За кулисами Антанты (Дневник британского посла в Париже)

18 мая. Извольский, как говорит Жюль Камбон, намерен побудить «Matin» к заявлению, что император Николай, подписывая непосредственно после русско-японской войны оборонительный и наступательный союз с императором Вильгельмом, [78] в действительности не совершил акта предательства по отношению к Франции. Это было лишь актом слабости, так как император Вильгельм убедил его, что Франция присоединится к союзу, который замышлялся против Англии! Таким образом, оказывается, что разоблачение не было уткой.

От визита, который я сделал Жюлю Камбону, у меня осталось впечатление, что условия в России теперь менее безнадежны. Но я с ужасом думаю, что она уже никогда не принесет пользы.

19 мая. Сегодня утром я узнал, что Извольскому отсоветовали делать какие-либо публичные декларации. Ему растолковали, что заявление его, сделанное, на первый взгляд, с целью уменьшить вину его бывшего хозяина, не порадует ни императора, ни его семью, ни его сторонников и в то же время несомненно не улучшит отношений между Извольским и нынешней властью. Мне передают, что Временное правительство в Петербурге обсуждает вопрос об опубликовании докладов Извольского но вопросу о Константинополе во время визита в Россию Фальера, в сопровождении Пуанкаре, а также из более поздней эпохи, предшествовавшей выборам последнего в президенты Республики. Было бы интересно почитать эти донесения, но возможно, что они скомпрометировали бы кое-кого.

22 мая. Сведения из России несколько более благоприятны. При встрече со мною сегодня утром Извольский сказал, что армия «образумится» раньше, чем народ внутри страны. Он полагает, что наступательные действия будут возобновлены не позже, чем через месяц.

24 мая. Рибо отправляется в Лондон. Я боюсь, что в Лондоне есть склонность к уступчивости в отношении наших целей и намерений. Здесь господствует большое недовольство позицией России. Без аннексий и без контрибуций – это полнейший вздор, если Антанта будет когда-нибудь в состоянии вынудить их. Многочисленные депутации, явившиеся к Рибо с протестом против разрешения французским социалистам отправиться в Стокгольм, [79] а также, думается мне, настроение в кабинете придали бодрости Рибо. Он заявил в Палате, что правительство решило не выдавать паспортов в Стокгольм французским социалистам. Несколько позднее, быть-может, им дадут паспорта в Петербург, когда не будет более опасности, что французские социалисты встретятся с германской социал-демократией. Здесь замечается дух беспокойства; имели также место демонстрации, заставившие полицию «обнажить сабли». Рибо заявил, что будут предприняты все необходимые шаги для поддержания порядка и экзекуции иностранцев, вызывающих забастовки и беспорядки, и что мир должен быть французским миром, а не германским, и что он явится результатом победы французов.

28 мая. Забастовки женщин имеют в известном отношении оправдание, но они могут повести к забастовкам мужчин, а это было бы серьезно, если только власти не будут действовать с быстротой и решительностью, признаков чего, однако, до сих пор не видно. Заметно очень сильное разочарование и недовольство по поводу краха, пусть даже только временного, русского наступления, и по поводу ограниченного успеха наступательных операций Нивелля. Угнетение, испытываемое во Франции из-за неоправдавшихся надежд на Россию, было несколько облегчено присоединением Соединенных Штатов к делу Антанты. Теперь, когда Америка вошла в число союзников, ожидают что блокада Германии сможет быть усилена; приветствуют американский флот, но опасаются, что настоящая военная помощь не подоспеет во-время, чтобы заменить русское наступление и добиться поражения Германии в ближайшем будущем.

Кампания против Пуанкаре продолжается.

30 мая. Здесь чувствуется беспокойство из-за непрерывных забастовок, в которых участвуют преимущественно женщины, но к ним могут примкнуть и мужчины; в связи с забастовками возможны также хулиганские демонстрации, якобы против дороговизны продуктов питания.

