Восемь лет среди пигмеев

Я едва успела позавтракать, как прибыли супруги Эмерсон. Носильщики несли научное оборудование и спальные принадлежности. Доктор Эмерсон сообщил, что в районе радиусом километров тридцать от лагеря Патнем он обнаружил восемнадцать разновидностей маленьких насекомых. Гнезда термитов обычно находятся в лесу. Одни из них висят на кустах или ветвях деревьев. Другие строятся на земле и напоминают неровные конусы.

Термиты лепят свои жилища из кусочков листьев, палочек, своих экскрементов, скрепляя все слюной. Всякий раз, когда мы находили заброшенное гнездо, мы говорили об этом слугам. Они разрушали его и толкли, превращая в порошок, который использовали для удобрения огорода.

Ученый отправился исследовать термитов лишь в сопровождении нескольких носильщиков. Жена осталась со мной ожидать его возвращения. Вскоре пришел Хе-рафу, который все еще носил в колчане свою записную книжку, и сообщил нам, что в нескольких километрах от нас разбили свой временный лагерь три других племени пигмеев и что по этому случаю состоятся большие танцы.

До обеда я делала эскизы, а миссис Эмерсон вязала. После обеда прибыли незнакомые пигмеи, прошедшие через лес так тихо, что никто не подозревал об их присутствии, пока они не вошли в освещенное кострами пространство. Среди них было несколько представителей племени валеси, которое обычно избегает общения с белыми людьми. Наши пигмеи показали себя безупречными хозяевами и радушно приняли всех. Тотчас же начались танцы.

Не тратилось времени на объявления, не надо было ждать, пока будет составлен и утвержден распорядок вечера. Всякий, кто не бил в барабан или не гремел деревянными трещотками, выходил в центр поляны и начинал танцевать. Я была так занята, знакомя миссис Эмерсон с отдельными наиболее интересными личностями, что вначале ничего необычного не заметила. Потом я увидела, что пришедшие пигмейские женщины носят необычно маленькие передники. На шее у них было несколько ниток бус, а на руках и ногах — один-два браслета. Однако на мужчинах были традиционные поясные шнурки, такие же, как у наших пигмеев. Смотря на одеяние этих женщин, я вспоминала, как мы с Патом в Камеруне наблюдали танец горных пигмеев. Там «одежда» женщин состояла только из нескольких бус на шее и запястьях. Меня заинтересовало, почему в смежных районах одной и той же области Конго племена носят различные по размерам набедренные повязки. Поймав взгляд Софины, я махнула ей рукой. Она прервала танец и уселась возле нас. Я рассказала ей об обнаженных пигмеиских женщинах, которых видела в Камеруне, и спросила о гостях, которые носили укороченные передники.

— Мы, пигмеи леса Итури, никогда не ходим голыми, — отвечала Софина. — Но мы знаем, что в других местах племена пигмеев имеют иные обычаи. Кое-где, Мадами, как и у нас, передники носят и мужчины и женщины. В других местах, как нам говорили, мужчины носят их, а женщины нет. Есть племена, у которых женщины носят передники, а мужчины нет.

Миссис Эмерсон казалась шокированной. Софина, должно быть, заметила это.

— Но, — продолжала она, — вы никогда не найдете племени, где и мужчины и женщины не носят передника из тапы.

Она произнесла это так, словно данный факт объяснял все.

— Я полагаю, что в мире, где одежда размером с детский носовой платок гарантирует благопристойность, — сказала я миссис Эмерсон, — отсутствие столь маленького предмета туалета едва ли будет катастрофичным.

Миссис Эмерсон рассмеялась.

— Думаю, что нет, — согласилась она. — Но не чувствуете ли вы себя неловко, постоянно находясь среди темнокожих обнаженных людей?

— Нет, совсем нет! — ответила я. — Вначале это казалось мне чем-то совершенно нарушающим правила хорошего тона. Теперь же, когда я прожила здесь несколько лет и хорошо знаю этот народ, я чувствую себя так, как если бы разговаривала с изысканно одетыми мужчинами и женщинами у себя на родине.

Это была правда. Пигмейская женщина в своем маленьком переднике кажется в Конго столь же прилично одетой, как и женщина в костюме, шляпе, туфлях и мехах в Нью-Йорке.

