Берзарин

Далее в приказе содержались пункты:

Приказ № 270 был прочитан во всех ротах, эскадрильях, батареях.

Каждого военнослужащего в действующей армии и в тылу этот приказ, разумеется, потряс. Фельдсвязь доставила его в тот день, когда Берзарин, вернувшись из служебной поездки в Ленинград, застал свой КП опустошенным. Ему сообщили об аресте начальника штаба армии генерал-майора Ф. Н. Романова. И ничего он не узнал о причинах этой меры, начштаба как в воду канул.

Но человеческая натура такова, что способна забывать и самое страшное. Череда событий быстро отодвинула тяжкий приказ № 270 куда-то в сторону. В 1942-м появилась директива Ставки ВГК № 170–542 от 31 июля 1942 года «О создании заградительных отрядов». А до этого был еще приказ народного комиссара обороны СССР № 227 от 28 июля 1942 года, известный по прозвучавшему тогда призыву: «Ни шагу назад!» [33]

Перед глазами пылал «Рамушевский коридор». Он находился перед фронтом 11-й и 1-й армий. 27-я и 34-я армии действовали по соседству. Коридор этот так и не смогли перерезать войска встречными ударами. Почему? Генерал А. И. Антонов объяснил причины наших «неудач» так:

«В 1941-м и в начале 1942-го войска нередко действовали шаблонно, без выдумки. Мы не научились прорывать оборону сразу на нескольких участках, слабо использовали танковые соединения для развития успеха». Толковая профессорская трактовка. А как оценить это несколько иначе?

Итак, в сознании пылает приказ НКО № 227. Приказом этим санкционировалось создание штрафных рот (в дивизиях) и офицерских штрафных батальонов (при управлениях фронтов). Николай Эрастович счастлив был от сознания, что в его армиях не существовало ни штрафных рот, ни заградительных отрядов.

В свободные от всевозможных медицинских процедур часы Николай Эрастович перечитывал центральные газеты за февраль и март, прежде всего следил за ходом незаконченной Ржевско-Вяземской операции.

С радостным волнением читал он февральские публикации об освобождении Ростова-на-Дону. Там однажды случилась катастрофа. Наши войска с непонятной легкостью сдали врагу этот город — ворота на Северный Кавказ. Винили командующего Южным фронтом — якобы он все провалил. Так ли это было? Малиновский вместе со Штерном воевали в Испании. «Полковник Малино» зарекомендовал себя с самой лучшей стороны.

Малиновский не смог защитить Ростов. Он лишился своего поста, его переместили в командармы. А его боевой соратник, член военного совета фронта, Ларин, получив вызов в Москву «на ковер», застрелился. Адъютант командующего фронтом Серенко сдался в плен фашистам.

Верховный понимал, что не все генералы соответствуют должностям, особенно персоны из «старой гвардии». Их надо воспитывать. Александр Фадеев, лидер творческого союза, был вызван в политбюро. О чем там шел разговор в присутствии Фадеева? Никто не знает. Но то, что Фадеев стал искать автора, способного написать пьесу или киносценарий о полководцах наших вооруженных сил, это факт. Да и поиск длился недолго. Лучшего драматурга, чем Александр Корнейчук, для этой темы не найти. Корнейчук не стал мешкать. Он побывал у Тимошенко, Малиновского, Берзарина. Освежил кое-что в своей памяти.

Образ генерала — ветерана Гражданской войны Корнейчуку создать было нетрудно, этих людей он знал и понимал. Труднее раскрыть сущность генералов молодых, перспективных…

Но осилил. Назвал новую вещь — «Фронт». 24–27 августа 1942 года она появилась на страницах газеты «Правда».

В палате по рукам раненых генералов ходил прошлогодний номер газеты «Правда» с отзывом на новое произведение драматурга Корнейчука. Они знали, что прообразом генерала Огнева автор взял Берзарина, с которым был знаком со времени его переезда в Москву. Корнейчук знал, что победой над японцами в 1938 году на озере Хасан мы обязаны в значительной мере генералу Берзарину. Еще ярче его талант военачальника раскрылся в период обороны Москвы. Генерала жуковской школы, типа Черняховского, Панфилова, Берзарина, драматург нарек именем Огнев.

