В суровом Баренцевом

Мысли прерывает голос в динамике: «По пеленгу... в дистанции 30 кабельтовых от Кильдина торпедирован британский корвет «Ларк». С «Жесткого» от комдива получено радио: «Идем к торпедированному кораблю. Приготовиться к буксировке». Ворочаем в сторону корвета. Не проходит и часа, как новое донесение: «По пеленгу... в дистанции 13 миль от Кильдина торпедирован американский транспорт». Получаем от флагмана новое приказание — оказать помощь транспорту. (Фашисты не унимались. В тот же день вечером севернее Териберки погиб от немецкой торпеды британский корвет «Блю–Бел».)

Североморцы делали все возможное, чтобы оказать помощь союзным морякам. Эсминец «Жесткий», взяв на буксир торпедированный корвет «Ларк», повел его в Кольский залив. Посредине пути случилось непредвиденное — буксирный трос лопнул и намотался на гребной винт. «Жесткий» лишился хода. Вокруг сновали гитлеровские подводные лодки, и корабли оказались в большой опасности.

Но благодаря мужеству и самоотверженности сигнальщика Вячеслава Лимарова, беды не произошло. Сменившийся с вахты краснофлотец находился на юте в тот момент, когда оборвался буксир. Поняв, что трос намотался на винт, Вячеслав мгновенно сбросил с себя верхнюю одежду, нырнул на трехметровую глубину и стал освобождать винт. Рядом взрывались глубинные бомбы, в любой момент сигнальщик мог погибнуть, но он не думал об опасности. Трижды нырял моряк в ледяную воду, пока не распутал трос. Уже через 15 минут корабль дал ход и продолжал выполнять свою задачу.

Английский фрегат был благополучно отбуксирован в порт.

Многих моряков спасли тогда «морские охотники» и торпедные катера. Особенно четко действовал экипаж катера «МО-434». Это отметили и наши союзники. В радиограмме командующего британским флотом адмирала Мура, направленной адмиралу Головко, говорилось: «Желаю выразить свою благодарность за быстроту действий личного состава Вашего охотника при спасении наших людей, выброшенных взрывом за борт, когда был торпедирован британский корвет «Ларк» [85].

А «Живучий» тем временем разыскал торпедированный транспорт. Это был «Томас Скотт» (типа «Либерти»). Подошли к борту — на палубе судна ни души: американцы успели спустить шлюпки и покинуть транспорт. Нужно было взять судно на буксир — а принимать швартовы некому. Решили высадить на аварийный транспорт группу краснофлотцев во главе с парторгом корабля Лысым.

Швартовка к борту «Томаса Скотта» обошлась нам дорого — волны с большой силой бросали эсминец на транспорт, в результате «Живучий» получил несколько серьезных повреждений. А на американском судне торпедой была сильно повреждена носовая часть. Пришлось заводить буксирные концы на его корму. Тем временем к борту «Живучего» подошли два наших торпедных катера, на которых были спасенные американские моряки. Четверо из них имели тяжелые ранения, двадцать три — легкие. Фельдшер Владимир Щедролосев и санитар Сергей Сильницын стали оказывать им помощь [86].

Увидев свой транспорт на буксире у «Живучего», капитан «Томаса Скотта» поднялся к нам на мостик и с удивлением спросил у командира:

— Зачем вы это делаете? Транспорт застрахован, и нанесенный пароходной компании ущерб полностью будет возмещен. Оставьте, пусть себе тонет!

Нам, советским морякам, такое отношение к судну было непонятно, хоть мы и знали уже, что именно из-за него много боевой техники, весьма необходимой нам для борьбы с гитлеровцами, до фронта не дошло. Американские моряки не раз покидали на произвол судьбы поврежденные суда, которые можно было бы еще спасти. Коммерция, голый расчет, бизнес — для них главное.

Прошло пять часов с тех пор, как «Живучий» начал буксировку транспорта. И вдруг мы почувствовали сильный рывок — это отломилась и затонула носовая часть «Томаса Скотта».

Поступление воды в кормовую часть, буксируемую эсминцем, по всей вероятности, усилилось, потому что вскоре мы увидели, что она начала проседать и крениться.

