Адмирал ФСБ (Герой России Герман Угрюмов)

В настоящее время в Чеченской республике находятся, по данным МВД России, около 29 тыс. русских жителей, подавляющее большинство из которых (свыше 17 тыс.) составляют люди пенсионного возраста, беспомощные старики. Утверждение в республике шариатского правопорядка, закрепление законодательно исламского образа жизни ставит их фактически «вне закона», в положение изгоев общества. На территории Чеченской республики находится более 800 граждан России, похищенных в целях выкупа на сопредельных территориях. /…/.

После похищения 18.02.99 г. в Грозном советника президента Чеченской республики по делам русскоязычного населения А. Митрофанова руководство республики не занимается проблемами русских даже формально. Русское население является фактически заложниками в политическом шантаже федерального Центра чеченским официальным руководством и так называемыми «полевыми командирами». Остающиеся в Чечне русские боятся даже вести переписку, так как жалобы могут стать ещё одним поводом для их убийства как «русских шпионов и врагов чеченского народа».

Министерства по делам Федерации и национальностей РФ, июль 1999 г.

Автор: Приходят грабить в «намордниках» русских пенсионеров ведь не некие «члены НВФ», а тот самый чеченский «мирняк» — соседи или получившие «наводку» от тех же соседей. После очередной страшной трагедии, случившейся в Москве, когда у бандитов оказался в заложниках огромный зрительный зал, заполненный людьми, пришедшими посмотреть разрекламированный мюзикл «Норд-Ост», наши записные публицисты словно взбесились: со всех страниц газет, из каждого телевизионного канала несколько дней без перерыва неслось заклинание: «У преступности нет национальности!» Господи, а куда она вдруг подевалась — эта национальность? Да ещё в самый щекотливый момент!.. Есть национальность и у Мовсара Бараева, и у его дяди-«мясника» Арби, и у других преступников, как есть она и у тех, кто утверждал в те дни совершенно обратное. Не японские камикадзе и не китайские же шахиды там обвязывались взрывчаткой и грозили подорвать здание со всеми людьми. Кому нужно это нелепейшее самоубаюкивание и враньё?..

Генерал Святослав Набздоров, назначенный комендантом одного из районов Чечни на границе с Ингушетией, так описывает чеченский менталитет.

«Чеченцы — странный народ. Ни на кого не похожий. Я больше десяти лет отслужил в Таджикистане. Казалось бы — Восток. Восточное коварство, азиаты… Но только таджики, по сравнению с чеченцами, просто дети.

Чеченец живёт в сложнейшей иерархической структуре родоплеменных, тейповых связей. И традиции эти, безусловно, всегда были сильнее всех других законов. При этом сам тейп причудливым способом вписан в запутанную систему чеченского «малого» мира, чеченского этноса.

Первая проблема работы с чеченцами состоит в том, что очень сложно, а зачастую и просто невозможно, установить какие-то «базовые» ценности или понятия, с помощью которых можно найти общий язык. Ведь почти все они имеют у чеченцев свой собственный смысл. Та же честность. Для большинства это понятие универсальное по отношению к любому человеку, с которым ты работаешь или общаешься. Но для чеченцев это совсем не так. Для него честность — это очень специфическое и узкое понятие, относящееся исключительно к рамкам семьи. Но уже совсем не обязательное среди своих соплеменников и почти невозможное для «чужих».

Мусульманство — тем более не «базовая» ценность. Для чеченцев характерно вообще своё «особое» течение в мусульманстве — кадерия, но законы адата, родоплеменной свод традиций и законов — всё равно всегда были на первом месте. При этом десятилетия советской власти практически размыли религиозность большинства чеченцев, и сегодня мусульманство в Чечне — это такая же традиция, как и в России посещение христианских храмов на большие праздники. Кроме того, в Чечню активно вторгся ваххабизм. В общем, клятвы на Коране и заклинания именем Пророка здесь также весьма и весьма условны.

И так со всеми понятиями. Таков их менталитет.

При этом человек для чеченской ментальности не является какой-либо безусловной ценностью. Чеченец спокойно отнесётся к гибели родственника или даже жены. Это только накладывает на него обязанность отомстить. Но вот к чему чеченец действительно чувствителен — так это к материальным благам. Смерть даже близкого человека не производит на него такого действия, как разрушение его дома, хозяйства, имущества. И это удивляет.

Вообще, между чеченцами и всеми остальными народами словно проходит некая грань. Чеченцы, пожалуй, как никакой другой народ, считают себя особенным, и культивируют эту «особенность». Как только себя некоторые из них не величают: «царским народом», «дворянами Кавказа», «народом-воином» и тому подобное.

Но когда погружаешься в жизнь чеченцев, начинаешь видеть, насколько они сами устали от своей «избранности» и как действительно трудно живётся здесь простому человеку. Тейповое разделение общества привело к тому, что вся республика фактически расколота на бесконечное количество «уделов» и «наделов», за которые идёт беспрерывная война. Деньги берутся друг с друга буквально за всё. Пригнали мне в район пятьдесят два новых трактора. Я их распределил по администрациям. Так уже через сутки мне мои информаторы докладывают, что главы администраций распределили эти трактора — мало что по своим родственникам, так ещё и за десять тысяч рублей каждый! Вот тебе и «родня», вот тебе и «царский народ»!

Когда шли активные боевые действия, «менялы» трупов просто делали себе состояния. Выменивали у наших десяток убитых боевиков на захваченного в плен или убитого русского солдата, которого по дешёвке выкупали у боевиков или местных жителей. А потом втридорога родственникам продавали тела их убитых сыновей, братьев, мужей. И ничего — уважаемые люди!

В любой администрации всегда сидит только один клан, одна семья.

Продаётся буквально всё. <…>

Сами чеченцы говорят — мы здесь за эти годы столько наворотили, что теперь, чтобы что-то в порядок привести, лет пятьдесят нужно. И главное, чтобы всё это время власть в республике ни в коем случае чеченцам не принадлежала. От района и выше — чтобы русские во главе стояли. Иначе всё опять прахом пойдёт…» («Завтра», № 26, 2000 г.)