Синдром подводника. Том 2

Не знаю, сколько времени это судно утюжило моря и океаны, сколько миль оно пропахало по водным просторам с деревянным якорем, но рано или поздно всему приходит конец. Вот и этому обману он настал. Где и когда, по прошествии какого времени — неизвестно, но однажды появилась нужда встать именно на этот якорь, фальшивый. Прозвучала команда:

— Отдать якорь! Столько-то метров якорной цепи вытравить.

Приказано — сделано. Якорь отдали, а цепь траванули. Правда, в этом случае дистанция между словом и делом устремилась к бесконечности, как у загибающегося марафонца. Ведь очевидно, что на деревянный якорь встать невозможно.

Якорь бросили в воду, а он как сволочь фашистская да к тому же еще и продажная взял да тут же и всплыл. Разумеется, якорь под тяжестью неслабой цепи, конечно, не всплыл, это ж, понятное дело, для красного словца присовокуплено. Зато нетрудно себе представить шок всей команды, а в особенности капитана. И все же интересно как он отнесся к факту этого подлого обмана: был взбешен и раздосадован или с юмором — посмеялся себе в усы или бороду? Допускаю, что присутствовали оба состояния, разумеется, не одновременно, а с какой-то разбежкой во времени.

Вот еще что меня занимает — где этот шедевр деревянного творчества находится в настоящее время. У кого он валяется на даче или в гараже в виде офигенного раритета? Не думаю, что его пустили на переплавку, то есть на дрова. Кстати, а почему бы не учредить музей военно-морских парадоксов и приколов. Уверен, к нему протоптали бы дорожку туристы со всего мира, и не только моряки. А хранилищем скольких военно-морских баек он бы стал!…

«8 августа 1979 г.

А. С. Емельянову (экипаж Н. И. Лазарева) — составить заявку на получение практических торпед.

Изделия В. С. Малярову — выгрузить; загрузить В. А. Шпирко — завтра».

Экипаж капитана 2-го ранга Николая Ивановича Лазарева готовился к практическим стрельбам. А два других экипажа должны были заняться перегрузкой торпед с ЯБП.

На Дальнем Востоке всем морякам известна подводная лодка, которую поставили перед зданием штаба Краснознаменного Тихоокеанского флота. Правда, не всем известно, для чего ее туда поставили. Может, и те, кто ее туда ставил, тоже не знал, для чего это делал.

Во всяком случае, на сей счет в народе существует своя версия возникновения на постаменте подводной лодки.

Как мне рассказал хранитель многих военно-морских баек и всяких случаев Михаил Михайлович Баграмян, это дело возникло из-за того, что у местного чевээса, я имею в виду ЧВС (Член Военного совета Тихоокеанского флота, он же начальник политического управления все того же ТОФ) появилась идея, правильная и даже нужная. Так как ни жены, ни их близкие родственники на подводных лодках не бывали, и о месте службы своих мужей просто представления не имели, то он и решил:

— Чтобы жены подводников видели, в каких условиях служат их мужья.

Сказано, значит, сделано. Установили на постаменте у штаба Тихоокеанского флота гвардейскую подводную лодку «С-56» в 1975 г.

На самом деле все, конечно, не так. Героизм моряков-подводников и их вклад в наши общие победы столь неоспорим и велик, что тоже достоин увековечения. И субмарины ничуть не хуже танков сражались на своих боевых полях. Вот в этом случае и была ликвидирована несправедливость, существовавшая до того, пока памятника подводникам не было. В туристической литературе о Дальнем Востоке об этом памятнике есть хорошая статья Сергея Корнилова, называется она — «С-56».

И вот один капитан 3-го ранга по имени Эдик рассказал нашему Михайловичу, как он возил на экскурсию во Владивосток, к своему месту службы, свою жену. Ну, прибыли они во Владивосток, гуляют по городу, идут вдоль штаба флота и натыкаются на какое-то непонятное для нее архитектурное сооружение из стали, но без стекла и бетона. Она своему мужу сразу под ребро вопросом и заехала:

— Эдик! Это че такое?