— Должна вам сказать, — подытожила я, — что привыкла к передникам из тапы.

Глава шестнадцатая

Вернувшись в лагерь, я обнаружила, что Пат занялся претворением в жизнь проекта строительства малой гостиницы, который мы часто обсуждали в последнее время. Гостиница предназначалась для шоферов грузовых машин и торговцев, останавливающихся обычно лишь на короткое время. Здание сооружалось из дерева и глины, крышу покрыли большими водонепроницаемыми листьями, все шесть комнат гостиницы имели общую веранду. Строительство было закончено перед самым наплывом посетителей. Название ей было дано — «Гостиница шоферов».

— Я готова открыть гостиницу, — сказала я Пату. — Но мне было бы гораздо легче вести дело, если бы у меня был хороший помощник, который содержал бы здание в чистоте и менял белье.

— Возьми Лукубу, — посоветовал Пат. — Он хороший парень, опрятный и абсолютно надежный.

Это был неплохой выбор. Пат вполне справился бы с должностью начальника кадров, так как безошибочно разбирался в людях. Однако у Лукубы был один недостаток: он думал только о том, чтобы гостиница для шоферов приносила прибыль.

Войдя однажды в столовую, чтобы посмотреть, все ли в порядке, я с удивлением обнаружила, что со всех столов сняты скатерти.

— Что ты сделал со скатертями? — обратилась я к Лукубе.

— Я снял их, — отвечал новый мажордом. — Но зачем?

— Мадами, я заметил, что гости проливают на них кофе и роняют пищу. Я снял их и свернул, и теперь они не будут пачкаться.

Я сказала ему, что люди, останавливающиеся в гостинице, — наши гости и нуждаются в хорошем обслуживании, которое включает, в частности, чистые скатерти на столах и чистое постельное белье. Как могла, я объяснила ему, что деньги, которые они платят за жилище, будут расходоваться на стирку белья и что, хотя выгода и желательна, мы не стремимся возместить наши затраты в течение первых же нескольких недель работы гостиницы.

Наконец Лукуба ответил, что он понял меня.

Два дня спустя, проходя по лагерю, Пат заметил, что с веранды новой гостиницы исчезли плетеные кресла.

Он позвал меня, и мы спросили о них Лукубу.

— Я поставил их в кладовую позади гаража, — ответил негр. — На них почти все время сидят. Если их будут все время использовать, то они долго не прослужат.

Я прочитала ему еще одну длинную лекцию о гостеприимстве и заведовании гостиницей, но думаю, что Лукуба и на сей раз не одобрил мои теории. Если бы он делал по-своему, наши постояльцы спали бы на полу, сами себе готовили и щедро платили нам за предоставленную им единственную привилегию — не быть съеденными дикими животными.

Вскоре нас посетили два шведа, которые путешествовали по Африке, стремясь истратить как можно меньше денег, а по возвращении в Стокгольм заработать побольше денег, продавая рассказы о своем странствии.

То ли потому, что мы разрешили им остановиться в новой гостинице, то ли оттого, что я действительно, как они сказали, была хорошим объектом, они занялись фотосъемкой. Свен фотографировал с сумасшедшей скоростью, а Гарольд делал на бумаге краткие заметки с такой тщательностью, точно от этой работы зависела вся его жизнь. Они фотографировали меня, когда я ухаживала за маленьким Уильямом, во время беседы с пигмеями у костра и при выполнении всех тех обязанностей, которыми занята женщина, работающая в гостинице. Они продолжали свои съемки и тогда, когда наступила ночь. Наконец все это кончилось, и я с радостью отправилась спать. Я проспала, вероятно, часа два-три, когда услышала стук в дверь.

— У вас здесь есть скорпионы? — пронзительно кричал через дверь Свен.

— У нас здесь есть все, — ответила я, недовольная тем, что меня разбудили.

— Один из них меня укусил, — продолжал швед.

Я оделась и вышла. Под штормовым фонарем, который висел в соседней комнате, стоял фотограф и держал маленького крабообразного скорпиона. Другая его рука уже распухла и стала в два раза толще, чем обычно. Услышав шум, из кухни пришел Ибрагим.