Откуда соколы взлетают

С высоты степь кажется ровной, а на земле она совсем другая. Ноги то утопают в пыли, то цепляются за густую траву. Маленькие холмики сменяются лощинами. Они, в свою очередь, опять переходят в холмы… Враги уже близко. Слышен рокот грузовиков…

Грицевец обладал исключительной способностью видеть в бою все вокруг. Сбив японца, он вернулся на помощь Забалуеву. Но его самолета в небе уже не нашел. Далеко внизу был виден купол парашюта. По нему стреляли враги. Сергей Иванович и Петр Полоз немедленно атаковали стервятников. Один был сбит, второй начал удирать. И тут впервые Грицевец не погнался за врагом. В парашютисте он узнал Забалуева и стал кружить над ним, пока тот не приземлился.

Японцы совсем рядом. Они уже стреляют из винтовок по самолету Грицевца… Петр Полоз бьет из пулеметов по японским автомашинам, а истребитель Сергея, продолжая кружиться, начал выпускать шасси. Забалуев не мог понять, что хочет сделать Грицевец. «Неужели рискнет сесть? Нет, невозможно! Да и зачем? Чем он поможет?..» Но невозможное свершилось. Сергей Иванович посадил свой самолет в нескольких десятках метров от командира. Забалуев стремительно подбежал к машине. Его боевой друг стоял на крыле с пистолетом в руке. Он помог Забалуеву втиснуться в небольшую щель между бронеспинкой и сиденьем. И тотчас самолет запрыгал по степи. Казалось, что он не сможет оторваться от земли. Но машина, управляемая рукой аса, взлетела. Враги никак не могли понять, что случилось. Они считали, что летчик и машина уже в их руках.

Вячеслав Михайлович не мог повернуться или изменить свое положение: самолет-то одноместный. Ему, летчику, хорошо знавшему теорию полета и тактико-технические данные истребителя, раньше никогда не приходила мысль в голову о возможности полета вдвоем в одной кабине. Но, оказывается, все возможно, когда есть такие люди, как Сергей Грицевец.

Едва самолет набрал высоту, командир, с трудом высвободив руку, дотянулся до плеча пилота и благодарно сжал его. Через несколько минут они пересекли линию фронта и благополучно приземлились на своем аэродроме.

Грицевец отлично понимал, что если при посадке на вражеской территории откажет мотор или хотя бы будет повреждено колесо самолета, он погибнет вместе с командиром полка. Ведь место для посадки никто не готовил и не осматривал. Но чувство дружбы, стремление выручить друга и командира были превыше всего.

Весть о том, что майор Грицевец вывез Забалуева из-под самого носа японцев, быстро облетела войска. На КП не было отбоя от телефонных звонков и корреспондентов. Один из них спросил у Сергея Ивановича:

— О чем вы думали, когда садились в тылу японцев?

— Об одном: спасти командира.

— А если бы что-нибудь случилось с самолетом?

— Помирать вдвоем легче, чем одному.

— Разве вам смерть не страшна?

— Только ненормальные люди не боятся смерти. Но есть еще совесть. Есть чувство долга. Они сильнее страха. Еще в Испании десятки раз настигал я врага в воздухе, вступал с ними в бой. Иногда и самому бывало очень трудно, и шансы остаться в живых были ничтожны. Но приходили на помощь товарищи и выручали. Так поступил я. По-моему, мы, летчики, все одинаковы. И думаем, и чувствуем одно: до последнего дыхания не выпускать из рук управление самолетом, а если уж гибель неминуема, то и горящую машину направить на врага — в воздухе или на земле. Иначе я не мыслю, В этом и вижу победу над смертью…

Грицевца вызвали в штаб, в Тамцаг-Булак. Там, несмотря на поздний час, было многолюдно. Командующий авиацией Смушкевич обнял и расцеловал Сергея:

— Не найдется такой награды, к какой следовало бы тебя представить!