— Обрубить концы! — последовала команда. Прошли буквально мгновения, и корма транспорта ушла под воду. Это был первый в нашей практике случай, когда аварийное судно не удалось довести в базу.

Спасенные американцы были доставлены в Ваенгу. Большинство из них оказалось без теплой одежды. Мы поделились с союзниками кто чем мог. Им очень понравились наши теплые одеяла, и некоторые так и сошли на берег, с головой закутавшись в них.

23 февраля, в День Красной Армии, «Живучий» стоял в Полярном. В Доме флота награжденным вручали ордена и медали. Николай Никольский получил орден Отечественной войны I степени, я — орден Красной Звезды. А у старпома Алексея Проничкнна была двойная радость — ему присвоили звание капитан-лейтенанта и тоже вручили орден.

Через 3 дня «Живучий» получил приказ: вместе с эсминцами «Урицкий», «Дерзкий», «Жесткий» и «Жгучий» эскортировать два транспорта на переходе из Линахамари в Кольский залив. Это был первый выход «Живучего» под командованием нового командира — капитан–лейтенанта Проничкина. Личный состав корабля знал Алексея Прокопьевича как строгого и справедливого человека, опытного и грамотного офицера — он ведь у нас был старшим помощником командира.

Стоял зимний солнечный день. Видимость была хорошая, и с кораблями эскорта поддерживалась визуальная связь.

Мористее всех находился «Дерзкий». Ему и пришлось первым вступить в схватку с врагом.

После похода стали известны ее подробности.

Команда обедала, когда стоявший на вахте гидроакустик старшина 2–й статьи Волков уловил шум винтов подводной лодки. По тревоге, оставив обеденные бачки, моряки разбежались по боевым постам. Минеры во главе с Севрюковым сбросили за борт первую серию бомб. Врагу удалось уклониться, контакт с лодкой был потерян. Через полчаса Волков вновь услышал шум винтов, который постепенно нарастал. Было ясно: где-то рядом, приближаясь к конвою, крадется подводная лодка.

Минеры Бочинин, Карасев и Березин действовали расторопно, без суеты. На подготовку бомб к сбрасыванию, установку взрывателя на заданную глубину требуются секунды. Бочинин сумел сократить вдвое и этот короткий норматив.

После очередной бомбежки нервы у гитлеровцев сдали, и лодка резко отвернула в сторону от конвоя.

— Немец уходит! — доложил гидроакустик Козловский.

Командир корабля Максимов быстро произвел нужный расчет и необходимые данные передал на носовую многоствольную установку «Еж». Старший краснофлотец Кутузов быстро выполнил команду — реактивные мины сошли с направляющих. В работу включились также минеры кормовых бомбометов Карасев и Голубев.

Контакт с вражеской подводной лодкой поддерживался, атака продолжалась.

Старшина группы минеров Севрюков уверенно скомандовал на юте:

— Первая!

По этой команде с правого борта сбросил бомбы Сахаров.

— Вторая!

Сычугов, находившийся на левом борту, послал смертоносный груз за борт.

С мостика за взрывами бомб наблюдал сигнальщик Малышенко. Оторвав бинокль от глаз, он доложил:

— В районе сброшенных бомб масляные пятна!

— Вижу водяной пузырь! — одновременно доложили минеры Бочинин и Тишков. В следующее мгновение на юте услышали глухой подводный взрыв [87].

— Вот и пришел фрицу капут, — удовлетворенно потер руки Севрюков.

Эта весть быстро облетела боевые посты. Старшие краснофлотцы Кулагин и Хомяков вместе с котельными машинистами Ворошиловым и Глаголевским вылезли на верхнюю палубу, чтобы поздравить минеров с боевым успехом. Севрюков ответил:

— Это наша общая победа. В бою участвовал весь экипаж.

Несмотря на большое напряжение и частые выходы в море, командование и политический отдел эскадры находили время для проведения мероприятий политико–воспитательного характера с экипажами кораблей. 11 марта, например, состоялся однодневный сбор старшинского состава эскадры. Участники сбора обменялись опытом работы, наметили задачи на ближайший период. Перед старшинами выступил командующий эскадрой контр–адмирал Фокин.