В пьесе «Фронт» есть сцена, где командиры ведут речь о поколении военачальников, рожденных бурей Гражданской войны, где они вышли победителями, и о плеяде молодых талантов военного искусства. Отжившее в военной теории и практике должно исчезнуть, но не исчезает. Пагубность такой ситуации понимает лейтенант Сергей, сын увенчанного лаврами командующего фронтом генерала Горлова. Сергей разговаривает со своим дядей, директором завода. Разговор этот возник после вечеринки, где «обмывался» очередной орден генерала Горлова. Открыто осуждая отца, Сергей говорит: «Почему среди гостей нет моего командующего, генерал-майора Огнева? А? Вы не знаете? Я спросил отца. А он так выругался… Не любит. За что? Не хочет понять, что мой командующий генерал-майор Огнев — все равно что…»

С кем же можно сравнить Огнева? С Чапаевым? Нет. С Багратионом? Нет. С Суворовым? Суворов — это чрезмерно и неуместно. Так кто же он?

Лейтенант дает такое объяснение сути феномена этого молодого военачальника: «Он — Огнев, Владимир Огнев. Это надо понимать». В дальнейших диалогах пьесы разъясняется суть проблемы.

Сыну командующего фронтом, лейтенанту-артиллеристу, обидно то, что отец его — недалекий человек. Нынче надо знать военное дело, а оно очень усложнилось и уже не то, что было в Гражданскую войну.

Возникает вопрос: прославленный ветеран Гражданской войны знает, как надо воевать сегодня?

Драма Корнейчука дает ответ: «Опыт Гражданской войны у Горлова есть, и авторитет среди командиров имеется. Воюет, как может».

Грустно. Воюет, как может… Как может… Как может? А как должно — это скоро будет?

Что мог сказать Корнейчук? Он сказал: «Этого мы ждем». А может, не надо ждать? Нет, надо ждать. Других поблизости нет. А Огнев как? Ответ драмы таков: «Огнев талантлив, но уж слишком молод». А уж такое добавление: «И орденов мало» — вызывает у публики смех.

И вывод в пьесе неутешителен. Сказано, что, к сожалению, среди высшего командного состава участие в Гражданской войне все еще играет главную роль. Каким бы талантливым молодой ни был, но раз с ними в Гражданской войне не участвовал, не признают, для вида по плечу похлопывают, а на самом деле презирают.

Пьеса не доказывала и не уговаривала, а объявляла войну невеждам и невежеству в военном деле.

Мы на передовой восприняли фильм «Фронт» как шедевр киноискусства. «Фронт» отвечал нашим духовным потребностям. Нас радовало мастерство и кинодраматурга, и артистов — мастеров экрана.

Откомандированный на Курсы усовершенствования командного состава, я оказался в одном подразделении обучающихся с адъютантом генерала Р. Я. Малиновского. Он, Семенов, сначала водил автомашину генерала, а потом получил офицерское звание, выбился в капитаны. Генерал держал его при себе в должности адъютанта. Он мне даже пожаловался, что его оттеснили от генерала холуи и блюдолизы. Меня сплетни мало интересовали, но захотелось узнать, как командующий фронтом Малиновский воспринял кинофильм «Фронт», ведь главный герой — человек в такой же должности.

— Бывший мой шеф, конечно, посмотрел фильм, — ответил Семенов. — Оценку дал ему отрицательную. Жанр-то какой? Сатира! Командующих фронтами лучше бы оградить от заушательской критики.

Мнение Родиона Яковлевича о фильме «Фронт» меня не удивило. Падение Ростова стоило ему дорого. Удар судьбы перенес мужественно. Верховный вынужден был вернуть его на пост комфронта. Он не Горлов, он — человек сердобольный. Потому ему и жалко Горлова.