыли. Часть из них выбрала морской путь, часть преодолела заслоны лиги через тайные тропы. Но один, тот, кого император особенно ждал, не приехал — его сын, король Генрих (VII). Пришел момент разобраться, что же происходило в Германии.

Сын императора

Согласно приговору истории, король Генрих (VII) представляется легкомысленным молодым человеком, из высокомерия взбунтовавшимся против венценосного отца. Но тень великого отца слишком затемняла справедливое суждение о сыне.

Расхождение между отцом и сыном основывалось на соблюдении сыном прав германского короля, которыми император в рамках своей имперской, направленной на Италию и Сицилию политики был готов поступиться. Уже в 1220 году Фридрих отданной духовным князьям коллективной привилегией, так называемой «Соnfoederatio cum principibus ecclesiasticis», [21]то есть передачей прав немецкого короля, купил у духовных князей согласие на выборы королем своего сына Генриха. Генрих Миттайс так комментирует эту сделку: «Он (Фридрих II) хотел создать для сына в Германии марионеточное королевство, тем самым освободив себе руки для установления нового порядка в Сицилии и Италии».

Пока император участвовал в крестовом походе, молодой король Генрих (VII) дал весьма впечатляющее доказательство как своего мужества, так и способности управлять государством. В Регенсбурге, в резиденции баварского герцога, тепло приняли папского легата, стремившегося в союзе с герцогом, занимающим пост имперского регента, произвести смену короля в пользу Вельфа Оттона Люнебургского.

Молодой король вместе с министрами, правителями Найфена и Юстингена, Боландена, Тана и Винтерштеттена, обнаружил: ему противостоит антиштауфеновский заговор, и с войском швабских рыцарей помчался в Баварию. Нападение было настолько внезапным и результативным, что баварский герцог не смог оказать сопротивления и ему пришлось отдать сына в заложники. Папский легат спасся бегством в Страсбург. Королевская рать преследовала его и осадила город.

Но столь быстрое нападение юного короля немедленно вызвало объединение имперских князей, особенно духовного звания. Ясно и настойчиво они потребовали от короля снять осаду с епископского города и распустить швабское войско. Король Генрих (VII), одержавший блестящую победу, чувствующий себя спасителем отца, и его швабские министры были вынуждены уступить княжескому давлению.

С этого момента началась эрозия власти в королевстве Генриха (VII). При выборах епископа Регенсбурга король опять подчинился воле князей. В отношениях с городами он тоже потерпел неудачу, разрешив нескольким епископским городам Фландрии объединиться в союз против их господ-епископов.

На рейхстаге в Вормсе 1 мая 1231 года князья вынудили короля утвердить основополагающий документ «Statuum in favorem principibum», [22]по своим уступкам превосходивший даже «Соnfoederatio cum principibus ecclesiasticis», предоставленную Фридрихом князьям церкви в 1220 году. Сила князей основывалась на осознании своей роли поручителей императора, могущих в любое время использовать его в собственных интересах. А если придется, то и против его сына.