Школа опричников

Паспортная система была введена с целью окончательного обезличения русского крестьянства. Советская власть приступила к репрессиям по отношению к крестьянству с 1929 года и закончила эту кампанию в 1931 году. Миллионы крестьян-хозяев были выброшены на улицу, лишены крова и хлеба. Часть семей была сразу же арестована и сослана в туркестанские пески, в сибирскую тайгу, на Соловецкие острова и т. д. А часть разбежалась по городам, рабочим поселкам, совхозам и МТС (машинно-тракторная станция).

Сталин объявил индустриализацию страны. Нужна была дешевая рабочая сила. Откуда взять эту дешевую рабочую силу? Дешевую рабочую силу можно найти только за счет лишенного всех прав крестьянства. Во второй половине 1932 года был издан закон о паспортизации. Паспортизации подлежало все население Советского Союза – города, рабочие поселки, районные центры, совхозы, машинно-тракторные станции, стокилометровая пограничная полоса, стокилометровая полоса вокруг Москвы и Ленинграда, пятидесятикилометровая полоса вокруг городов республиканского значения… Я делаю это перечисление потому, что все эти «объекты» нашли свое место в соответствующем законоположении и характерны для сугубо политического стиля всей акции.

Городские жители и жители, представившие справку «бедняк-колхозник», получали паспорт сроком на три года. Срок действия паспорта считался со дня его выдачи. Всем лицам, которые не могли представить вовремя справку о социальном положении, выдавались трехмесячные удостоверения. Эти лица обязывались представить справку в течение трех месяцев. Одновременно органы милиции делали запросы сами по месту их жительства. Уйти от неизбежной гибели удалось лишь некоторым, имевшим справку к первому вызову в милицию.

Неудачники брались на особый учет органами милиции. Возник вопрос: что делать с ними? Судить в открытых судебных заседаниях советская власть не рисковала, да и когда этому был бы конец? Таких «преступников» было в каждом городе десятки тысяч. Кроме того, в чем можно было обвинять этих людей? Если этих тружеников лишили права трудиться в сельском хозяйстве, то они трудятся на производстве и для советской власти они не опасны. «Народное» правительство на этом, однако, не остановилось. Был издан секретный правительственный закон № 1441, которым разрешалось заменить временные удостоверения, а неполучившим – выдать, но как тем, так и другим поставить в графе «на основании каких документов выдано временное удостоверение» – номер «1441». Это означало: СВЭ (социально вредный элемент). При каждой областной милиции предписывалось создать тройку: начальник областного ГПУ (государственное политическое управление), начальник областной милиции и областной прокурор. Эта тройка выносила в сутки сотни приговоров. Приговор, как правило, выносился заочно.

Так как статей уголовного кодекса союзных республик я не помню, то привожу статьи уголовного кодекса Украинской республики. Применялась статья № 33 УК УССР. Эшелоны за эшелонами отправлялись в далекие места Советского Союза. Сроки от 3-х до 5-ти лет. Но бывали случаи, когда за одно неуместное слово давали 10 лет, а иногда и расстрел. Сталинская кампания по вылавливанию крестьянства была закончена. Кто выживал, отбыв срок ссылки, возвращался на прежнее место жительства, но с паспортом, выданным так называемыми «ИТК» (исправительно-трудовая колония) и «ИТЛ» (исправительно-трудовой лагерь).

В 1936 году, с приближением срока обмена паспортов, вышло постановление СНК № 861 (в дополнение к пост. № 1441). Весь Советский Союз был разделен на режимные зоны и категории. Особая категория – пограничная стокилометровая полоса. Режимная местность 1-й категории – Москва, Ленинград и стокилометровая полоса вокруг этих городов, 2-я категория – республиканские центры и вокруг них пятидесятикилометровая полоса (например, город Киев и его пятидесятикилометровая полоса). К этой категории подходили крупные промышленные центры. Например, город Харьков. 3-я категория – областные центры и прилегающие к ним районы и т. д.

СРЫВ

В декабре появился вдруг мой дядя, родной брат моего отца, который был раскулачен и скитался последние восемь лет по советским тюрьмам и ссылкам. Теперь у него был собственный паспорт с пометкой «ИТЛ пол. о пасп. ст. 38». Объяснил ему, что это означает. Мы составили легенду о том, что он когда-то проживал в данном городе, на такой-то улице, а последние 10 лет проживал в городе Ташкенте и вот теперь опять вернулся на прежнее местожительство, в Харьков. Долго мне пришлось работать с ним, пока, наконец, он отвык называть чиновников «гражданин начальник». Заключенному обращение «товарищ начальник» было запрещено, и органы НКВД и милиции на этом часто бывших осужденных ловили. Мы подыскали квартиру, и дядя пошел в отделение милиции с заявлением о том, что по дороге у него был похищен бумажник вместе с паспортом. Фамилию, конечно, пришлось изменить. Как и следовало ожидать, начальник паспортного стола дал ему подписать постановление СНК о выезде из Харькова в течение 24 часов, но и мы тоже действовали.

– Разрешите обжаловать в область, товарищ начальник?

– Да, можете.

Не теряя времени, дядя обратился ко мне. Я пишу на заявлении резолюцию: «Начальнику паспортного стола такого-то района РК милиции. Выдать временное удостоверение и прописать на жительство в Харькове сроком на один месяц».

На работу устроить было легче всего. Достаточно мне было назвать свой чин и сказать, откуда звоню, начальник отдела кадров нашел работу.

Временное удостоверение, сроком на один месяц, было получено. Запрос из Ташкента через месяц получить было невозможно, да еще со специально запутанным адресом. Срок действия временного удостоверения истекал.

Через неделю мне удалось достать паспорт и выписать его дяде на другое имя. Еще два-три дня, и я с ним расстался. Начальник паспортного стола донес, конечно, по начальству. Следствие велось втихомолку. Хотели схватить дядю, но его след простыл. Объявили всесоюзный розыск, но ищите в поле ветра! Фамилия другая. 28-го февраля мне предоставили очередной отпуск. 3-го марта я сдал дела. За мной следили, конечно, со всех сторон. На работе перекопали все, но следы я успел замести. Они, очевидно, ожидали, что, может быть, я еще раз попытаюсь встретиться с дядей, но кое-что от их выучки осталось и у меня.

28 марта я прибыл в управление, чтобы приступить к работе, но мне предложили отгулять еще три дня, в зачет времени, когда я передавал дела. Очевидно, решался вопрос, допускать или нет. 3 апреля я прибыл в управление. Начальник ПРО сказал, что меня просил зайти начальник СПО. Являюсь.

– Ах, это вы прибыли, товарищ Бражнев? Я вас давно ожидаю, – с ехидной улыбкой говорил начальник СПО.

– Слушаю, товарищ начальник.

– А что же у вас кобура грязная? Наверно, и пистолет такой же? А нуте-ка, дайте, я посмотрю…

Я снял и положил на стол.

– Ну вот, а теперь подпишите подписку о невыезде. С работы вы временно сняты. По первому требованию вы обязаны явиться к особому уполномоченному.

– За что, товарищ начальник?

– Узнаете немного позже. Все. Можете идти.