Василий Львович Пушкин

Можно не сомневаться — Василий Львович не носил красных пуговиц. А вот теперь — о Е. А. Демидовой и ее альбоме в нарядном алом сафьяновом переплете с золотым тиснением и золотым обрезом.

Елизавета Александровна Демидова, урожденная Строганова, в 1779 году в возрасте четырнадцати лет вышла замуж за Николая Никитича Демидова, владельца огромного состояния, рудников и заводов на Урале и в Сибири (он вошел в историю нашего отечества не только как промышленник, тайный советник, командор Мальтийского ордена, русский посланник во Флоренции, но и как меценат, покровительствующий ученым и художникам, щедрый благотворитель). Мужа и жену сближали общий интерес к литературе и искусству, но характерами и вкусами они не сходствовали. Разлад в их семейной жизни привел к тому, что они фактически разошлись. Впрочем, в светском и шумном Париже, где они поселились, это, насколько нам известно, не стало предметом обсуждения. Приличия были соблюдены, и Е. А. Демидова предавалась всевозможным увеселениям и празднествам, которыми так славился Париж: театр, балы, блестящие салоны — вот что занимало ее. Демидовы принимали у себя в парижском доме артистов, музыкантов, литераторов. Открытый лом Демидовых привлекал их неслучайно: Елизавета Александровна, кокетливая и грациозная, была просто обворожительна. К тому же она обожала Францию и французов, первого консула называла богом Европы, благоговела и преклонялась перед ним. Увы, исторические события неумолимо вторгались в частную жизнь наших соотечественников, оказавшихся за границей. В канун войны России с наполеоновской Францией Демидовым пришлось уехать из Парижа в Россию.

Когда 10 декабря 1810 года в Петербурге В. Л. Пушкин раскрыл альбом Е. А. Демидовой, то, вероятно, прежде, чем обмакнуть перо в чернильницу, или же уже сделав свои записи и присыпав еще невысохшие чернила песком, он перелистал альбом, прочитал записи, которые оставили на его страницах те, кто писал их раньше его. Среди автографов он обнаружил запись Тальма, с которым подружился в Париже в 1803 году, записи других актеров, поэтов, писателей, деятелей французской культуры, с которыми, возможно, тоже встречался: Шарль Мильвуа, Луи-Себастьян Мерсье, Жан-Шарль-Жульен Люс де Лансиваль, Аделаида-Жийет Дюфренуа, урожденная Бийе, Эмманюэль Дюпати, Пьер Лафон…

Василий Львович записал в альбом Е. А. Демидовой свои французские стихи на заданное ею слово «искренно» — это образец салонной игры. И еще другое французское стихотворение, в котором он вспоминал о своей жизни в Париже и о своей встрече с Елизаветой Александровной:

(Перевод Н. Муромской) ^[198]

Сегодня и мы можем перелистать страницы альбома Е. А. Демидовой. Он хранится в рукописном отделе Государственного музея А. С. Пушкина в Москве. Начатый некогда в Париже, он побывал в Петербурге, а потом оказался в Лондоне, где в 2008 году был приобретен на аукционе Кристи для Московского Пушкинского музея. Но если альбом покинул Лондон, то нам еще предстоит вместе с Василием Львовичем туда попасть: ведь из Парижа наш путешественник в 1804 году отправился в столицу туманного Альбиона. Как сказал автор «Писем русского путешественника»: «Прости, любезный Париж!»

3. Лондон — Москва

Да, не забыл И. И. Дмитриев про моду, приверженцем которой был В. Л. Пушкин. Если в Париже русский путешественник хвалился тем, что он знает «все магазины новых мод», то в Лондоне у него должны были разбежаться глаза: к 1804 году, то есть к тому времени, когда Василий Львович прибыл в Англию, Лондон, не уступая Парижу, также стал столицей моды. Когда наш герой оказался в Лондоне, то уже у всех на устах было имя законодателя моды, лондонского денди Джорджа Брайана Браммела. Покрой его фрака всегда безупречен; предложенный им фасон длинных панталон со штрипками не позволяет им мяться; сапоги его блестят так, что возникает легенда, будто бы он чистит их шампанским. Правда, никаких упоминаний о Браммеле в письмах В. Л. Пушкина нет. Да и вообще письмами Василия Львовича из Лондона мы не располагаем. Разве что — одним письмом, отправленным русскому послу в Лондоне. Но об этом письме чуть позже. А сейчас вернемся к стихотворению И. И. Дмитриева, которое, будучи основанным на рассказах В. Л. Пушкина о его заграничном путешествии, является чуть ли не единственным источником, позволяющим составить представление о его лондонских впечатлениях.

Тяготы и опасности морского пути, которые преодолел московский путешественник, добираясь до Лондона, описаны Иваном Ивановичем пусть иронично, но достаточно выразительно. Василий Львович героически преодолел препятствия, чтобы не только попасть в столицу моды, но и познакомиться с историей, литературой, культурой и государственным устройством страны, о которой был и начитан, и наслышан. Быть может, он готов был повторить слова Н. М. Карамзина из «Писем русского путешественника»: «…я в Англии — в той земле, которую в ребячестве своем любил я с таким жаром и которая по характеру жителей и степени народного просвещения есть, конечно, одно из первых государств Европы. — Здесь всё другое: другие домы, другие улицы, другая пища — одним словом, мне кажется, что я переехал в другую часть света» ^[200].

И. И. Дмитриев говорит прежде всего о посещении Василием Львовичем Вестминстера, заметив в примечании: «Для некоторых напомню, что в этом аббатстве издавна погребаются короли и славные мужи» ^[201]. Мы же для некоторых напомним, что в 1790 году Н. М. Карамзин посетил Вестминстерское аббатство и в «Письмах русского путешественника» подробно его описал. Ему удалось создать своего рода путеводитель, в котором точность описания «важнейших монументов» и переводы некоторых надгробных надписей соединены с размышлениями о жизни и смерти, временном и вечном, ничтожном и великом, смешном и трагическом.

«На черном и белом мраморном памятнике лорда Кранфильда подписано женою его: „Зависть воздвигала бури против моего славного и добродетельного супруга, но он, с чистою душою, смело стоял на корме, крепко держался за руль совести, рассекал волны, спасся от кораблекрушения, в глубокую осень жизни своей бросил якорь и вышел на тихий берег уединения. Наконец сей изнуренный мореходец отправился на тот свет, и корабль его счастливо пристал к небу“.