Последняя война

- Ох, Славка, - щурился Саня, - я так и знал, что ты приедешь. Петька, беги, мамке скажи, Слава приехал.

- Погоди, успеется.

Славка был старшим в этой группе, вроде командира отделения, хотя никаких командиров отделений во взводе не было. Просто Арефий оставил Славку за старшего, временно.

Открыли ворота, ввели лошадей во двор, распрягли. В правлении было холодно, не топлено. Славка назначил наряд патрулей, часового у штаба так сразу стало называться правление, - остальным приказал напилить, наколоть дров, растопить печь. Вслед за Славкой, а точнее - вслед за Саней и Петькой, в помещение ввалилась, один за другим, вся детвора. Кто-то из партизан цыкнул на ребят, но Славка остановил его. У Славки было дело к ребятам.

- Саня, - сказал он, - ты мне достань тетрадку и ручку с чернилами.

- Слышишь? - повернулся Саня к Петьке. - Ну-ка на одной ноге, тетрадку и ручку с чернилами.

Славка улыбнулся. Всех ребят распределил он по деревне, по двум улицам, - созывать мужиков и парней в правление. Ребята с великой серьезностью приняли задание главного партизана. Главный партизан, то есть Славка, выглядел сейчас далеко не так, как тогда, в бытность его проживания тут, у Сазонихи. Сейчас на нем было добротное полупальто, добротные же немецкие брюки болотного цвета и вместо драной кожаной ушанки теплая мохнатая шапка; широкие сапоги с подковками, из-за правого голенища торчала деревянная ручка немецкой гранаты, за плечом новенькая немецкая винтовка. Вид такой, что дай бог. Особенно производила впечатление деревянная палка за голенищем, она похожа была на толкушку, которой матери толкут картошку. Ребята знали, видели у немцев, что это за толкушка. Одним мигом очистили помещение, кинулись выполнять задание партизан. Вносили золотистые, пахнущие морозом и сосной поленья, со звоном сваливали на пол.

- Теперь, - сказал Саня, - вы мне давайте людей, я покажу им, где оружие у меня лежит. Помните, я говорил, в сажалке? Там у меня две винтовки и пулемет.

Славка отправил Саню с двумя партизанами и наконец остался один. Перекурил минуту-другую, сказал часовому, чтобы всех пропускал в штаб, пусть собираются в помещении, ждут, сам же, почти бегом, рванул на нижнюю улицу, к Усовым, к дяде Пете, где жил Гога. Да и там ли Гога, жив ли он, жив ли дядя Петя? Славка не спросил у Сани, не хотел спрашивать из суеверия, хотелось сразу, на месте, своими глазами увидеть все. С нетерпением открыл дверь, прошел через темные сени и никак не мог, оттого что торопился, нащупать ручку двери в избу. Услышав возню, ему открыли изнутри. Переступил Славка порог и остановился, замер на пороге. Выскочил на середину комнаты Володька, посмотрел исподлобья, узнал Славку, когда тот снял мохнатую шапку. Узнал и бросился навстречу, как бросаются дети, уверенные, что их вовремя подхватят на руки. Славка вовремя подхватил Володьку, подержал немного.

- Не бомбят? - спросил Володька.

- Нет, Володя, мы им не даем бомбить. - Опустил его на пол и пошел на Гогу. Одетые, они сидели с дядей Петей на лавке, собирались идти к партизанам. Не знали, что Славка тут. А когда он вошел, Гога и дядя Петя встали, стояли, пока Славка возился с Володькой.

- Ой, мамочка, - вспыхнула младшая красавица и тут же зажала рот ладонью. Мать-хозяйка восхищенными глазами смотрела на Славку.

- Ты погляди на него, - сказала она. - А что это у тебя, колотушка в сапоге? Девки, глядите, красавец какой.

