Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль

Как водилось тогда в Японии, экстремисты составили несколько заговоров, чтобы, подтолкнуть правительство к активным действиям. Они планировали убить премьера, ряд министров, взорвать американское и английское посольства в Токио и прикончить даже адмирала Ямамото! Все эти деятели, по мнению заговорщиков, были повинны в "мягкой" позиции Японии перед лицом США и Англии. Полиция успела схватить заговорщиков, 28 из них в 1940 году предстали перед судом. Самый суровый приговор - 5 лет тюрьмы.

Когда летом 1940 года Франция потерпела сокрушительное поражение, Бельгия и Голландия были оккупированы, а положение Англии казалось безнадежным, в Токио сочли, что перед Японией открылись необычайные возможности. Обширные колонии европейских держав отныне оказались "бесхозными", их некому было защищать. Теперь уже не экстремисты, а подлинные хозяева Японии, серьезные люди, взялись за практическую подготовку войны. Нараставшую агрессивность японских милитаристов можно только сопоставить с размерами добычи, которую они намеревались захватить в районе Южных морей.

Новая международная обстановка потребовала нового правительства. 16 июля 1940 года под давлением армии относительно умеренный кабинет, сформированный в густой тени Халхин-Гола, ушел в отставку. Новое правительство возглавил 49-летний князь Фумимаро Коноэ.

Премьер был в родственных отношениях с императорской семьей и пользовался большой популярностью среди правящей верхушки страны. Его симпатии к тоталитарному образу правления были общеизвестны. Впрочем, князь был, мягко говоря, "гибким" политиком и очень странным человеком. Он панически боялся микробов и стерилизовал пищу кипятком и алкоголем, в толпе носил марлевую маску, прикрывавшую рот и нос. Коноэ грезил наяву и, чтобы забыться, принимал десять различных видов .снотворных таблеток. Но бок о бок с утонченным князем-интеллигентом встали люди совершенно иного склада.

Большинство членов кабинета принадлежало к так называемой Квантунской клике. Стоик и солдафон, генерал Хидэки Тодзио получил портфель военного министра, а ведение внешних дел было поручено другу Тодзио - Иосуке Мацуока, который в 30-е годы был президентом компании Южно-Маньчжурской железной дороги. Получив образование в США, Мацуока клялся в том, что выступает за улучшение японо-американских отношений, но в то же время объяснял: кабинет "чертовски склоняется к державам "оси" и выступает за новый порядок в Азии"{103}. Как льстиво заметил один из его подчиненных, Мацуока был подобен буревестнику, режущему воздух над бурным морем, Коноэ же был похож на застенчивую белочку, скрывающуюся в лесной чаще{104}.

Очень скоро Мацуока был прозван "Гитлером из папье-маше". Оттеснив Коноэ, он взялся энергично руководить внешней политикой Японии. Мацуока поспешил познакомить журналистов с личной оценкой последствий побед Германии и Италии в Европе. "Эра демократии, - воскликнул Мацуока на пресс-конференции 21 июля, - прикончена!"

Начиная с 1937 года каждое правительство в Токио получало в наследство от предшественников войну в Китае и открывало свою деятельность заявлением, что оно разрешит "китайскую проблему". На этот раз также говорилось о том, что "китайские дела будут полностью урегулированы", но предложенный метод оказался новым. Под предлогом того, что Китай нужно лишить помощи с юга, был сделан акцент на разрешении "южных проблем", а именно - Япония начала оказывать давление на власти Французского Индокитая и Голландской Индии, домогаясь далеко идущих уступок. 17 июня французская администрация закрыла дорогу в Китай из Ханоя.

Пришла очередь Англии. Токио настаивал, чтобы она закрыла границу с Гонконгом и Бирманскую дорогу. По дороге длиной 715 миль, проходившей через горы от Лашио до Чунцина, в Китай доставлялось до трех тысяч тонн грузов в месяц. Начальник японской разведки указал английскому военному атташе в Токио на некую связь: "Если вы не закроете Бирманскую дорогу, мы овладеем Гонконгом". Хотя первым побуждением английского министра иностранных дел лорда Галифакса было "послать японцев ко всем чертям", У. Черчилль проявил большую осторожность. Англия просто не могла получить еще одного противника{105}, и 12 июля закрыла дорогу на три месяца.

