Юность, опаленная войной

Небо на востоке начинает слегка розоветь. Ночной мрак рассеивается. Одинокий танк продолжает мчаться вперед. До Сохачева остается всего несколько километров. Останавливаемся. Крышка люка приподнимается, и из нее показывается голова командира стального колосса. Танкист лихо сдвигает на затылок шлемофон и, подмигнув, спрашивает:

- Ну как, живы?

- Живы, только очень замерзли.

- Через пять минут будем в Сохачеве. Держитесь!

Крышка люка закрывается, и танк снова трогается с места. Над нами пролетает пара "яков" и исчезает за домами на горизонте. Въезжаем в еще не проснувшийся город. Танк слова останавливается.

- Ну, спрыгивайте, ребята. Уже Сохачев. До встречи в Берлине! - прощаются с нами танкисты.

Наши скрюченные от мороза и неудобного положения тела неуклюже сползают на мостовую. Я успеваю увидеть только поднятый вверх большой палец командира танка, как машина уже скрывается за поворотом.

С трудом передвигая окоченевшие от холода и одеревеневшие от долгого стояния ноги, входим в ближайшие открытые ворота. Вокруг ни души. Опускаем воротники и начинаем колотить друг о друга замерзшие руки.

- Отлично доехали...- неуверенно начинает Бенецкий.

- Конечно! А Добротливы с его головным охранением еще шагать и шагать,говорю с неподдельным восторгом.

- Ребята, а вам не пришло в голову, что мы, возможно, будем первыми из всей польской армии, кто войдет в этот город,- меняет тему разговора Тшечяк.

- Действительно... Что вы здесь делаете, малыши? - не закончив начатой фразы, спрашивает вдруг Бенецкий.

Только сейчас замечаем двух оборванных ребятишек, которые незаметно проникли во двор и недоверчиво рассматривают нас. Один из них, в явно великоватых ему мужских ботинках, с веснушчатым, как яйцо индюка, лицом, отвечает вопросом на вопрос:

- А откуда вы, русские, знаете по-польски?

- Как это откуда? Мы же из Войска Польского,- объясняет малышам удивленный Тшечяк.

- Войско Польское! Войско Польское!..- И они моментально исчезают, чтобы сообщить людям радостную весть.

Выходим на улицу, для предосторожности выставляя вперед автоматы. С треском распахиваются ставни.

- Наши! Наши!!! -доносятся со всех сторон ликующие возгласы.

- Войско Польское! Ура-а-а! - кричат высыпавшие из домов люди. Несколько человек подбегают к нам, кто-то крепко обнимает меня, кто-то целует, чьи-то руки поднимают вверх и начинают подкидывать, словно мячик.

- Не надо, ну что вы... Отпустите меня...- прошу я.

Однако меня никто не слушает. А толпа тем временем растет и растет. Немного прихожу в себя и вижу, что нас несут к центру города. Минуем какой-то сквер, посреди которого лежит труп немца, в мундире оливкового цвета, со свастикой на рукаве.

- К гестапо! - кричат в толпе.

Вот и массивные зеленые ворота, обитые железом, с глазком посередине. Толпа напирает на них, ворота трещат, и мы врываемся во внутренний двор.

- Туда, наверх! - зовет кто-то.

- Отпустите меня, дорогие!- умоляю я.

Бенецкий и Тшечяк уже на ногах. Спускают наконец на землю и меня. Поднимаемся на второй этаж. Повсюду валяются ящики, а в них оружие и боеприпасы. Нигде ни души. Разочарованные, покидаем здание гестапо.

На домах уже развеваются бело-красные флаги. Нас нарасхват приглашают позавтракать. Мне выпадает честь быть гостем человека, которого все называют председателем. Прежде чем сесть за стол, хозяйка предлагает мез принять ванну и сменить белье. Какое блаженство после стольких дней, проведенных в грязи и холоде, мыться горячей водой и душистым туалетным мылом!

Чистый и посвежевший, возвращаюсь в комнату. Стол буквально ломится от всевозможной еды и напитков.

- Ну, сержант, бери бокал и выпьем за здоровье нашей польской армии! Председатель поднимает стакан с водкой и с восхищением смотрит на меня.

Остальные следуют его примеру... за исключением шестнадцатилетнего сержанта, который сбивчиво объясняет:

- Люди милые, извините, но я еще ни разу в жизни не пил водки...

