Я молчу сказать мне больше нечего.
И душа как эта ночь молчит.
Ведь недаром догорали вечером
Солнца уходящего лучи…
Полосою алою, закатною —
Багровела даль у синих гор…
Юность мою, юность невозвратную
Не могу забыть я до сих пор.
Не забыть во век глухого рокота
Бури нарастающей в горах,
Кто то звоном шашки, конским топотом
Отряхнул росу на лепестках…
Я иду дорогами ковровыми,
Может быть у края борозды
На цветах раздавленных подковами
Разыщу я милого следы?
Может быть, сосна своими ветками
Зацепила кончик рукава?
Может быть, платок с любимой меткою
Спрятала зеленая трава?
Солнце, солнце огнекрылое!
Мне лучом дорогу освети,
Чтоб могла на память я от милого
Что-нибудь, хоть что-нибудь найти!..
Беспредельного страданья бесконечна глубина…
Кровью братской обагрилась наша Русская Страна.
Но мы знаем, но мы верим, что на пролитой крови,
Засинеют незабудки, словно вестники любви!
Верим сердцем просветленным и измученной душой,
Что вернется наше счастье, наша радость и покой.
Будет солнце, улыбаясь, рассылать свои лучи.
Задушевная родная наша песня зазвучит.
Смех утраченный вернется и стушуется печаль
Нас манить больше не будет голубеющая даль
Ядом сладким не отравит нас таинственный туман.
Не пойдем в чужие дали, мы узнали их обман!
Встав из пепла, выйдя к свету из глухой мертвящей тьмы
Скажем гордо всему миру, что Россия — это мы!
Те, кто прожил годы муки на родной своей земле,
Покоряясь произволу с вечной думой на челе:
Их манили часто дали, и покой далеких стран
Но они не испытали их мучительный обман…
Мы влекомы страхом смерти, жаждой радости ушли…
Но покоя в чуждых странах все равно мы не нашли
Все равно умом и сердцем, каждый день и каждый час
Мы в России. И упорно говорим мы: «там, у нас»…
Лучше в пытках там погибнуть, ужас боли превозмочь
Дерзким подвигом и смертью милой Родине помочь!
Чем вдали, сложивши руки, тосковать и проклинать.
Хуже пытки, хуже смерти, хуже ада … это ждать!!
По ступеням, плесенью покрытым,
Он спускается куда-то вниз.
И в глазах его полузакрытых
Кокаин с безумием сплелись.
Как «помощник смерти» ежедневно
Он от крови человечьей пьян,
И в руке сверкает блеском гневным
Друг его единственный — наган.
По ступеням, плесенью покрытым,
Он идет, не торопясь, в подвал.
(Кто-то там остался недобитым,
Кто-то смерти жуткой ожидал…)
Заскрипели ржавые засовы!
Дверь молчаньем кованным молчит…
О, по ком-то панихиду снова
Пропоют тюремные ключи!
Он вошел. В руке клочок бумажки,
Смерть там начертала имена.
Миг предсмертный, роковой и тяжкий…
В камере и жуть… и тишина…
Вызывает смертников по списку.
Голос хриплый режет тишину.
(Кто-то шепчет: «Гибель моя близко,
Наконец от пыток отдохну!»)
И выходят смертники, как тени…
Переводят их в другой подвал.
(Кто-то в страх? Падал на колени
И чекисту… руки целовал!)
Он стреляет медленно в затылок…
Ночью ему некуда спешить.
Батарею пеструю бутылок
Он и днем успеет осушить.
Сосчитал. «Сегодня восемнадцать!»
Залит кровью щегольский сапог.
Будет он над мертвым издеваться,
Вынимая шелковый платок.
И платком душистым вытрет руки,
И, сверкая золотом зубов,
Он зевнет от злобы и от скуки,
Выкрикнет десяток скверных слов.
По ступеням, плесенью покрытым,
Он наверх по лестнице идет.
…Если кто остался ночью недобитым, —
Завтра ночью он его добьет!..