Тимоти Лири: Искушение будущим
Тимоти Лири: Искушение будущим читать книгу онлайн
Это собрание воспоминаний, посвященных одному из тех людей, характеристика которых не укладывается в одно определение. Кто такой Тимоти Лири — опасный безумец, непризнанный пророк, безответственный псевдоученый, опередивший свое время гений, уголовный преступник или невежественный шарлатан? Насколько пестр перечень увлечений Лири — от медитации до карт Таро, от магии до психобиохимии, от Интернета до священных тибетских текстов — настолько же пестр и список близких ему людей, среди которых присутствуют ученые, политики, звезды Голливуда, предприниматели и музыканты. Все они вспоминают о Тимоти, отдавая дань почтения этой незаурядной фигуре, бросившей вызов всем табу американского общества.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Эти эксперименты убедили нас, что содержание наркотического опыта — это только частично, даже минимально, функция самого наркотика. Более важными факторами были внутренние установки, ожидания и чувства, также как внешняя атмосфера и эмоциональный настрой. Тим назвал это set and setting и годы спустя это было широко принято в профессиональных кругах, занимающихся изучением психоделиков. В противовес этому существует прямо противоположная теория, отстаиваемая представителями власти и закона, объявившими «войну наркотикам», что только наркотик сам по себе вызывает все эти видения и путешествия.
Интересно рассмотреть интерпретационные модели, применяемые разными группами нашего общества для истолкования изменений в сознании, вызываемых наркотиками. Самой первой была психомиметическая психиатрическо-фармакологическая модель, утверждавшая, что наркотический опыт моделирует психоз, и соответственно к нему и относившаяся.
Конкурировал с этой моделью интерес, который проявляли ЦРУ и армия к возможному использованию этих веществ как оружия для промывки мозгов и контроля над сознанием. В шестидесятые многие исследователи подозревали, что такие работы ведутся, и только в семидесятые они стали достоянием гласности. [60] Интерес военных к ЛСД пошел на убыль, когда стала ясной непредсказуемость наркотика: невозможно предсказать, не станут ли одурманенные им солдаты медитирующими пацифистами, безумцами-агитаторами или атавистическими троглодитами.
Кроме того, была галлюциногенная модель, которая рассматривала наркотики как инструменты для изучения мозговых механизмов визуального восприятия и ассоциированных ментальных состояний. Этот подход был предложен работой немецкого исследователя Генриха Клювера в 1920-х годах и американским психофармакологом Рональдом Зигелем в 1980-х годах. [61]
Затем, однако, было обнаружено, что те самые наркотики, которые вызывают у некоторых людей психозы, на душевнобольных, алкоголиков или наркоманов оказывают благотворное влияние. Были разработаны две модели психотерапии с применением этих наркотиков. В европейской литературе вещества были определены как психолитические (растворяющие сознание); этот подход подразумевал использование этих веществ в дополнение к психоанализу. Вторая модель была разработана в Северной Америке, особенно благодаря работам Абрама Хоффера и Хэмфри Осмонда, которые успешно использовали разовые сеансы с высокими дозами для лечения алкоголизма и других зависимостей. Осмонд, познакомивший Олдоса Хаксли с мескалином, и изобрел термин психоделики («открывающие душу»). [62]
Эта модель была близка к той, которую мы применяли в Гарварде, за исключением того, что мы были меньше заняты индивидуальной психотерапией с использованием психоделиков. Мы использовали термин «расширяющий сознание» для наркотика и опыта, эхом этого терми-на стал «пробуждающий сознание» язык групп за женское освобождение в 1970-х годах. Эта модель предлагала: обеспечь безопасный, поддерживающий set and setting с небольшим числом равноправных участников, и эксперимент почти наверняка будет радостным и продуктивным. Тем временем другая группа исследователей в Менло-Парк, Калифорния, включавшая Уиллиса Хармана, Май-рона Столароффа, Роберта Могара, Джеймса Фэйдимэ-на и других, разработала концепцию креативности для наркотического опыта, предлагая архитекторам, художникам, дизайнерам и ученым работать над решением новой проблемы во время сеанса. [63]
Религиозно-мистический подход к психоделикам, который с самого начала был сильно выражен в работах Лири, вне всяких сомнений, был стимулирован его разговорами и сотрудничеством с такими людьми, как Олдос Хаксли, Алан Уотте и Хьюстон Смит, которые принимали участие в проекте. Этот подход возник еще во время гарвардского периода в эпохальном эксперименте Уолтера Панке «Страстная пятница», тщательно контролируемом научном изучении религиозного опыта, вызванного наркотиками (описан ниже). Этот опыт легв основу духовно ориентированной ЛСД-терапии с неизлечимыми раковыми больными в госпитале Спринг Гроув в Балтиморе, которая была организована и описана чехословацким психотерапевтом Станиславом Грофом. [64] Религиозно-мистическая парадигма, конечно, присутствует и в сделанной Лири адаптации «Тибетской книги мертвых» и «Дао дэ цзин» как путеводителей в психоделическом эксперименте. Здесь мы видим древние тексты, в которых специально усиленные опыты рассматриваются как инициации — прообразы состояний и уровней сознания, позже усвоенные йогическими, магическими или духовными практиками. В своем потрясающем исследовании Уоссон, Хофманн и античник Карл Рук представили свидетельства того, что элевсинские мистерии могли вдохновляться спорыньей, содержащей ЛСД-подобные алкалоиды. [65]
Сеансы, которые мы проводили, довольно быстро привели нас к глубокому конфликту с нашими собственными взглядами. Те из нас, кто практиковал традиционную психотерапию, обнаружили, что межличностные взаимодействия оставались почти полностью на ментальном уровне. Они даже близко не достигали духовной интенсивности и эмоциональной силы псилоцибинового опыта. В особых состояниях сознания, вызванных наркотиком, вы могли видеть собственные психологические проекции воплотившимися (видимыми): ваши чувства и мысли могли появиться на стене перед вами или на лице друга, представленными в живых цветах, как в цветном кино. Если в группе возникали какие-то страхи или паранойя, вы могли ощущать их физически, как липкие щупальца, наощупь пробирающиеся от одного человека к другому, окутывая его болотными миазмами подозрительности и недоверия.
