Владислав Листьев: Послесловие

В то время я была не в курсе криминальных историй, связанных с рекламой на телевидении, даже не знала, что ее собирались на время снять-. В рекламе я работаю очень давно и представляла, с какими проблемами это может быть связано, но телевизионная специфика мне была мало известна. Я решила, что не готова работать в таком бешеном темпе. Влад очень обиделся. Сказал, что хотел создать свою команду, но специально оговорил, что на наших отношениях это не скажется. Разговор тем не менее был жесткий. Точнее, нет, Влад разговаривал со мной сухо. Зная его, могу сказать, что это более чем серьезно. Сказал, что он очень разочарован. Я приехала к Альбине, спросила: «Влад очень обиделся?» Альбина нашла деликатную форму: «Нет, он не обиделся, он очень расстроился». Договорились встретиться на масленицу, то есть уже после 1 марта.

АЛЬБИНА. Не могу сказать, сколько процентов его проблем я знала — 20 или 80. У Влада было довольно ясное представление, что происходит. Что от него зависит и что не зависит. Оставался ровно месяц до запуска ОРТ. Были базовые положения. Влад согласился быть генеральным директором канала. Часть предпосылок к работе была, другую необходимо было создать. В эти последние две недели он стал понимать, что какие-то важные вещи проходят мимо него, потому что интересы слишком многих людей в этом участвуют. Это был очень плотный период.

АНДРЕЙ РАЗБАШ. Во-первых, был огромный объем работы. А структуры, которая бы его поддерживала, в общем, не было. И здесь, как мне кажется, он себя переоценил. Или, как я уже говорил, отсутствие своей команды сказалось в значительной степени. Может быть, это исходило из совета директоров, от Бориса Абрамовича. Владу приходилось многое делать самому, без помощников. Он был бешено загружен. Во-вторых, канал еще не был как следует структурирован. Я, например, по-другому устроен. Если меня человек устраивает, я склонен отдавать ему многие решения и поэтапно контролировать. Может, это происходит от природной лени и любви к комфорту. Руководителю не следует брать на себя слишком много. А Влад хотел иметь непосредственное отношение к результату. Даже если технически нет такой возможности. Он должен был чувствовать сделанное СВОИМ.

АЛЬБИНА. Я могу сказать, что создание ОРТ для Влада не являлось целью. Это было лишь средство сделать хорошее телевидение. То телевидение, которое он себе представлял.

В то время первый канал ему не нравился категорически. Не нравилось практически все, что тогда шло. Учитывая ярко выраженный патриотизм Влада к первому каналу (ведь там были сосредоточены все интересы), это было довольно мучительно. Кажется, больше всего он возмущался спортивными и информационными программами. В то время он больше всего смотрел НТВ, которое выгодно выделялось на общем фоне. Это вызывало в нем желание сделать по крайней мере не хуже.

...Могу даже сказать, что Влад мечтал сделать канал и "на пенсии" забрать себе спортивную редакцию. Он так это любил, что был уверен: спорт можно показывать так что его полюбят даже люди вроде меня. Так он представлял себе свою старость. И вот это несоответствие того что с ним произошло в силу сторонних интересов, связанных с телевидением, и подлинных желаний Влада — главная трагедия. Он хотел расчистить территорию. Этого ему и не простили. Когда шли разговоры о назначении Влада генеральным директором, Андрюша Макаров прямым текстом ему говорил: «Этого не надо делать». Но дело в том, что и Андрей не представлял себе степени физической опасности. Речь шла только о невероятных трудностях по разгребанию телевизионных завалов. Если бы Андрей что-то почувствовал, он, безусловно, настоял бы на охране. Он бы нашел убедительные слова.

АНДРЕЙ МАКАРОВ. Я был одним из тех, кто уговаривал Влада не идти на должность генерального директора ОРТ. Так получилось, что в тот момент, когда решались вопросы назначения Влада, мы уехали из страны. Отдыхали, много говорили на эту тему. Я ему сказал, что он даже не представляет, что его ждет и что на него обрушится. И он мне тогда ответил: «Ну а если бы тебе предложили определенным образом изменить что-либо в прокуратуре и ты знал бы, как это сделать? Неужели отказался бы?» Влад очень хотел изменить наше телевидение. Это не дежурная фраза. Это правда. Он реально считал, что у него есть шанс сделать новое телевидение. Но дело в том, что когда Влад пришел работать в качестве гендиректора, он понял весь объем проблем по-настоящему. Решение по рекламе, безусловно, давалось ему очень непросто.

