Однажды в России, или Z cesku - z laskou

Не в восторге, не в восторге… До сих пор помню, как мы выходили с Властой из клуба и на лестнице столкнулись с президентом. Тот остановил Петржелу: «Вернись минут на двадцать, поговорим». «Но у меня встреча в АиФ», - не моргнув глазом, отвечал Властимил, и надо было видеть, как перекосило в этот момент Виталия Леонтьевича. «Слушай, ты бы его поменьше к журналистам таскал», - обратился он ко мне, - сколько можно уже, они же такие доставучие!». Президент сдерживался из последних сил. Его проигнорировали. И по какой причине! Какой-то АиФ! Да тот же Морозов, не моргнув глазом, послал бы куда подальше прессу и было бы все в ажуре, а этот-то чего кобенится?

У Мутко были и прочие пунктики. Комплекс «чешской диаспоры» проявлялся даже в мелочах. Президент разработал для себя следующий принцип: раз уж чехи, так пусть скорее по-русски научатся говорить. А до того народу их не показывать! И когда после матча с «Торпедо», который «Зенит» выиграл 1:0, автора победного гола Лукаша Гартига пригласил на свою телепрограмму журналист Владимир Столяров, Мутко снова оскорбился. Не понравилось ему, что нападающего переводил я, тот, по идее, и сам бы мог за два месяца научиться великому и могучему. Обычно аудиенции у Мутко приходилось ждать часа по три, по четыре, даже если необходимо было решить какой-то срочный вопрос. От этого, в частности, постоянно страдал работавший в то время пресс-атташе Игорь Ленкин, который с утра выстаивал у кабинета босса гигантские очереди (прямо, ходоки к Ленину!) чтобы подписать какую-то одну жалкую бумажонку. Любопытно, что Игоря, кстати, безобидного и совсем не подлого, в отличие от подавляющего большинства всех последующих лиц, выполнявших с грехом пополам функции пресс-атташе, человека, привел сам Виталий Леонтьевич. После чего, как признавался сам Ленкин, их отношения стали, мягко говоря, другими. Об этом говорил не только Игорь, но и прочие люди, которые по жизни неплохо ладили с Мутко, но стоило им попасть в его прямое подчинение, как вся идиллия нарушалась…

Так вот в то утро, после злосчастной телепередачи, где Гартига переводил Жидков, Ленкин не ждал ни секунды. Мутко сам вылетел в приемную и едва ли не затащил его в кабинет, где начал разборку со своей фирменной фразы:

- Вы там все что, совсем…ели, что ли?! Какого… вы водите на передачу «немого» чеха! Что о нас люди подумают! Ты там скажи этому (мне, то есть - авт.), чтобы безо всей этой херни… Не надо самоуправства, не нужно чехов в телевизоре, пока по-русски не научатся!

Что ж, Мутко был, конечно, первопроходцем в плане масштабности иностранного эксперимента. Но зачем такие-то фобии? Тогда я был, пожалуй, несколько наивен, и когда Ленкин вернулся с покрасневшим лицом и обиженно сказал, что получил из-за меня втык (впрочем, без особой претензии, ибо Игорь человек умный, и четко знал все особенности своего босса) я решил восстановить справедливость и… покаяться перед президентом. Кроме того, почетче разобраться в своих полномочиях, что можно, а что, как говорил Властимил, «не можно» (ясно и прямо свои обязанности в «Зените» понимала разве что бухгалтерия и уборщица). Пробившись спустя пару часов в кабинет, я обнаружил там милого и приветливого Виталия Леонтьевича, который дружелюбно предложил сесть. Впрочем, едва я сообщил о цели своего визита, - дескать, вы, Виталий Леонтьевич, были мною недовольны, давайте обсудим - как президент снова взвился:

- Я про тебя ничего Ленкину не говорил, пусть он не придумывает! Какие же все-таки примитивные люди! (любимейшая фраза Мутко во все времена - авт.) Ну с кем здесь можно работать, с кем клуб создавать! Подумаешь, чех в передаче - справились, ну и ладно. Не вижу проблемы!