Понимая, что экспансия на юг все же рано или поздно встретит сопротивление, Мацуока вернулся к заключению военного союза с Германией и Италией. Разбойники быстро урегулировали второстепенные вопросы, разделявшие их, и договорились о главном - взаимной помощи в борьбе за мировое господство. Противников оформления союза с европейскими державами "оси" в Токио осталось немного: некоторые изменили свои убеждения под влиянием успехов Германии, другие были изгнаны из внешнеполитической службы Японии - Мацуока, придя в МИД, устроил основательную "чистку" дипломатического аппарата. Кроме того, как свидетельствовал японский посол в Вашингтоне Китисабуро Номура, "дипломатическая машина стран "оси" щедро смазывалась из неограниченных фондов Германии, и немало пришлось дать взяток, чтобы "позолотить ручку" японским дипломатам, которым предстояло подписать пакт"{106}.

На заседании Тайного совета в Токио 26 сентября, на котором было принято окончательное решение о вступлении в союз с европейскими державами "оси", министры высказались с похвальной откровенностью. Они заверили членов Тайного совета, что договор необходим, так как Германия может заключить мир с Англией и полюбовно договориться с ней о разделе сфер влияния на Дальнем Востоке и Тихом океане. Поэтому следует без промедления "выявить решимость империи".

Только один член Тайного совета, ветеран японской дипломатии виконт Кикудзиро Исии, влил вместительную ложку дегтя в бочку меда. Он не протестовал против договора, а просто указал, что союзы с Германией еще никому не приносили добра. Исии напомнил слова Бисмарка: для заключения союза необходимы два партнера - наездник и осел, причем наездником должна быть всегда Германия. Что до Гитлера, заметил Исии, то он весьма ненадежный деятель, совсем недавно заключивший пакт с СССР. В общем, по словам престарелого дипломата, Япония должна быть очень и очень осмотрительной.

Критерием искренности между союзниками - Германией, Италией и Японией, - пожалуй, служит необычайное обстоятельство: в основу переговоров о союзе был положен проект договора на английском языке! Партнеры по агрессивному предприятию явно опасались, что, если тексты на немецком, итальянском и японском языках будут признаны аутентичными, крючкотворы-юристы каждой из высоких договаривающихся сторон могут придать договору любое толкование.

Подписание Тройственного пакта состоялось в Берлине. В 1.15 дня 27 сентября 1940 года в громадный зал послов рейхсканцелярии мягкой, кошачьей походкой скользнул Гитлер. Трое, сидевшие у длинного стола, с готовностью вскочили, приветствуя фюрера, - министры иностранных дел Германии и Италии Риббентроп и Чиано, японский представитель Сабуро Курусу. Щелканье фотоаппаратов, пулеметный треск кинокамер, вспышки магния - и договор подписан.

Агрессоры заявляли: "Правительства Германии, Италии и Японии считают необходимым условием длительного мира, чтобы каждый народ занял достойное его место". Они указывали, что стремятся установить "новый порядок в великой Восточной Азии и в Европе", и приглашали другие страны присоединиться к ним, "чтобы таким образом осуществить свои надежды на мир во всем мире". Конкретно стороны договорились о том, что Япония уважает руководящую роль Германии и Италии в установлении "нового порядка" в Европе, последние делали аналогичное заявление в отношении роли Японии в "великой Восточной Азии". Ключевое значение имела статья 3 договора, по которой Германия, Италия и Япония обязывались оказывать взаимную помощь, "если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению какой-либо другой державы, которая сейчас не участвует в китайско-японском конфликте"{107}.

Агрессоры демонстрировали единство держав с тоталитарным образом правления. Правительство Коноэ одновременно с подписанием договора привело политическую структуру страны в соответствие с новыми задачами. Все легальные партии Японии "патриотично" самораспустились. Вместо них в середине октября 1940 года учредили Лигу содействия трону, чтобы "стомиллионная нация" шла в направлении, указанном правительством.