ЮРИЙ НИКОЛАЕВ. Я тоже отговаривал его принимать должность гендиректора ОРТ. Прежде всего потому, что он был бы в основном занят производством. Я думаю, у нас были разные взгляды на телевидение. Точнее, Влад шел по другому пути. Я предпочитаю заниматься частным, Влад — общим.

АЛЕКСАНДР ТОБАК. Мрачное состояние у Влада ощущалось с того момента, как его назначили генеральным директором. Он очень тяжело соглашался. У меня такое ощущение, что он этого очень не хотел. Он пытался многое изменить на телевидении, но понимал, что изменить может только в том случае, если будет руководить всем процессом. А руководить процессом должен чиновник. Чиновник у нас - это обычно разрушитель. Владька — творец. Тут сошлись все противоречия разом. Он все больше влезал в дела и начал понимать, что многое происходит помимо него. То есть он стал понимать, что не может реализоваться.

...Помню жуткое ощущение, когда в каком-то журнале я увидел фотографию Влада и под ней подпись: «С 1 марта на ОРТ не будет рекламы».

ВИТАЛИЙ ВУЛЬФ. В январе 95-го года я уехал во Францию. Оставил Владу свой телефон. Через несколько дней они прилетели в Париж с Альбиной. Я обещал им показать город. И следующие пять дней мы не расставались. У меня в Париже есть близкие друзья. Была такая замечательная женщина, русская по происхождению, Ирэн Левю, очень состоятельная, с роскошной квартирой на Виктора Гюго. Квартира обставлена дивной старинной русской мебелью. И вот я привел к Ирэн и ее мужу Влада с Альбиной. И поскольку Аля обожает мебель, интерьеры, профессионально в этом разбирается, да еще к тому же обладает безупречным вкусом, ей это было необыкновенно интересно. А Влада я запомнил стоящим в гостиной в полном обалдении от всей той изысканной роскоши, которую он увидел. С Ирэн и ее мужем они тоже подружились, и Альбина потом с ней часто общалась.

Потом Влад взял напрокат машину. Машины он водил замечательно. Во всяком случае, я больше никогда на такой скорости не перемещался. При этом не было ощущения опасности. Помню, как мы решили поехать на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Дороги никто толком не знал. Поехали по окружной и быстро заблудились. Альбина вообще взрывчатая, можно представить, как все это ее начало бесить. Они полаялись в машине. Началась такая Хиросима. Хиросима закончилась через две минуты, и никто про нее уже не вспоминал. Это очень характерно для их отношений. До кладбища мы доехали совершенно измочаленные. Ребята успели еще пару раз поругаться и столько же раз помириться. Потом мы долго ходили по кладбищу, были на могиле Бунина, Кшесинской. Помню, на Влада произвела впечатление могила Мережковского и Гиппиус: она была очень неухоженная, заброшенная. Потом оказались возле могилы мхатовцев: Веры Греч и Поликарпа Павлова. Я тут же рассказал всю их историю, они играли в Югославии, бежали в Париж. Эти актеры были из той качаловской группы, которая выезжала на гастроли и не вернулась.

После этой поездки решили отдохнуть. А потом вспомнили, что Аля еще не сделала покупок. Мы зашли в магазин, который находится под Лувром, — очень дорогой. И там продавали тогда еще только входящие в моду пиджаки со стоячим воротником, такие вроде кителей. Влад померил, я померил. И так получилось, что ему эти пиджаки не очень шли, Он был к тому времени немного полноват. А мне они подходили. Но купить я не мог, стоила эта прелесть около 1000 франков или больше того.

И мы ушли.

Потом ребята улетали в Москву. Я помню, Влад вышел из отеля счастливый, улыбающийся, сказал, что таких пяти дней у него очень давно не было. О том, что мы принадлежим к разным поколениям, никто из нас уже и не вспоминал.