Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества

А в военном дневнике под заголовком «Информация с совещания 7 января 1991 г.» читаем:

«На повестке дня — кадровые изменения. Младич — командующий. Начальник штаба — Саво Ковачевич».

Цитируются слова Младича:

«Проблемы:

Будем ещё решать некоторые проблемы, в плане усиления общ. организации.

Фронт: Селине — Бителич в 3:01 начали операцию с ограниченным эффектом.

Придраги больше нет.

Один батальон из 11-й МТС здесь, создать батальон из жителей этих деревень, чтобы было около 500, а если возможно — 700 человек, чтобы здесь было два батальона и сменяли друг друга.

Условие: требую всех, кто может держать оружие, поставить в строй. Будем формировать тактические группы и усиливать их.

Будете в блокаде столько, сколько и мы были (Шибеник, Сплит).

Те, кто в тылу, не по кафанам должны сидеть, а в сёлах работать, готовить бойцов.

Кому я не помогу, не поможет и тот, кем он клянётся.

Знаки различия вскоре поменяются. Как бы нас ни назвали — соглашусь, но от вас требую быть храбрыми, решительными и беспощадными, но и гуманными, быть людьми и защищать пленных, женщин и детей.

Кое-что из случившегося припишут нам. Это не должно повториться.

Нельзя бросать наших убитых и раненых, даже ценой гибели подразделения.

Офицеров где взять? С груши не сорвёшь.

Кто принимает решение перед перекрёстком — не заблудится, а кто на самом перекрёстке — заблудится наверняка.

Не хочу среди нас видеть чудовищ.

Мы можем ненавидеть врага, но не можем пользоваться его методами.

Мы не можем допустить произвола. Союз национальной гвардии и МВД Хорватии для меня не проблема. На это у меня есть решение.

Мы должны бороться с нацизмом и должны вынудить их капитулировать.

Тому, кто сбежит и не вернётся в течение пяти дней, будет хуже, чем тем, в селе Хрваце — и ему, и его семье.

Я — самый воинственный человек в Корпусе.

Хочу, чтобы вы были армией не только для парада.

Разобщённость сломала хребет старой Югославии, то же самое сломало и этой.

Первым погиб шиптар на мосту в Шибенике. Как только он погиб, сразу отступили и те, что держали перед собой три перста!

Плотину Перуча занял наш офицер ЮНА, хорват Влачич.

Решения:

Мирно и справедливо решить вопрос, если это может гарантировать ООН, — это первое решение. Второе решение — оружием, и мы должны готовиться к этому второму решению.

Как мотивировать? Так же, как и демотивировал.

Решение есть у нищих. Им нечего терять. Но я не могу полагаться на нищих умом.

Я мобилизую хорватов в Книне, а вы должны будете их беречь, как зеницу ока.

Мне необходимо единство Армии. Я не буду заниматься политикой. Политиков пусть выбирает народ.

Я хочу, чтобы каждый солдат был таким же, как я.

В зону больше никто не может ни входить, ни выходить без вашего разрешения. Если вы ещё раз пропустите самолёт, я дам ему в помощь эскадрилью, и вы узнаете, что такое бомбардировка.

Задачи:

• У каждого отделения должна быть позиция для обороны…

• Мир наступит только тогда, когда у усташей отнимут автоматы и на миллион лет запретят брать в руки даже пластмассовое оружие.

• Ты должен сам идти к подчиненному чаще, чем он к тебе. Отправляться к бойцам в окопы.

• Армию на марше готовить к отражению атак, а ваша задача — оборона. Надо им показать, что они могут выбраться, когда я им это позволю, но только в нижнем белье! Наш корпус должен первым войти в Загреб!

• Запрещаю грабежи, поджоги. Разрешаю храбрость, гуманность и чистую совесть.

• Меня интересует только мёртвый враг. Чем их больше, тем лучше.

• Хочу, чтобы вы дожили до Врат победы! Мы должны их отпереть первыми!»