И ведь успокоил Мутко! Потрясающее все-таки у него свойство пылом-жаром убедить кого угодно, и именно оно, это качество, воспитанное в годы, когда умение «говорить сердцем» считалось обязанностью любого партийного работника, наверняка немало помогло Виталию Леонтьевичу в его карьерном росте. Несмотря на то, что я до этого уже несколько раз сталкивался с нестыковками в том, что Мутко говорил мне и еще кому-то, все равно на душе становилось спокойнее именно в тот момент, в ту минуту. Воистину, люди - роботы, и плох тот генерал, который не умеет ими управлять…

Отсидев свою элистинскую ссылку, мы возвращались в Питер. Несмотря на то, что административный штаб вокруг меня заметно нервничал, я сохранял полное спокойствие и сумел даже поспать в самолете. Когда решение принято, нервничать, потеть, потирать руки и не находить себе места нет никакого смысла. Либо я выиграю эту битву, считал я, либо с чистой совестью вернусь в Чехию. Конечно, потом будет больно, обидно, что не сумел проявить себя заграницей, что не использовал шанс, но жизнь, в конце концов, продолжается вне зависимости ни от чего. А футбол такая сложная штука, что в нем может случиться все, что угодно. Не работает одна маленькая деталь, не могут найти общего языка два человека - и вырастает из этого гигантская проблема, из-за которой вся работа может быть загнана в тупик. Будь что будет, в конце концов. Мы летели в Питер и я морально готовил себя к мысли, что придется пережить много, очень много тяжелых разговоров…

Кроме всех моментов, связанных с моей войной за тот футбол, который я хотел видеть, мне предстояло еще сделать нелегкий шаг: объявить некоторым игрокам, что они в «Зените» больше играть не будут. Честно признаюсь, мне всех было по-человечески жаль. Веселый парень Саркис Овсепян, но его «веселье» часто перерастало в безответственность на поле. Как правый защитник он часто лез в обводку, терял мяч и мы получали «оборотку», не начав толком атаку, и не приготовившись к отражению выпада соперника. Это раз. Второе. К Сереже Осипову у меня никогда не было претензий по тренировкам. Напротив, парень тренировался едва ли не лучше всех, я нисколько не удивлялся, что в этом плане его хвалили все предыдущие тренеры. Но в игре… Игра Осипова как будто даже занимала не так сильно, как просто получение нагрузки на занятиях. Пытался несколько раз оторвать его от бровки, заставить действовать более осмысленно, заставить видеть поле, соперника, своих… Бесполезно. Его так учили, был ответ, и все тут! Типичная психологическая проблема. Третий, тяжелый момент - Алексей Игонин. Добрый, порядочный парень, на которого я очень надеялся. Беда была в том, что мне его преподносили едва ли не как второго Марадону, а он таковым, увы, не был. К тому же Леша, что вполне естественно, не смог набрать быстро форму, и к его и без того не слишком масштабному игровому диапазону прибавилась еще и медлительность. Мне же в целом не нравилось, что «Зенит» медленно переходит к атаке, тормозит развитие атак через центр, и чтобы это изменить нужно было сажать половину людей на лавку. А кто на ней будет сидеть? Игонин - бывший лидер, выделяющийся, бесспорно, бойцовскими качествами? Или Овсепян? Но закон футбола таков - никогда не держи в команде игроков, которые могут копить на тебя обиду за то, что тренер их разжаловал. Лучше предоставь им шанс выбирать самим дальнейшие пути карьеры. Что я, собственно, и сделал; повторюсь, без особого удовольствия. Была и еще одна проблема - куда деть Андрея Аршавина. Доходило до парадоксов - оснащенный, классный по своему потенциалу футболист, никак не мог найти себя на поле, упорно утверждал, что хочет играть центрального атакующего хавбека, а в игре был либо незаметен, либо взрывался эпизодически. Я с подобным типом футболистов в своей карьере дела не имел - игроков такого маленького роста во всей Европе наперечет. Начал он (видимо, про себя ругаясь последними словами) на позиции правого хавбека, причем получилось у него в стартовых играх с «Сатурном» и «Локо» это неплохо. Но потом Андрей не выдержал и пришел ко мне со словами, что, мол, играть справа ему тяжело, это не его позиция и что Осипов или дублер Быстров уж всяко бы там выглядели лучше, чем он, Аршавин. О Быстрове. Я практически с самого начала сезона привлек их вместе с Денисовым к тренировкам основного состава, поскольку они опять же пришли сами и попросили об этом. Тренер Мельников, с которым у меня практически не было никаких отношений, поскольку он подчеркнуто, как мне кажется, не хотел со мной сотрудничать, постоянно говорил им, что они подрывают моральный дух в дубле, и только мешают.