О подвиге Грицевца доложили комкору Г. К. Жукову. Сергей, смущенный повышенным к нему интересом, был таким же, как всегда. Высокий, худой, в своей любимой кожаной куртке, жизнерадостный, спокойный. Он старался ни жестом, ни словом не выделить себя из среды летчиков. На его загорелом, обвеянном ветром больших высот лице сияла улыбка.

Через несколько дней о подвиге Грицевца сообщили все центральные газеты. Миллионы людей восхищались его поступком. Известный поэт Виктор Гусев напечатал большое стихотворение «Боевая дружба», кончавшееся такими строками:

Японцы, неся большие потери, не отказывались от избранной тактики — уничтожать наши самолеты на аэродромах. Находясь на КП в Тамцаг-Булаке, Сергей Грицевец узнал печальную новость: 27 июня две группы японских самолетов по 20—25 бомбардировщиков и около 70 истребителей в каждой налетели на аэродромы 22-го и 70-го истребительных полков. В 22-м полку служба оповещения сработала с большим опозданием, истребители, взлетев одиночками, неорганизованно вступили в бой.

Значительно хуже сложились обстоятельства в 70-м. Японским диверсантам удалось перерезать телефонные провода от постов наблюдения к штабу полка. Атака оказалась внезапной. Советские летчики взлетали под огнем и тут же вступали в бой, не набрав достаточной высоты. Потери были велики: 14 истребителей сбито при взлете и два сожжено на земле. Японцам удалось улететь без потерь.

Командование вызвало авиационных командиров для разбора последних боев. На совещании присутствовали полковники Лакеев и Гусев, майоры Кравченко, Забалуев, Грицевец, Смирнов, Куцевалов; командиры 150-го и 38-го скоростных бомбардировочных полков.

Я. В. Смушкевич озабоченно спрашивал: «Почему наши самолеты, преследуя противника в пикировании, часто врезаются в землю?»

Исчерпывающий ответ дал Борис Смирнов. В одном из боев японский самолет шел на него прямо в лоб, разошлись в считанных метрах без стрельбы. В подобном случае для повторной атаки применим только один маневр — быстрый разворот кругом с максимальным набором высоты.

Не успел Смирнов закончить разворот, как рядом с ним пролетели трассы пуль. Оказалось, что японский летчик выполнил только полупетлю и, находясь сам в положении вниз головой, открыл огонь.

Теряя скорость и высоту, он находил возможность открыть первым прицельный огонь. Только случайность спасла Смирнова. Пули пролетели в нескольких сантиметрах от него. Промах поставил японца в крайне затруднительное положение. Он решил перевести свой самолет в отвесное пикирование с полными оборотами мотора. Смирнов тоже начал преследование на максимально допустимой скорости. О прицельной стрельбе уже нельзя было и думать, так как все мысли поглотила несущаяся навстречу земля.

Это было похоже на игру со смертью. Смирнов уменьшил угол пикирования и отвернул несколько в сторону, а японец все еще пикировал и у самой земли чудом вырвал машину в горизонтальный полет. Исход боя решили огненные трассы Смирнова.

Стало ясно, почему разбились несколько молодых наших летчиков. В стремительной атаке за врагом они забывали, что у всякой машины есть свой предел высоты пикирования, стоило его перешагнуть — наступала неминуемая гибель.

На совещании потребовали довести до всех летчиков рассказ Бориса Александровича Смирнова и рассредоточить самолеты по степи, чтобы избежать повторной бомбежки по крупным скоплениям машин.

6 июля Сергей Грицевец и Борис Смирнов были вызваны в штаб. В этот день Сергею исполнилось тридцать лет. Товарищи горячо поздравили его с днем рождения. В штабе ему объявили приказ о формировании отдельной эскадрильи из двадцати «чаек», командиром которой назначен Грицевец.

Борис Александрович должен был с группой летчиков вылететь в Забайкалье за получением новейших самолетов И-153, облетать их и перегнать в район Халхин-Гола.

Грицевец оставался в Монголии. Он сконструировал в те дни турельную установку: летчик мог стрелять по начерченному на земле кругу из положения «вниз головой», как тот японец, который вел поединок с Борисом Смирновым.