1 июня. Очень угнетающе действует социалистический кризис, непрерывные забастовки, анархия в России, вместе с ее последствием – затишьем на русском фронте в Европе, а также то обстоятельство, что французские войска, в боях с немцами на французском фронте, не оправдали преувеличенных надежд публики. Солдаты в траншеях проявляют признаки неудовольствия по поводу незначительности успехов, а проектируемая встреча французских социалистов с неприятельскими социалистами в Стокгольме показывает им, что мир может быть достигнут независимо от целей, за которые им пришлось сражаться. Главный аргумент, выдвигаемый в пользу поездки социалистов Антанты в Стокгольм, заключается в том, что если русские, германские и австрийские социалисты встретятся, то при отсутствии советов и помощи со стороны социалистов Антанты, русские смогут притти к соглашению с социалистами центральных держав.

2 июня. Сегодня утром я виделся с Жюлем Камбоном. Он рассказал мне, что встретился с Извольским во время своего посещения министерства иностранных дел. Извольский сообщил ему, что в русское посольство пришла телеграмма, как раз в тот момент, когда он выходил из посольства, направляясь на Кэ д’Орсэ. Возможно, что опа содержит инструкции касательно сообщений, которые нужно сделать Рибо в связи со Стокгольмской конференцией, вопрос о которой будет поставлен на обсуждение сегодняшнего заседания Палаты. Поэтому он дал распоряжение отправить ему телеграмму на Кэ д’Орсе, как только опа будет расшифрована. Вслед за тем Извольский говорил о пустяках, пока ему не принесли конверта с печатью посольства. Он вскрыл его и нашел следующее: «Вам предлагается прекратить исполнение ваших обязанностей и передать дела посольства советнику Севастонуло». Извольский прочел это вслух Жюлю Камбону, добавив: «Я пришел к вам послом и ухожу простым частным лицом». Он должно быть сделал что-нибудь, чтобы заслужить такого рода отставку от такой сволочи – правительством ее нельзя назвать, – которая стоит у власти в Петербурге.

Если бы Рибо не заявил в Палате, что паспорта в Стокгольм французским социалистам выданы не будут, то произошел бы кризис кабинета. Забастовки принимают серьезный характер, и если не будет проявлена твердость, неизбежны бунты и кровопролития.

Лондон, 9 июня. Биржевая телеграфная компания сообщает следующее: ожидается, что лорд Берти, имевший вчера аудиенцию у короля в Бёкигемском дворце, в ближайшем будущем оставит пост британского посла в Париже.

11 июня. Меня спрашивают, верно ли сообщение газет? Я отвечаю, что мне не предлагали подавать в отставку, и что у меня нет оснований для этого, так как я совершенно выздоровел и не сознаю себя духовно неспособным. Я завтракал у Лэнсдоуна. Лэнсдоун осведомился, не будет ли с его стороны нескромностью спросить меня, верно ли, что я останусь послом до окончания войны? Я ответил, что Грей просил меня об этом, но что эта просьба и мое согласие не обязательны для нынешнего правительства.

12 июня. В сегодняшнем номере «Таймс» публикует над передовой следующее краткое сообщение:

«Ходит слух, что лорд Берти-оф-Тэм намерен покинуть свой пост британского посла во французской республике, который он занимал в течение многих лет, обнаруживая большое умение. Мы уверены, что этот слух лишен какого бы то ни было основания. В настоящий критический момент войны, трудно было бы сделать большую ошибку, чем удалить из парижского посольства такого выдающегося общественного деятеля, имеющего такие заслуги, какие имеет лорд Берти, если только это изменение не вынуждено состоянием его здоровья. Между тем, этого нет. Здоровье лорда Берти превосходно, и бдительность его при охране французско-британских интересов не претерпела умаления. Он пользуется в небывалой степени доверием французов, и его твердость оказала неоценимые услуги за последние три года. Он не достиг еще предела своих услуг ни по отношению к своей стране, или по отношению к великому союзнику, при котором он аккредитован. Поэтому мы вместе с теми, кто больше всего призваны правильно оценивать положение со всех точек зрения, надеемся, что лорд Берти не только останется в Париже послом, но что он получит также полную поддержку. В момент, когда во многих странах сторонники компромиссного мира осмеливаются поднимать головы, мы не можем позволить себе роскошь ослаблять нашу бдительность, или сменять стража, занимающего пост, требующий наибольшей испытанности».