Борис Рыжий. Дивий Камень
Борис Рыжий. Дивий Камень читать книгу онлайн
Поэзия Бориса Рыжего (1974–2001) ворвалась в литературу на закате XX века неожиданной вспышкой яркого дарования. Юноша с Урала поразил ценителей изящной словесности свежестью слова, музыкальностью стиха, редкостным мастерством, сочетанием богатой внутренней культуры с естественным языком той среды, от имени которой высказывалась его муза, — екатеринбургской окраины. Он привел нового героя, молодого человека приснопамятных 1990-х, «где живы мы, в альбоме голубом, земная шваль: бандиты и поэты». После раннего, слишком раннего ухода Бориса Рыжего ему сразу наклеили две этикетки: «последний советский поэт» и «первый поэт поколения». Так ли это? Илья Фаликов, известный поэт, в свое время принявший участие в судьбе героя книги, не стремится к отстраненному повествованию о жизни и смерти поэта — подобно многим персонажам жизнеописания, он вступает в диалог с Борисом Рыжим и предлагает собственный взгляд на это поэтическое явление рубежа тысячелетий. Сплав путевых заметок, исторических экскурсов, личных воспоминаний, критических отзывов, бесед с родными и близкими поэта, широта цитирования, многоликость людей, вовлеченных в быстролетную жизнь Бориса Рыжего, — все это составляет содержание книги и вряд ли оставит чуткого к поэзии читателя равнодушным.
знак информационной продукции 16+
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Во многом окраинные стихи писал и Олег Чухонцев («Я из темной провинции странник»). Кушнер предлагал Рыжему познакомить его с Чухонцевым еще и потому, что тот возглавлял отдел поэзии в «Новом мире». Что-то удерживало Бориса, он считал, что спешить не надо, всему свой час.
Ни малейших признаков традиционного почвенничества у Рыжего не найти днем с огнем. Было другое, то, о чем сказал Лермонтов («Родина», 1841):
То, что гениально повторил Некрасов в малоизвестном шедевре «Дома — лучше!» (1868);
Эти-то мужички-мужики в другом обличии и населяли Вторчермет Бориса Рыжего.
Много ли у Рыжего стихотворений о Петербурге или тех, что с ним связаны так или иначе? В общем-то немало, если считать по годам;
1994:
Трубач и осень
«Уток хлебом кормила с руки…»
«Я скажу тебе тихо так, чтоб не услышали львы…»
Бледный всадник
Над красивой рекой
«Словно уши, плавно качались полы…»
Трубач на площади Было в Петербурге
«Мой ангел, запомни меня на фоне фонтана…»
1995:
«Это — мраморный старый фонтан…» Петербург («…Фонари — чья рука…»)
За чугунной решёткой
«…Дайте руку, неведомый друг…»
«Штукатурка отпала…»
Летний сад Музыкант и ангел
«Уток хлебом кормила с холодной руки…»
Этюдики
Скверик с фонтаном
Вот чёрное
Фотография
Первый снег
1996:
Вдоль канала
Царское Село
Бар «Трибунал»
Петербург («…Распахни лазурную шкатулку…»)
«Над домами, домами, домами…»
Фотография
Чёрная речка
С любовью
Новая Голландия
«Ты скажешь, что это поднялся туман…»
1997
«Над головой облака Петербурга…»
«Молодость, свет над башкою, случайные встречи…»
«„В белом поле был пепельный бал…“»
«…Дым из красных труб…»
«Почти случайно пьесу Вашу…»
«Поэзия должна быть странной…»
«Вот в этом доме Пушкин пил…»
В гостях
Другу-стихотворцу
«Под чёрным небом Петербурга…»
Первый удар
«Над саквояжем в чёрной арке…»
«Рейн Евгений Борисыч уходит в ночь…»
1998:
«Разломаю сигареты…»
Из биографии гения
Стихи уклониста Б. Рыжего
Петербургским корешам
А. Пурину при вручении бюстика Аполлона и в связи с днём рождения
Сентиментальное послание А. Леонтьеву…
1999:
«На фоне гранёных стаканов…»
Сорок два стихотворения? Возможно. Что-то еще есть наверняка, но затерялось среди массы строк на иные темы. Да и те стихотворения, что перечислены здесь, во многом взаимонабросочны, перетекают одно в другое. Стоит взглянуть в этом свете на такую вещь, как «Музыкант и ангел»:
Это определенно набросок, этюд, эскиз, невольная заготовка будущего стихотворения «Над саквояжем в чёрной арке…». И музыкант (саксофонист), и черный бант — те же. Только сквер заменен парком да ангелок-голубок не перелетел в другое стихотворение. Питерские стихи Рыжего, ограничься он ими, не дали бы русской поэзии нового, удивительного пополнения. На этом уровне, за исключением двух-трех-четырех вещей, умели писать относительно многие талантливые стихотворцы — легко и даже вдохновенно. Были ведь «ленинградская школа» и ее наследники.
За всем этим должно было последовать другое, абсолютно свое, что исподволь и произошло чуть позже. Был освоен инструментарий, выражающий прямое восхищение красотой бытия. Была найдена та нота, звучание которой гармонизировало контраст двух бургов, Екатерины и Петра, двух картин действительности. Без петербургского пласта не состоялась бы миссия певца окраины. Правда, написанное позже высвечивает и приподнимает ранние опыты.
В общем и целом все это — элегическая акварель, и все эти стихи можно собрать в книгу или как минимум в цикл — жанр, в котором повторы естественны и законны. Только в «Бледном всаднике» автор демонстрирует бурную ритмику, помесь Брюсова с Бродским (кстати, поэтов родственных по силе рацио над словесным потоком), остальное — легкая печаль, тоска по красоте, любви и гармонии. Таково было внутреннее состояние молодого жильца академической гостиницы на улице Миллионной, два-три раза в год наезжающего в город на Неве.
Есть такие стихи у Рыжего — «Дружеское послание А. Кирдянову»:
