Исторические мемуары об Императоре Александре и его дворе

ГЛАВА XXII

Изгнание иезуитов из Российской империи. Примерная строгость, проявленная против одного генерала-грабителя. Поездка государя в Варшаву. Развлечения. Разные эпизоды

Вскоре после своего возвращения в Петербург государь принял решительную меру, вызвавшую в обществе сильное удивление: он изгнал орден иезуитов сначала из Петербурга, затем из Полоцка и, наконец, из всей империи и объявил, что все государи были правы, изгнав из своих государств этот опасный, злокозненный орден. Быть может, было основание упрекать иезуитов в рвении, с которым они обращали в свою веру: это было опасно для местного вероисповедания. Своими проповедями они привлекали огромное число знатных лиц, и многие придворные дамы тайно от своих семейств перешли в иезуитство. Иезуиты покинули свои дома, бросили свои богатства, цветущие учреждения без малейшего ропота, считая постигший их указ как бы исходящим свыше, и преклоняясь, по крайней мере по внешности, перед божественной десницей. Один иезуит из Риги, почитавшийся лютеранами, ответил лицу, сожалевшему о постигшей его судьбе: «Я везде найду пять футов земли и смерть, которую я ищу».

В то же время государь принял несколько замечательно справедливых мер. Он лишил офицерского звания и разжаловал в простые солдаты генерала Тухлова, который позволил себе грабить в Литве во время кампании 1812 г. Александр принимал суровые меры против всех виновных, против всякого рода злоупотреблений; и строгость его служила полезным примером, внушая страх во всей империи. Своим разумным образом действий император доказал, что твердость, справедливость — качества, столь драгоценные в государе, совместимы с добротой, с той чрезвычайной чувствительностью, которую ему ставили в вину. В то же самое время появился манифест государя, на наш взгляд, исполненный благочестия и возвышенных взглядов. В этом манифесте Александр говорил о Боге, как Людовик Святой, а о своих успехах и победах он говорил так, как никакой другой государь в мире, — со скромностью, редко встречающейся в истории монархов.

Тем не менее я с сожалением заметила, что, победив Наполеона в этом мире, он. вызывая его перед судом Божьим, как бы хотел преследовать его и в другом мире.

В 1816 г. я ездила с отцом и с одной родственницей в Карлсбад, Эфу и т. д. На обратном пути мы остановились в Варшаве, где 30 сентября ждали императора. Мы взяли помещение по соседству с моей матерью, на лучшей улице Варшавы, в очень большом отеле, но настолько переполненном вследствие ожидавшегося прибытия Его Величества, что мне удалось найти лишь две весьма плохие комнаты в нижнем этаже, выходившие на подъезд под воротами. Государь приехал ночью. Я это тотчас угадала по усиленному движению скакавших по улице военных. Нет ничего забавнее для того, кто сам обладает душевным спокойствием, как наблюдать из-за кулис за мировыми сценами; но для этого нужно иметь склонность к наблюдению, к покою, и полное отсутствие честолюбия.

В тот же день на Саксонской площади состоялся парад. Я видела, как государь проехал по улице верхом, в польском мундире, с зеленым и белым султаном на шляпе. В первый раз видела я его в национальных польских цветах! Первый бал состоялся у вице-короля. Моя тетушка, княгиня Радзивилл, поехала со мной на бал. Она уже видела Его Величество и между прочим сообщила ему о моем приезде. Государь, со свойственной ему добротой, соблаговолил отозваться обо мне тетушке в выражениях, которые я здесь не стану приводить. Тетушка повела меня в самую середину бального зала, чтобы представить Его Величеству. Государь обратился ко мне и сказал, что он надеется, что я не по болезни ездила на воды. Танцуя со мной, Александр соблаговолил вспомнить о моем нездоровье в Товиани и спросил, скоро ли я поправилась. Так как государь выразил желание посетить меня, я позволила себе заметить Его Величеству, что у меня слишком плохое помещение, чтобы иметь честь принять его, но что моя мать будет счастлива заменить меня. Император обратил мое внимание на его польский мундир, и я сказала, что уже имела удовольствие видеть его в нем. Государь спросил, где я его видела, и я ответила: «По дороге Вашего Величества на Саксонскую площадь». — «Я, однако, смотрел вокруг и не видел вас», — сказал Александр. Государь уехал с бала в одиннадцать часов. Он уже не работал по вечерам и вставал рано утром, чтобы присутствовать на военных упражнениях или чтобы работать со своими министрами. На следующий день состоялся большой смотр польских войск на Пованской равнине, где днем съехалось бесчисленное количество экипажей и собралась громадная толпа лиц, прибывших пешком и верхом, чтобы присутствовать на этом блестящем военном зрелище. Чудное осеннее солнце освещало эту двигающуюся живую картину. По прибытии Его Величества войска прокричали «Ура!», и военная музыка заиграла любимый гимн «God save the king». Его Императорское Высочество Великий князь Константин, казалось, был в восторге, что может показать своему августейшему брату прекрасное войско, с такой отличной военной выправкой. По окончании смотра войска продефилировали в полном порядке, причем офицеры гарцевали на своих боевых конях, отдавая концом шпаги салют Его Величеству, который, когда проходили войска, все время держал руку под козырек. В следующее воскресенье, после парада, государь присутствовал у обедни в церкви Святого Креста, а я вновь обратилась к Богу с молитвой за преуспеяние этого прекрасного государя.