Славка пошел на Гогу. Обнялись. Гога положил голову на Славкино плечо, как лошадь, и заплакал. Держал так голову, упершись подбородком в плечо, и плакал своими черными кавказскими глазами. Потом Славка облобызался с дядей Петей, за руку с остальными поздоровался.

- Не думала, Слава, что война опять к хате подберется. Видно, ничего не поделаешь, - сказала хозяйка.

Ушли мужики. Впереди, обнявшись, шли Славка с Гогой, позади дядя Петя. Усовы из окон наблюдали за ними. С половины дороги Славка отделился от Гоги, вернулся назад, к соседям Усовых заглянуть на минутку. Пока будут собираться, надо заглянуть, подумал Славка. Очень ему хотелось зайти туда, где их приютили в первый вечер, в первую минуту, где жил Сашка.

Девчата, плотненько держась вместе, приблизились к Славке, ручки протянули.

- Во тах-та, - сказала хозяйка и поцеловала Славку. - Явился, сказала она, - тах-та во. А я, Слава, все думаю, вот и Сашка наш явится, знаю, что убили, а все, думаю, явится. Старая стала, дурная, во тах-та, Слава.

С дедом поздоровался. Дед сидел на лавке, не поднялся. Не понял сразу, в чем дело. На винтовку Славкину поглядел, рукой потрогал. "Не наша", - сказал.

- Для чего? - спросил дед про винтовку.

- Во старый пень, - сказала хозяйка и на ухо деду покричала: Партизане! Славка-то партизан!

- Ну, во, - оживился старик, - ты, малый, давай пиши меня в партизаны. Пиши, я сейчас одеваться буду.

Дед поднялся с лавки, засуетился. Славка взял старика за плечи, усадил на место, покричал ему, чтобы он пока погодил, а потом запишут его.

- Я у Аршаве, бомбардир-наводчиком...

- Потом, - крикнул Славка, - потом! Ну, я побежал, до свидания, я еще зайду.

Славке страсть как приятно было показаться знакомым в таком виде, с трофейной винтовкой, с партизанской славой за плечами. Как он любил сейчас всех! Всех Усовых - Володьку, мать Володькину, дядю Петю, всех детей его и, конечно, красавиц девчат любил, этих вот, Сашкиных, что жировали с Сашкой когда-то, деда любил, хозяйку, любил Саню с Петькой и Сазониху, и вообще всех людей на свете, не говоря уже о Гоге и, между прочим, о себе. Себя он тоже любил сейчас.

В правлении было уже хорошо натоплено, жарко даже и сильно накурено, пришлось открыть окно. Слоеный синий дым пополз в окно, оттуда хлынул свежий воздух. Славка попросил всех, кто пришел, присаживаться где можно, размещаться поудобней и немного помолчать. Саня сидел за столом, перед тетрадкой, ручкой и чернильницей. Остальные ребята ютились на полу у печки, у выхода. Славка, стоя возле стола, начал говорить. Его слушали молодые ребята, ровесники его - это не смущало, а приятно волновало; но были тут и взрослые, пожилые, вроде дяди Пети, были бородатые - и это тоже почти не смущало Славку, а непонятно как-то и непривычно возвышало его перед самим собой. Он чувствовал себя почти героем, хотя ничего, собственно, не произошло с ним, никаких подвигов он не совершал. Всего-навсего говорил людям о тех последних, - теперь, конечно, уже не последних, - известиях, которые принес в отряд тот "объединитель", как назвал его комиссар тот Емлютин. Сказал о наступлении наших войск под Москвой, о том, что отвоевали Калинин и Ростов, о том, что во многих лесных деревнях и селах района созданы местные партизанские отряды и что сегодня будет создан партизанский отряд или группа самообороны здесь, в Дебринке. Славка просит записываться в группу самообороны. Просит добровольно. Славка Холопов - как круто повернула жизнь! - записывает людей в партизаны. Он сел, развернул тетрадку, поставил номер первый и записал Гогу: Партеспанян Георгий! Под номером вторым: Усов Петр! Потом передал ручку Сане, сказал: