Адмирал Колчак: правда и мифы

В это время польская газета «Курьер Поранны» отмечала: «Колчак так же теперь в моде на Западе, как некогда царь». [127] И хотя в этой «моде» на того и другого был известный налет увлечения «русской экзотикой», можно сразу выявить существенное различие между ними. «Мода» на Николая II на Западе лучшей поры франко-русского союза объяснялась исключительно привлекательностью России в качестве сильного союзника против агрессивной кайзеровской Германии; личные достоинства последнего царя здесь никакой роли ровным счетом не играли: как известно, их и не было, кроме разве что представительности и воспитанности, отмечавшейся всеми иностранными дипломатами.

С Колчаком обстояло все наоборот. В 1919 году Россия, раздираемая Гражданской войной, представляла печальное зрелище, и интерес к ней со стороны наиболее дальновидных западных политиков обусловливался лишь пониманием опасности происходивших в ней событий, равно как и опасности ее сближения в будущем с Германией, на время поверженной, но сохранившей экономический потенциал и реваншистские устремления. В этих условиях Колчак, с которым руководители Англии и США познакомились в 1917 году и который произвел на них большое впечатление именно своими личными качествами, представлялся западным правительствам тем человеком, кто сумеет свернуть Россию с опасного пути.

Из ответной телеграммы премьер-министра Франции Жоржа Клемансо адмиралу А.В. Колчаку по случаю поздравления с заключением мира с Германией (июнь 1919 г.):

«Я горячо желаю, чтобы под Вашим благородным водительством защитники свободы и национального бытия России вышли в свою очередь победителями из той борьбы, которую они ведут. Союзники твердо надеются, что Россия скоро снова займет свое место в ряду великих демократических наций». [128]

На этом фоне многие русские либеральные политики, «воспрянув духом», поторопились с чересчур оптимистическими прогнозами. Екатеринбургские «Отечественные ведомости» уже писали о том, что «молодая государственная власть наша входит как свой, как равноправный и признанный член единой семьи, в круг народов великой государственной культуры», более того – «в круг государств наибольшего фактического могущества». [129]

Более трезвые политики, и в частности, сам Колчак, понимали, что до этого еще далеко. Отражавшая их позицию кадетская «Сибирская речь» (Омск) задавалась вопросами: слова – словами, а как насчет увеличения реальной помощи союзников, по-прежнему недостаточной? И не потребуют ли они в обмен на это признать «самоопределение» национальных окраин России, шедшее вразрез с ее геополитическими интересами и прямо противоречившее лозунгам белых? Когда же стали известны условия, на которых Запад готов признать правительство Колчака, некоторые белые газеты («Уссурийский край», «Дальневосточное обозрение») задались вопросом: что же это за признание на каких-то условиях, как не попытка давления извне, навязывания своей позиции?

В этом давлении, кстати, сыграла не последнюю роль все та же наша социалистическая демократия. Находившиеся за границей бывший глава Временного правительства А.Ф. Керенский и бывший глава Директории Н.Д. Авксентьев призывали союзные державы прежде признания потребовать от Колчака «гарантий демократии». Кадеты презрительно обозвали их за это «бледными мальчиками», мстящими за собственное поражение и потерю власти (статья профессора Н. Устрялова в «Сибирской речи» за 4 июня 1919 г.), а персонально Керенского очень удачно назвали «Хлестаковым русской революции».

Даже влиятельная правая французская газета «Матэн» предостерегала союзников от предъявления каких-либо условий Колчаку, замечая по этому поводу: «Когда адмирал Колчак будет в Москве, он сделает то, что сам найдет нужным, а не то, что потребуют от него союзники. Невыгодно говорить в повелительном тоне с теми, над кем не имеешь реальной власти». [130] Лондонская «Таймс» также отмечала «упрямо высокомерное стремление навязывать свои приемы и предрассудки русскому народу». [131]

Тем не менее условия от союзников все-таки последовали. 26 мая 1919 года пять ведущих держав Антанты: Англия, Франция, США, Япония и Италия – направили Колчаку совместное обращение, подписанное главами государств и правительств: премьер-министром Франции Клемансо, премьером Великобритании Ллойд-Джорджем, президентом США Вильсоном, итальянским премьером Орландо, а также представителем Японии маркизом Сайондзи. В обращении изъявлялась готовность к признанию правительства адмирала в качестве всероссийской власти при условии внятных заверений с его стороны, что он, во-первых, преследует демократические цели и, во-вторых, не будет посягать на права национальных меньшинств (по некоторым сведениям, на предъявлении этих условий настояли все те же два фарисействующих демократа из союзных руководителей – Вильсон и Ллойд-Джордж).

Верховный правитель был поставлен в сложное положение. Его воззрения были весьма далеки от демократии, хотя он и понимал, что управлять страной в ХХ веке без учета общественного мнения нельзя (другой вопрос, как его использовать. Такие корифеи тоталитарных режимов ушедшего столетия, как Сталин, Гитлер и Муссолини, проявили замечательное искусство манипулирования общественным сознанием, при этом оставаясь абсолютными тиранами). А в национальном вопросе Колчак был, как и все белые, убежденным сторонником единства Империи. Однако игнорировать позицию союзников он тоже не мог, поскольку остро нуждался в военных поставках.

В результате ответ на обращение союзников, врученный их представителям 3 июня (в тот же день, когда его получил Колчак), был составлен в осторожной дипломатической форме, в общих словах подтверждая приверженность двум запрошенным союзниками принципам, но с такими оговорками, что его можно было истолковать по-разному.

В целом ответ адмирала удовлетворил союзников. Но даже после этого конференция ведущих держав Согласия в своем послании от 24 июня, хотя и выразила свое одобрение и обещание предоставлять всевозможную помощь, вопрос о признании его правительства «де-юре» обошла молчанием. Для ознакомления с положением на месте Америка несколько позже командировала к Колчаку своего посла в Японии Морриса. Он вынес благожелательное впечатление от встречи, а антисоветский настрой сибирских земств (по незнанию России) принял за общее мнение народа. В своем резюме посол рекомендовал союзным державам признать правительство Колчака де-юре.

Но акта формального признания так и не последовало. Союзники заняли выжидательную позицию. Все дальнейшее зависело от военных успехов и исхода борьбы на фронте. По этому поводу еще раньше справедливо выразился в газетном интервью товарищ министра иностранных дел Г. Гинс: «Первый наш дипломат – это армия». [132]

Единственным иностранным государством, де-юре признавшим правительство Колчака правительством всей России (в мае 1919 года), была Югославия, издавна связанная с Российской империей теснейшими союзническими узами и сохранившая благодарность по отношению к ней за помощь, оказанную в Первой мировой войне. Ее правители видели в белых преемников старой России. Особенно подчеркнуто демонстрировал свою дружбу с ними принц-регент Александр (будущий король), в свое время окончивший в России привилегированный Пажеский корпус, прекрасно знавший русский язык и считавший русских белых офицеров братьями по оружию. Югославия направила на помощь белым несколько сербских добровольческих частей. Но позиция этой небольшой страны, которая не могла оказать белым сколько-нибудь реальную поддержку, серьезного значения не имела.

В целом же, если не считать англичан, которые помогали белым больше всех остальных, вместе взятых, и при этом вели себя вполне корректно, прочие «союзники» не столько помогали им, сколько вредили своими междоусобными склоками и эгоистическими амбициями.