- Ничего! Надо же когда-то попробовать. Да и повод есть. Давайте выпьем за освобождение Сохачева. Берите, гражданин сержант, это отличная водка,пытается убедить меня хозяин.

Пригубливаю стакан и с отвращением отставляю его в сторону. Из затруднительного положения меня выручает хозяйка дома:

- У меня в стакане легкое вино собственного приготовления. Давайте выпьем вдвоем. Надеюсь, вы мне не откажете в этом?

- Ну хорошо, вина, пожалуй, попробую,- смущенно говорю я.

Довольная женщина протягивает мне свой отпитый наполовину стакан с каким-то золотистым вином. На вкус оно оказалось терпким и кислым, как уксус, однако я выпиваю его до дна.

- Взгляните на эту фотографию. Это моя дочь, которую немцы вывезли на принудительные работы в Германию. Может, вы ее где-нибудь встретите. Скажите ей, что мы живы и здоровы и ждем ее.

- Хорошо,- обещаю я.

- А много солдат в этом нашем Войске Польском? - спрашивает хозяин.

- Две армии. Наша, первая, насчитывает не менее ста тысяч,- объясняю я.

- Ну, тогда давайте выпьем за первую армию,- поднимает очередной тост председатель.- У нас есть грузовая автомашина,- добавляет он.- Отдаем ее вам. Мы тоже хотим чем-нибудь помочь нашему войску.

- Идемте в гараж!-предлагает какой-то мужчина в запачканном комбинезоне, наверное шофер.

Выходим на улицу. По дороге встречаем старшего сержанта Бенецкого, который о чем-то оживленно разговаривает с местными жителями. Мимо нас пробегает группа ребятишек, громко крича, что на соседней улице стоят несколько военных автомашин с польскими солдатами. Направляемся следом за ними, видим два осаждаемых толпой "доджа". Спустя некоторое время из глубины улицы появляется колонна наших разведчиков. Впереди шагает Казимеж Добротливы. Докладываю ему, что мы целы и невредимы.

- Присоединяйтесь к нам и пойдем дальше, в направлении Влоцлавека.

На ходу рассказываю Казимежу, как гостеприимно нас здесь встретили. Подходим к мосту через Бзуру, взорванному отступающими немцами. Невдалеке от него, слева, стоит, погрузившись в воду по самую башню, советский танк, знакомый нам по ночной поездке. Танкисты узнают нас и беспомощно разводят руками. К сожалению, помочь советским товарищам по оружию мы ничем не можем.

У реки царит оживление. Саперы с помощью подручных средств укрепляют лед, чтобы по нему могла пройти военная техника. А пока по льду шагают только подразделения пехоты. Мы, перейдя реку, устраиваем привал и после непродолжительного отдыха опять отправляемся в дорогу. Идем всю ночь, а конца пути все не видно. Только к утру добираемся до деревни Арцехувек. Разбуженные жители радостно приветствуют нас. От усталости буквально валимся с ног сказываются четвертые сутки перехода. Многие бойцы натерли от долгой ходьбы ноги, некоторым требуется немедленно отремонтировать или заменить обувь. Однако тыловые службы, как всегда, отстают, и поэтому о новой обуви пока не может быть и речи. Не видно и полевых кухонь. Они, по-видимому, опять где-то заблудились. К счастью, гостеприимные хозяева радушно угощают нас, выставив на стол все свои запасы. Освобожденный Арцехувек покидаем лишь на следующий день.

Наш маршрут проходит все время вблизи Вислы. Активных боевых действий временно не ведем, не считая мелких стычек с небольшими группами немцев, затерявшихся в этом районе либо бежавших сюда от преследующих их войск маршала Рокоссовского.

Прошли еще несколько населенных пунктов и наконец вступили во Влоцлавек. Здесь нас снова ждала теплая, сердечная встреча с местными жителями. В городе поело немцев остались большие военные склады. Бежим в том направлении. Навстречу попадаются бойцы в новеньких сапогах с короткими голенищами. Чего только нет па складах! И продовольствие, и обмундирование. Быстро меняю обувь, беру с собой на всякий случай чистую рубашку, банку консервов и - назад к своим. Группа влоцлавян показывает нам бараки, огражденные колючей проволокой: