Впервые над полюсом

Это было последнее ясное сообщение, принятое нами на Рудольфе. Потом мы узнали, что в 15 часов 58 минут в Якутске приняли с самолета: «Все в порядке. Слышимость плохая», а в 17 часов 53 минуты на мысе Шмидта: «Как меня слышите? Ждите…» И все{3}. Эфир на волнах самолета замолчал. Сложилась обстановка, похожая на ту, когда, находясь над полюсом, начал передавать сообщение самолет Водопьянова и на полуслове исчез из эфира.

И снова начинается напряженное, до слуховых галлюцинаций, прослушивание эфира на волнах, отведенных радиостанции самолета. И на соседних: ведь могла же нарушиться градуировка самолетного передатчика, мог даже опытный радист Галковский допустить некоторую неточность в установке волны передатчика?! Условия у него сейчас могут быть чрезвычайные, возможно, даже более тяжелые, чем у Кренкеля, если, конечно, он, Галковский, - жив.

Снова радиорубка на Рудольфе полна людьми. И у всех в глазах опять вопрос. И снова мы с Богдановым можем отвечать нашим товарищам лишь отрицательным покачиванием головы…

Около десяти часов отсутствовала связь с дрейфующей льдиной, на которую совершил посадку самолет Водопьянова. И те десять часов становятся сейчас для нас, радистов Рудольфа, маяком надежды - мы почему-то почти уверены, что и самолет Леваневского обязательно должен появиться в эфире не позднее, чем через десять часов.

Но проходит десять часов, сутки, а связи с самолетом нет. Проходит в два раза больше времени, чем нужно, чтобы самолет с неисправной радиостанцией мог долететь до населенных пунктов на побережье Советской Арктики или Америки и оттуда дать знать о себе, но эфир молчит…

Проходит десять дней. За это время Галковский с его опытом мог из обломков радиостанции, если она была повреждена при вынужденной посадке, собрать новую и выйти в эфир. Но самолета все нет…

Но вот проходит время, на которое у экипажа могло хватить продовольствия при очень экономном его расходовании, и мы понимаем, что отважных авиаторов нет больше с нами, и с тяжелым чувством склоняем головы перед их памятью…

Но это будет позднее, гораздо позднее. А сейчас делается очень много, чтобы найти самолет, спасти экипаж. В поиски включается ледокол «Красин». Он используется как база полярной авиации. 26 августа с мыса Барроу на Аляске начинает поиски летчик Задков. Он совершает поисковые полеты также 28 августа, 2 и 3 сентября. 8 сентября льды раздавили его самолет, к счастью, у борта ледокола. На смену Задкову приходит летчик Грацианский. Он летает, тоже с мыса Барроу, 22 и 23 сентября и 5 октября.

14 сентября из Москвы на Рудольф для поисков прилетают самолеты Водопьянова, Молокова и Алексеева, участвовавшие в экспедиции на Северный полюс. Они привозят «говорящие» письма для папанинцев, которые мы немедленно «вручаем» адресатам - передаем на дрейфующую льдину по радиотелефону.

7 октября с купола Рудольфа срывается самолет Водопьянова и уходит на север. Связь с бортрадистом Ивановым вполне уверенная. Около десяти часов длится очень трудный, проходящий в сложнейших метеорологических условиях полет. Обследуется огромная площадь, но пропавший самолет обнаружить не удается. Зайдя за полюс и достигнув 88є30' северной широты, Водопьянов возвращается на базу.

Несколько полетов совершают приглашенные нашим правительством американские летчики Маттерн, Рендель, Стюарт и другие. Они ищут самолет Леваневского на северном побережье Канады и в прибрежной части моря Бофорта.

Маттерн и Леваневский. Их связывали определенные взаимоотношения: в 1933 году квалифицированнейший, мужественный и верный своему интернациональному долгу советский летчик, рискуя жизнью, спас американца, совершавшего кругосветный перелет и потерпевшего аварию на Чукотке. Теперь они поменялись ролями: пропал Леваневский. Как же отблагодарил американский летчик советского коллегу за спасение? Совершил один полет до 75° северной широты и от дальнейших поисков отказался, хоть и купили мы ему, по его выбору, самолет американского производства, наиболее приспособленный для ведения поисковых работ.

На приобретенном нами в США двухмоторном гидросамолете пять смелых поисковых полетов в Центральный полярный бассейн совершает американский полярный исследователь и летчик Уилкинс (второй пилот Кенион).

26 октября самолеты Водопьянова, Молокова и Алексеева, не приспособленные для ночных полетов, улетают в Москву. На смену им 19 ноября на Рудольф прилетают четырехмоторные самолеты Б. Г. Чухновского (командир отряда), М. С. Бабушкина, Я. Д. Мошковского и Ф. Б. Фариха.

Но меня уже не будет в это время на Рудольфе, я улечу с отрядом Водопьянова. Моя ближайшая задача - принять участие в экспедиции, которая будет снимать папанинцев со льдины, что, видимо, не за горами, так как несет станцию к югу иногда с фантастической для дрейфующих льдов скоростью. В радиорубке Рудольфа меня заменяет опытный радист морского флота и мой большой друг Олег Куксин. Это - надежный человек, за связь с дрейфующей станцией можно не беспокоиться.

* * *

Куксин. В 1930 году молчаливый, собранный паренек, радиолюбитель, комсомолец, пришел во Владивостокскую мореходку. В тридцать втором был назначен старшим радистом ледокола «Литке» и принял участие в Северо-Восточной полярной экспедиции. В тридцать четвертом совершил на «Литке» переход Владивосток - Ленинград Северным морским путем в одну навигацию. Около трех лет плавал на судах Балтийского морского пароходства, побывал во многих странах. В тридцать седьмом рука Куксина впервые включила самолетную радиостанцию, и делал он это на протяжении четверти века, налетав на разных машинах, морских и сухопутных, более трех миллионов километров.

Многими правительственными наградами отмечен нелегкий путь коммуниста Олега Архиповича Куксина в полярной авиации, и среди них орден Ленина и золотая медаль «Серп и Молот». Нездоровье заставило его уйти с летной работы: теперь Куксин передает свой богатый опыт молодому поколению радистов, и когда говоришь с его учениками, слышишь: «Отлично знает дело… Интересно ведет занятия… Хороший человек…» Но все это - будет. А сейчас будущий Герой Социалистического Труда Олег Куксин в радиорубке Рудольфа держит связь с будущим Героем Советского Союза Эрнстом Кренкелем…

Прощаюсь с папанинцами и товарищами, остающимися на базе. И это снова нелегко, несмотря на то что впереди все так радужно: Москва, родной Ленинград, семья, товарищи по основной работе, друзья…

Прощай, остров Рудольфа!

Цветы остались на льду

Только 30 ноября, более чем через месяц после отлета с Рудольфа, идем на посадку в Москве.

Ленинград, декабрь. Скупая, в основном газетная, информация о папанинцах. Льдина продолжает быстро дрейфовать на юг: 1 декабря - широта 82°46', 30 декабря - 79°54' - порог Гренландского моря!

Начинается подготовка экспедиции по снятию папанинцев. Экспедиция комплексная, с каждым днем масштабы ее растут. 22 января 1938 года к кромке льдов в Гренландском море подходит небольшое промысловое судно «Мурманец». Всего лишь около 80 миль отделяют его от дрейфующей станции.

3 февраля из Мурманска в район дрейфующей зимовки выходит ледокольный транспорт «Таймыр», 7 февраля - ледокольный пароход «Мурман».

6 февраля произошла катастрофа: в районе станции Белое море врезался в сопку и взорвался дирижабль СССР-В-6, летевший на помощь папанинцам. Погибло 13 человек, и в их числе чудесный Алеша Ритслянд, который несколькими месяцами раньше так точно вывел самолет Молокова на папанинскую льдину…

9 февраля из Кронштадта, невиданными темпами завершив ремонт, берет курс на север старейшина ледокольного флота «Ермак». На всех судах самолеты и опытные полярные летчики.

Срочный вызов в Москву. Выезжаю 29 января и на следующий же день включаюсь в качестве бортрадиста флагманского самолета в состав воздушной экспедиции, возглавляемой Иваном Тимофеевичем Спириным, теперь уже Героем Советского Союза. В экспедиции два двухмоторных самолета. Командир флагмана майор Кабанов - мастер слепого полета, командир второго самолета - полярный летчик Задков. Наша задача - снять папанинцев со льдины, если к ним не пробьются суда или не долетят базирующиеся на эти суда легкие самолеты.