— Как это «че такое»? — возмутился Эдик. — Ты что, не видишь? Это подводная лодка, считай, мое место службы. Правда, здесь она при полном параде. Но при загрублении некоторых элементов архитектуры с моей лодкой получится много схожего.

Жена Эдика, как любая женщина, отличалась любопытством.

— Давай зайдем, — предложила она.

Понятно, что на подводной лодке теснотища — ни повернуться, ни развернуться, ни протолкнуться. Ну зашли, походили, полазили, посмотрели, наконец-то, вылезли. Итогом этого культурного мероприятия явились синяки и шишки на мягких местах женщины, а также грязная смазка на ее замечательно красивом выходном платье.

Эту экскурсию сложно сравнить с каким-нибудь явлением нашей жизни, поэтому я приведу пример другой — американский, так как только они способны на ненормальные отклонения. Было как-то в массмедиа сообщение о том, как школьников одного провинциального города отвезли в тюрьму и продемонстрировали им жизнь преступников после осуждения, во всех подробностях. В обоих случаях эффект получился весьма схожий.

Жена Эдика полностью прониклась уважением к службе своего мужа, что было выражено кратко, но прочувствовано на собственной шкуре:

— Да, служба тяжелая!

И вывод, прозвучавший как приговор:

— Нет, муж, бросай свою службу на подводной лодке.

Ну а для сравнения тут же представлю слова этой женщины до экскурсии на субмарину, когда она оценивала службу мужа по своим дилетантским понятиям:

— Да что там твоя лодка…

И после этой экскурсии со стороны вдруг поумневшей жены в отношении мужа уже не было ни заносчивости, ни пренебрежения.

— Эдик, про это ты мне, своей жене, больше не говори, а рассказывай тем, кто ничего об этом не знает и не смыслит, — говорила она.

«9 августа 1979 г.

Фотографии лучших специалистов — Н. В. Черный, Н. П. Сердечный.

Несмотря на некоторые недостатки в службе (где их не бывает), лучшими минерами в соединении были объявлены старшины команд мичманы Николай Владимирович Черный и Николай Павлович Сердечный.

Получить канцелярские принадлежности.

Отпечатать выписку на морские».

После выхода офицера или мичмана в море для начисления морского денежного довольствия, так называемых «морских» денег, требовалась выписка из приказа об их откомандировании в поход.

На одном ракетном подводном крейсере стратегического назначения командиром был заядлый охотник, который всегда имел при себе ружье — и даже на своем корабле. Как говорится на всякий случай.

И такой один «всякий случай» имел место быть.

Как-то командир завел свой ракетный крейсер в тихую заводь, где мирно поставил на якорь. А бухта находилась чуть ли не в заповедном месте. Зверья там было всякого редкого в избытке, да так что его прямо выпирало из лесу на свет божий. И вдруг на сопке закрасовался ветвисторогий олень.

Командир стратегического ракетоносца, узрев дичь, начал стрелять.

Олень исчез. Погиб или раненный в лес убежал, неизвестно.

А чтобы скрыть смертоубийство оленя командир решил «уйти в тину» экстраординарно сыграв «срочное погружение».

Вот так и получилось, что ни себе, ни людям, ни тем более Богу. Редкого ума встречаются командиры, и такой же редкой совести. Не дай Бог к такому попасть!

«16 августа 1979 г.

Проверка экипажа Н. И. Лазарева».

В боевой части-3 подводной лодки, которой командовал Николай Иванович Лазарев, было выявлено 13 недочетов, два из них устранены. При этом Сергей Иванович Заборющий показал слабое знание материальной части своего заведования. Думаю, эту некомпетентность я выявил благодаря тому, что при первом посещении Сергей Иванович воспринял меня в штыки. Если не говорить иносказательно, то если кто-то в отношении меня проявляет принципиальный подход, то почему я должен отказывать в аналогичном отношении оппоненту? Как ты ко мне, так и я к тебе. Как в этой ситуации, так и в последующих, я убедился, что выявить чью-то некомпетентность иногда бывает проще, чем ум и интеллект.