Вернувшись домой, я только что кончила одеваться, как моя горничная вдруг воскликнула: «Едет государь!» Я взглянула в окно и действительно увидела государя, выглядывавшего из въезжавшей в ворота кареты. Несколько смущенная визитом, о котором меня не предупредили, я надеялась, что Его Величество пройдет к моей матери; выйдя, чтобы убедиться в этом, я увидела, как государь одним прыжком с подножки кареты входил в комнату рядом с моей спальней. Он рассмеялся при виде моего смущения, попросил извинения за свою нескромность и сказал, что ему сообщил мой адрес его лакей, говоривший по-французски и по-польски. Наконец, видя мою нерешительность, государь подал мне руку, прося указать ему дорогу; и волей-неволей пришлось вести его в комнату, где еще царствовал полный беспорядок. В этом затруднительном положении я не знала, что мне делать: занимать ли государя или дать приказание убрать комнату. Горничная Виктория вошла со своим развязным видом субретки и избавила меня от этой заботы. Александр, ради развлечения, любил делать утренние визиты дамам, не предупредив их заранее; одну он застал в китайском капоте, другую — в тот момент, когда она накривь и наспех набрасывала чепчик на непричесанные волосы. Между прочим, вице-королева схватила насморк, так как слишком поспешно вышла из ванны, когда ей доложили о приезде государя. Все это смущение и тревога до крайности забавляли государя, так как в то время он был очень весел. Когда мы сели, император шутливо подал стул моей собачке, которую он очень ласкал, говоря, что по справедливости она должна участвовать в нашей компании.

Заговорив затем о параде, государь спросил, видела ли я смотр и как он мне понравился. Наконец, моя мать, предупрежденная о прибытии Его Величества, поспешила сойти ко мне. Я сообщила об этом государю, который сказал мне: «Вы сейчас увидите повторение той сцены, которую я вам описывал». Действительно, государь пошел навстречу моей матери и хотел взять ее за руку, сняв перчатку. Моя мать почтительно воспротивилась этому. Государь, смеясь, говорил ей: «Неужели вы думаете, что я зачумленный, зловредный человек? Что же особенного в том, чтобы поцеловать у женщины руку?» Затем он целовал мою руку, в виде доказательства. Но моя мать утверждала, что, несмотря на разницу в их возрасте, она все-таки относится к государю как к отцу. Этот маленький спор очень насмешил нас. Государь сделал мне несколько вопросов по поводу моего путешествия. Я назвала Его Величеству тех лиц, которых он знавал в Вене, между прочим ландграфиню Фюрстемберг, женщину очень умную, получившую воспитание во Франции. Государь одобрительно отозвался о ней. Ландграфиня была сестрой князя Шварценберга, которого Александр называл своим товарищем по оружию. Я сказала также Его Величеству, что ландграфиня никогда не называла его иначе как Генрихом IV. Государь пожал плечами и сделал небольшую гримасу; я угадала — почему. Рассказывали, что во время своего пребывания в Вене Александр любил общество княгини Габризллы Д*** племянницы князя Шварценберга, особы, выделявшейся скорее прекрасными личными качествами, чем внешней привлекательностью. «Вы везде бываете, — сказал мне государь тоном любезного упрека, — вы везде бываете и не хотите приехать в Петербург. Я математически докажу вам, что вы сделали более длинный путь, чем отсюда в Петербург, где вы были бы приняты с распростертыми объятиями».