На Видовдан. Полковник Младич получил приказ прибыть в Книн

Даже не помню, сколько мы знакомы с Драгомиром Печанацем. И всегда я знала его как «Печко». Необыкновенный человек, весёлого и дерзкого нрава. Всегда рядом с Ратко Младичем. Часами и днями он рассказывал мне о ратном пути своего «шефа». И советовал мне найти тех, кто хотел бы, умел и был обязан описать мне генерала Младича. Приносил документы. Я собрала его долгие рассказы о книнских днях Ратко Младича и у меня получилось следующее:

«Было это 29 июня 1991 г. около 16:30 в Книне. Южные казармы. Прилетел человек на вертолёте.

За несколько дней до этого мы получили информацию, что к нам приедет какой-то полковник Младич. Никто из нас никогда ничего о нём не слышал. Ни кто, ни что, ни какой он. И на тебе — Младич, да ещё и Ратко — вроде наш человек. [45]

А кто мы? Мы — это 9-й корпус ЮНА, всем известный Книнский корпус, во главе которого в это — уже военное! — время стоит генерал-майор Борис Трайчевски. Такой «способный», что даже в новой македонской армии не смог дорасти до более высокой должности. А начальником штаба 9-го корпуса ЮНА был Янез Реболь, генерал-майор.

Один — македонец, другой — словенец, и всё это во время распада Югославии, и всё это — в сербском Книне! Война длится уже целый год, в Словении убивают наших офицеров. В Крайне уже 17 августа 1990 г. были баррикады, усташи вовсю грабили…

В нашем корпусе всё еще были люди разных наций, и все мы были смятены, растеряны. Ни связи с командованием военно-морского округа в Сплите, ни серьёзной связи с Белградом у нас не было. Мы выполняли роль своеобразного «буфера», а главной заботой командира было проведение для личного состава утренней зарядки в коридорах…

По собственному разумению мы поддерживали связь с народом, хранили моральную сознательность и единственные оставили портрет Тито в своих кабинетах…

На территории, которая попадала в зону ответственности Книнского корпуса, ситуация была совершенно запутанной, а это Книн, Бенковац, Синь и местность выше Госпича. Мы в ЮНА представления не имели, что будем делать завтра, а уж тем более не могли предвидеть, что случится в будущем. Всё время смотрим, как наши люди гибнут в Словении, в Хорватии. А мы и дальше — аккуратно делаем физзарядку!

Тогдашние сербские военизированные силы под командованием Мартича тоже были в запутанной ситуации. А отовсюду только и поступала многочисленная информация: то усташи идут с этой стороны, то вон их несколько тысяч — с другой. Даже население Книна выходило на протесты, требуя от нас раздать им оружие. Вот тогда Трайчевски впервые обратился к народу: сказал, что мы ЮНА и не можем быть на стороне ни хорватов, ни сербов, что мы должны разнимать воюющих и конфликтующих. Стали создаваться какие-то пункты, где должны были появиться представители Федерального министерства внутренних дел… Короче, полная неразбериха.

И вот в такой ситуации, 29 июня 1991 г. прибывает к нам этот полковник Ратко Младич. Возле Южных казарм у вертолёта его встречает Десимир Миолькович, старшина, кадровик из командования корпуса и я. Выходит человек из маленькой «газели» [46] и просто покоряет нас своим видом, своим появлением: выходит улыбающийся! И обращается к нам: «Ну, как вы, шефы? Какие новости?»

Он действительно вначале просто излучал кипучую энергию!

От той казармы до Командования корпусом ехать нам было минут пять. Столько ему и потребовалось, чтобы нас двоих просто изрешетить вопросами о фронте! Только фронт его и интересовал. Спрашивает, где стреляют, где кто находится. Был доволен моими ответами.

Когда мы прибыли в командование корпуса, он пошёл доложить о своём прибытии генералу Трайчевскому, а я — отчитаться перед шефом, подполковником Толимиром, которого мы звали Тоша. Прибыл, говорю, странный, улыбающийся, энергичный человек. Тоша мне:

— Разве ж такое возможно?