Экспериментальный сеансе высокими дозами псилоцибина, который мы провели в 1963 году, высветил некоторые из этих сложных процессов и связанных с ними рисков. Тим Лири при этом продемонстрировал свой свободный, юмористический, но тем не менее заботливый стиль проведения наших опытов. Тим дал нам большую свободу в сеттинге сеансов. Несколько человек из нашей группы, имеющие двухлетний опыт знакомства с псилоцибином, решили провести сеанс с повышенными дозами, для того чтобы проверить, можно ли сравнить эффект с действием ЛСД, который мы тоже начали применять в последнее время. Некоторые приняли по 40 мг, я — 60 мг, а Джордж Литвин с его духом пионера-первопроходца решил принять 80 мг. Эти дозы, самые высокие из всех, которые мы ранее применяли, все равно были ниже токсического уровня. На этом сеансе, однако, я был наиболее близок к самоубийству за все годы работы с психоделиками.
Когда наркотик начал действовать, Джорджа жестоко затрясло. Я смотрел на него и видел, что его лицо странным образом исказилось, словно состояло из отдельных плоскостей, как на какой-нибудь причудливой картине Мориса Эшера. Когда он заговорил, его голос был каким-то нечеловеческим, словно его рот был набит металлом. Он говорил, что обнаружил кнопку, которая включает и выключает его сердце.
Когда я оглядел комнату, я увидел движущиеся потоки энергетических частиц, пронизывающие всю комнату, циркулируя между мною и другими людьми. Мы все были частью этого движения, обмениваясь потоками энергии. Они были знакомы мне по сеансам с грибами, когда я видел их как светящиеся, вибрирующие филигранные сети. Но на этот раз их интенсивность напугала меня. Когда страх усилился, энергетические потоки перестали двигаться и застыли, образовав решетку, наподобие тюремной. Внезапно я почувствовал себя пойманным в ловушку, как муха в гигантской металлической паутине. Я не мог произнести ни слова, чтобы рассказать о том, что со мной случилось, мой голос был словно парализован. Все в комнате, включая Джорджа (который больше не трясся), были словно заморожены до неподвижности этой металлической сетью-клеткой.
Я чувствовал, что мое сознание тоже парализовано. Я не мог заставить себя думать, чтобы понять, что же на самом деле происходило. Я не мог понять, было ли происходящее реальным или это было галлюцинацией, вызванной наркотиком (экспериментальная психиатрия называет это «дереализацией»). Я решил, что надо постараться заставить себя позвонить по телефону Тиму и попросить его о помощи. Гюнтер Вейль, чувствуя мои затруднения, вызвался помочь мне набрать номер.
Телефонный аппарат вибрировал и трясся, словно безумное рыбное желе. Каким-то образом мы дозво-нились до Тима. Яхотел, чтобы он помог мне разобраться с «реальностью»: «Скажи мне что-нибудь реальное, Тим. Что у вас там происходит?»
Тим немедленно все понял и ответил: «Ну, Джек сидит на столе и ест гамбургер, Сьюзи смотрит телевизор, с бигудями в голове, Майкл пьет пиво». Мне ста-ло чуть легче. Это были послания от «реальности». Тем не менее я сказал ему, что нам нужна помощь, и спросил его, не сможет ли он прийти.
В ожидании Тима я боролся с паникой, убеждая себя, что, когда он придет, он освободит нас из этой ужасной паучьей сети, в которую мы попали. Я чувствовал себя так, словно я ничего не слышу и не понимаю. Как будто из меня вынули душу, и я не то что биологический организм, нет — я просто механическая кукла или машина.
Я так обрадовался, когда увидел, что Тим наконец пришел. Сквозь липкую металлическую паутину, которая меня опутывала, я увидел, как он входит в дом. Но тут я с ужасом увидел, что его движения слабеют, становятся механическими, роботоподобными, голос его делается тоньше, и я опять впал в полное отчаяние, когда понял, что он тоже попался в эту паутину. Это было задол-го до того, как мы научились помогать людям, попавшим в состояние острого психоза, устанавливать с ними контакт и выводить их из него. Тим с друзьями просто уложили меня на диван, надеясь на лучшее. Корки Литвин присела на край дивана и гладила меня по плечу, ободряя и успокаивая.
Через несколько часов объективного времени и адскую вечность времени субъективного, интенсивность опыта пошла постепенно на спад. Я помнил, что принял наркотик, и понимал, что действие его начинает проходить. Я опять чувствовал себя живым человеком, хотя меня еще потрясывало, когда я вспоминал о том, что мне пришлось испытать. Нам надо было научиться вытаскивать человека из психотического ада так же, как мы научились подготавливать его к экстатичес-ким переживаниям небесного блаженства.
