Талейран

На русский язык эту фразу можно перевести так: «Коронами завладевают, но их не крадут». Или: «Коронами можно завладеть, но их нельзя ловко стянуть». А вот биограф Талейрана Генри Литтон Булвер, комментируя эти слова, употребляет термин «плутовство» [325].

Что характерно, Наполеон «оставил Талейрана в Париже, отстранив его от встречи с испанцами в Байонне. Это его покоробило, но он предпочел не обижаться. Наверное, Талейран уже высказал свое неодобрение испанской авантюры. Иначе трудно понять очередное оскорбление, нанесенное ему Наполеоном: Бонапарт приказал Талейрану, по сути, стать тюремщиком принца Фердинанда. Император повелел князю Беневентскому разместить Фердинанда, его брата дона Карлоса и дядю дона Антонио в замке Валансэ» [326].

Информируя Талейрана об этом, Наполеон написал:

Позаботьтесь о том, чтобы у них были и еда, и постельное белье, и горшки и кастрюли для кухни. С ними будут десять или около того придворных и, возможно, вдвое больше слуг. Я дал соответствующие распоряжения об их прибытии генералу, отвечающему за жандармерию. Я хочу, чтобы их приняли без показной роскоши, но с душой и радушно, и вам надлежит сделать все от вас зависящее для того, чтобы они не скучали… Вы можете взять с собой мадам де Талейран и пять-шесть женщин. Если принц Астурийский увлечется прелестной дамой, в которой мы уверены, то в этом не будет ничего плохого; напротив, это даст нам дополнительное средство следить за ним. Для меня чрезвычайно важно, чтобы он не предпринимал никаких неверных шагов, поэтому его надо все время занимать и развлекать. <…> На вас возлагается довольно почетная миссия. Оказание достойного приема этим трем выдающимся особам приличествует духу нашей нации и вашему рангу. За те десять или около того дней, что вы проведете с ними, вы узнаете их настроения и поможете мне решить, что с ними делать дальше. Отряд жандармерии будет усилен, в ваше распоряжение поступят сорок жандармов, они исключат возможность похищения или побега принца» [327].

Не правда ли, письмо это больше походит на приказ какому-нибудь квартирмейстеру?

Естественно, мнение самого Талейрана при этом Наполеона не интересовало. Фактически, князь «оказался осужденным на почетную должность тюремщика при низложенном монархе» [328]. А он, «как всегда, предпочел не обращать внимания на явное хамство Наполеона. А что ему оставалось делать?» [329].

Талейрана не надо было учить принимать иностранных гостей. Когда испанские гранды подъехали к Валансэ, от их королевских экипажей и нарядов на князя повеяло очарованием далекого прошлого. Понятно, что он испытал при этом глубочайшее душевное волнение. Бывший министр сострадал Фердинанду и его сопровождающим, так как понимал, как жестоко их обманули. Не задумываясь, он выгнал из замка полковника, присланного Фуше, дав этим понять, что ни Фуше, никто другой не будут распоряжаться в Валансэ. А потом он «потребовал от всех обитателей Валансэ выглядеть прилично в присутствии принцев и выказывать им почтение.

Он обучил принцев стрелять из ружья и ездить верхом на лошадях, чего они были лишены в Испании, как думал Талейран, в силу запретов, наложенных на опасные для жизни занятия. Талейран пытался пристрастить их к чтению книг. Испанские аристократы не проявили к ним никакого интереса, и это сильно огорчило Талейрана по двум причинам: он предчувствовал, что пребывание принцев, скорее всего, затянется, сам же Талейран по-прежнему оставался заядлым книголюбом» [330].

Талейран снова встретился с Наполеоном в середине августа 1808 года, когда «сопротивление испанцев, нараставшее с каждым днем, начало угрожать исполнению замыслов императора» [331].

В это время Жюно уже вынужден был уступить англичанам Португалию, а корпус генерала Дюпона капитулировал перед испанцами в Андалузии.

Несмотря на эти не самые приятные новости, «Наполеон встретил Талейрана в благодушном настроении и лишь посмеялся над его мрачными пророчествами. Талейран хотел было выразить свое возмущение пренебрежительным отношением Бонапарта к испанским принцам, заточенным в Валансэ, но сдержался» [332].

Тем не менее, сохраняя полную невозмутимость, он все же констатировал, что Наполеон, по его мнению, потерял в Байонне больше, чем приобрел.

На это император резко спросил:

— Что вы имеете в виду?

— Бог мой, сир! — ответил Талейран. — Это же совершенно несложно понять. Я поясню вам все на житейских примерах. Человек может совершить ошибку, завести любовницу, плохо обойтись с женой, оскорбить друзей, и у него конечно же возникнут проблемы. Пока у него есть власть, богатство, если он умен, общество, скорее всего, проявит к нему снисхождение. Но стоит ему обмануть кого-нибудь за игорным столом, общество его немедленно отвергнет и никогда уже не простит.

К сожалению, это ничего не изменило, и Наполеон продержал испанских грандов в «золотой клетке» замка Валансэ почти шесть лет. И Талейран, хотя ему это очень не нравилось, не мог ничего возразить, ведь император санкционировал приобретение этого имения «специально для того, чтобы Талейран принимал в нем иностранных сановников» [333].

По свидетельству Лас-Каза, записывавшего воспоминания Наполеона на острове Святой Елены, «независимо от 72 тысяч франков, что казна Франции заплатила Талейрану за аренду Валансэ, принц Фердинанд получал на свое содержание 1 миллион 500 тысяч франков в год» [334].

Всецело занималась высокопоставленными пленниками супруга Талейрана Катрин.

Биограф Талейрана Александр Салле констатирует: «С одной стороны, установлено, что Талейран не стоял в стороне от войны в Испании, столь пагубной для Наполеона, но, с другой стороны, было бы неправильно говорить, что эта война стала причиной того, что он оставил пост министра иностранных дел. Настоящей причиной отставки Талейрана стало то, что у этого министра с недавних пор значительно понизился кредит доверия к Наполеону» [335].

В самом деле, чем больше расширялась империя Наполеона, тем больше Талейран задумывался о будущем своей страны. Ну, и о своем будущем конечно же, куда же без этого. По сути, как в свое время он безошибочно рассчитал взлет Наполеона, так и теперь он каким-то одному ему ведомым образом почувствовал его неминуемое падение.

В «Мемуарах» Талейран написал об этом так: «Наполеон уже давно перестал интересоваться политическими целями Франции и мало размышлял над своими собственными задачами. Он желал не сохранения, а расширения» [336].

Но пока до окончательного разрыва было еще далеко. Лишь события в Эрфурте «решительно и навсегда изменили отношения между главой французского государства и первым дипломатом Франции» [337].

Отправляясь в сентябре 1808 года в саксонский город Эрфурт на исключительно важную встречу с императором Александром, Наполеон пригласил бывшего министра поехать вместе с ним.

На эту встречу Талейран был вызван в качестве Великого камергера, функции которого он продолжал исполнять. Понятно, что император уже давно отдавал себе отчет в «верности» князя, однако ему были необходимы его уникальный ум и опыт. Он считал, что Талейран еще может быть ему полезен. Во всяком случае, гораздо полезнее, чем «действующий» министр Шампаньи, который только и делал, что «появлялся каждое утро, чтобы усердно просить извинения за неловкости, совершенные накануне» [338].