Воспоминания

Она вся тонкая, гибкая, нежная… Я ее страстно люблю и, главное, любуюсь ею. С нею ее компаньонка, коротенькая добродушная Софеша.

И с ними же приехала наша двоюродная сестра, милая, рассеянная и восторженная Варенька.

Днем приезжает из Тулы другая двоюродная сестра – Лиза с своим мужем Леонидом Оболенским и братом Николенькой Толстым. Леонид и Николенька тоже наши большие друзья, Леонид – веселый, добрый и, кроме того, очень мягкий человек, так что всегда исполняет все наши просьбы.

– Леонид!- кричим мы. – Идем на коньках кататься.

– Да что вы! Что вы! Я сам расшибусь и вам лед проломлю, – говорит грузный Леонид.

Но мы ему не даем покоя.

– Нет, пойдем. И Лизанька пойдет, Варя, и Маша, и Софеша, и Николенька…

И в конце концов Леонид соглашается, и мы все идем на пруд, где у нас расчищен каток и выстроена большая деревянная гора, с которой мы катаемся на санках.

Много веселых падений, неловких, смешных движений и кувыркания в снегу… Мы, дети, стараемся поразить больших нашим искусством кататься на коньках.

Веселые, разрумяненные от движения на морозе, мы отправляемся домой. Нас не пускают в залу. Там мама с гостями устраивает елку и расстанавливает по столам подарки…

Чувствуется приятный смолистый запах елки…

Мы обедаем в новом кабинете папа внизу.

Уже во время нашего обеда в передней слышится возня собравшихся с дворни и с деревни ребят… Они топчутся, шушукаются, толкают друг друга, и в этих звуках мы слышим признаки того же нетерпения, которым горим и мы.

Праздничный обед тянется бесконечно долго. Наконец одолели жареную индюшку, и человек несет на блюде пылающий плум-пудинг. Он облит ромом и зажжен. Несущий его человек отклоняет от него лицо, чтобы не обжечься. А я смотрю на пламя и надеюсь на то, что оно не погаснет, пока плум-пудинг не донесут до меня.

Мы гордимся тем, что этот плум-пудинг – произведение наших рук. Мы накануне под руководством Ханны успели вычистить для него изюм, снять кожу с миндаля и истолочь его.

Наконец обед кончен, и мы идем наверх. Проходя через переднюю, мы сочувственно переглядываемся с знакомыми нам ребятами.

Тут сыновья повара: Егор и наш друг Сеня, который каждый год 9 марта делает нам таких удивительных жаворонков, тут прачкина кудрявая, черноглазая, хорошенькая Наташа, которая на пасхе, катая яйца, говорит, что хочет выкатать "рировенькое ряричко", тут ее сестры Варя и Маша, и много других дворовых и крестьянских детей. От них пахнет морозом и полушубками…

Наверху нас запирают в гостиную, а мама с гостями уходит в залу зажигать елку…

Мы совершенно не в силах сидеть на месте и то подбегаем к одной двери, то к другой, то пытаемся смотреть в щелку, то прислушиваемся к звукам голосов в зале.

Наконец слышим стремительный топот вверх по лестнице. Шум такой, точно гонят наверх целый табун лошадей.

Волнение наше доходит до крайних пределов. Мы понимаем, что впустили вперед нас крестьянских ребят и что это они бегут наверх. Мы знаем, что, как только они войдут в залу, так откроют двери и нам.

Так и выходит. Когда шум немного стихает, слышим приближающиеся из залы шаги мама к гостиной двери. Вслед за этим дверь отворяется на обе половинки, и нам позволено войти…

В первую минуту мы стоим в оцепенении перед огромной елкой. Она доходит почти до самого потолка, и вся залита огнями от множества восковых свечей, и сверкает бесчисленным количеством всяких висящих на ней ярких безделушек.

Вокруг елки стоят Дьяковы, Варя, Лиза, Леонид, Ханна… Мама поощряет нас подойти ближе и рассмотреть свои подарки… Они разложены на столах под елкой.

Я все разглядываю, всем любуюсь. Смотрю свои подарки, потом подарки братьев.

Потом хожу вокруг елки и разглядываю висящие на елке игрушки и сладости.

Встречаю одетых мною скелетцев и склеенные мною картонажи.

Но как много и новых вещей!

Вот пряники в виде львов, рыб, кошек… Вот огромные конфеты в блестящих бумажках, с приклеенными к ним фигурами лебедей, бабочек и других животных, сидящих в гнезде пышной кисеи… Вот очень забавные флакончики в виде козлят, поросят и гусей, с красными, желтыми и зелеными духами. У поросят и козлят пробки воткнуты в морды, а у гусей в хвосты.

Дворовые и деревенские дети тоже издали разглядывают все висящее на елке и указывают друг другу на то, что им больше нравится…

А папа? Где папа? Я ищу его глазами, так как мне не может быть вполне весело без его участия.

Мое бессознательное семилетнее сердце смутно чувствует, что то удовольствие, которое я сейчас испытываю, не может найти большого сочувствия в папа. Но я все же его отыскиваю. Он стоит где-нибудь поодаль в своей неизменной серой блузе, с засунутыми на ремень руками. Я с улыбкой взглядываю на него. И он отвечает мне тоже улыбкой, доброй и снисходительной… Я угадываю в ней следующее невысказанное им чувство:

"Мне было бы приятнее, если бы ты не радовалась этим пустякам и если бы тебя не соблазняли ими. Но что же делать, – я один не имею сил бороться против всех.

Все-таки я рад, что тебе весело, потому что ты мне мила и близка и я тебя люблю…" И я хватаю его за его большую любимую руку и, хотя он и не сочувствует, но я веду его к своему столу и показываю ему свои подарки.

Тут лежит в футляре золотой медальон от Лизы, Дьяковы в этом году сочли меня слишком взрослой для куклы, и вместо обычной Маши я получила от них настоящую медную кухонную посуду. В ней можно готовить все, что угодно. Они же подарили мне круглый кожаный рабочий ящик, в котором положено все нужное для работы. Тут и ленточки, и куски ситца, и иголки, и нитки, и тесемки, и крючки, и булавки, и ножницы, и наперсток, и всякие другие принадлежности для шитья. Ящик этот мне очень нравится. Я всю жизнь берегла его, и он до сегодняшнего дня цел у меня, хотя ни Дмитрия Алексеевича, ни Маши, ни Софеши давно уже нет…

Когда все нагляделись на елку и на свои подарки, – мама с помощью Ханны и своих гостей раздает с елки всем детям "скелетцев", пряники, крымские яблоки, золоченые орехи и конфеты, и все, нагруженные своими подарками и сладостями, расходятся по домам.