Иван Айвазовский

Александр Иванович и в дальнейшем принимал самое активное участие в судьбе Ованеса. По очередной счастливой случайности, когда в 1830 году мальчик окончил армянскую приходскую школу, Казначеев был назначен губернатором Тавриды и, отбывая в Симферополь, взял его с собой и добился принятия в Симферопольскую гимназию. Понятно, что без такого надежного покровителя у Гайвазовского было бы мало надежды получить дальнейшее образование. Ему льстило, что такие знатные господа слушают его игру и хвалят рисунки, он был им благодарен. Из его жизни ушла нужда – Иван (так стали называть Ованеса) больше не ходил зимой в ветхой одежде и в дырявых башмаках. Теперь у него была теплая гимназическая шинель, отдельная комната, книги, рисовальная бумага, карандаши и краски!

Три года, которые Иван прожил в семье Казначеева, не прошли для него напрасно. Он много читал, но еще больше времени уделял рисованию – писал с натуры и копировал с гравюр. Вскоре успехи молодого художника стали столь заметны, что на него обратили внимание представители высших городских кругов. Так Гайвазовский получил право пользоваться великолепной библиотекой в доме Н. Ф. Нарышкиной и делать копии с понравившихся иллюстраций. Наталья Федоровна была настолько уверена в исключительном даровании мальчика, что, обладая большими связями, начала ходатайствовать не только о приеме Ивана в Петербургскую Академию художеств, но и доказывала необходимость отправить его для обучения живописи в Рим. Через своего знакомого архитектора Сальваторе Тончи она хлопотала об определении Гайвазовского в Императорскую Академию художеств на казенный счет. Нарышкина писала: «Примите его под свое покровительство… Он похож на Рафаэля и с его же прекрасным выражением в лице. Как знать, может быть, он сделает честь России…» К письму был приложен рисунок молодого художника.

При содействии влиятельных столичных чинов Нарышкиной удалось добиться желаемого результата, несмотря на то, что мальчик еще не достиг приемного возраста. Отосланные в Петербург рисунки произвели впечатление, но в заграничном обучении Ивану было отказано. Так, президент Академии художеств А. Н. Оленин в письме к министру двора князю П. М. Волконскому отметил: «Молодой Гайвазовский, судя по рисунку его, имеет чрезвычайное расположение к композиции, но как он, находясь в Крыму, не мог быть там приготовлен к рисованию и живописи, чтобы не только быть посланным в чужие края и учиться там без руководства, но даже и так, чтобы поступить в штатные академисты Императорской Академии художеств, ибо на основании § 2-го прибавления к установлениям ее, вступающие должны иметь не менее 14-ти лет, рисовать хорошо, по крайней мере, с оригиналов человеческую фигуру, чертить ордена архитектуры и иметь предварительные сведения в науках, то, дабы не лишать сего молодого человека случая и способов к развитию и усовершенствованию природных его способностей к художеству, я полагал единственным для того средством высочайшее соизволение на определение его в академию пенсионером его императорского величества с производством за содержание его и прочее 600 р. из Кабинета его величества с тем, чтобы он был привезен сюда на казенный счет».

Высочайшее соизволение последовало после того, как князь Волконский показал рисунки Ивана императору Николаю Павловичу. Впоследствии Иван Константинович говорил, что на одном из них пером была изображена группа евреев, молящихся в синагоге, а на других – морские виды.

В очередной раз счастливый случай дал еще один шанс «действительно даровитому мальчику Гайвазовскому». Иван Константинович до конца дней своих был благодарен людям, которые приняли в нем такое деятельное участие. Особенно часто он вспоминал А. И. Казначеева, говоря, что он «многим ему обязан и сохраняет о нем самое сердечное воспоминание». Спустя годы, находясь в Италии, Айвазовский напишет на память Александру Ивановичу картину, изображающую их первую встречу, при которой он получил «лучший в жизни и памятный подарок – ящик водяных красок и целую стопу рисовальной бумаги». Даже став знаменитым на весь мир художником, Иван Константинович будет с благодарностью вспоминать всех хороших людей, которые помогли в становлении его как личности, и сам будет следовать их примеру, творя добрые дела.

Петербург. Академия

21 августа 1833 года в карете, принадлежащей Варваре Аркадьевне Башмаковой (внучке самого А. А. Суворова-Рымникского, князя Италийского), Иван Гайвазовский прибыл в Петербург. Он несколько дней бродил по величественному городу, любовался дворцами и памятниками, оправленной в гранит Невой. В свои шестнадцать лет Гайвазовский уже воспринимал мир как художник, умел уже не только смотреть, но и видеть. И он видел красоту Петербурга и понимал, что именно таким он навсегда сохранит его в своей памяти и сердце. А затем начался новый этап его жизни под высокими сводами Академии художеств, где все по часам подчинялось только одному – учебе. Однообразный ежедневный ритм юноша переносил с легкостью, ведь каждая минута была наполнена познанием нового и первыми серьезными творческими испытаниями и достижениями.

Гайвазовский попал в класс профессора Максима Никифоровича Воробьева, талантливейшего педагога и видного представителя русской пейзажной живописи начала века. Живописец-романтик умел возбудить воображение своих воспитанников непритворным восхищением перед красотой природы, увлечь рассказом об особенностях живописи того или иного художника, копирование работ которых входило в обязательный курс академического обучения. Творческий диапазон Воробьева-художника был широк, и в его картинах преобладали элементы нового в то время романтического направления. В дальнейшем романтические черты стали основополагающими и в творчестве его самого знаменитого ученика – Айвазовского. Максим Никифорович учил своих подопечных находить поэзию и красоту в самой природе. Воробьев любил поэзию, музыку, неплохо играл на скрипке, что, возможно, еще больше сблизило ученика и учителя.

В доме Воробьева Айвазовский познакомился с поэтом В. А. Жуковским, баснописцем И. А. Крыловым, художником А. О. Орловским, меценатом А. Р. Томиловым. Умный, широко образованный Томилов был страстным коллекционером. В его петербургском доме были собраны полотна русских и европейских художников. В совсем юном Гайвазовском Алексей Романович распознал феноменальное дарование, взял его под свою опеку и способствовал его развитию. Художник стал частым гостем в доме Томилова.

Иван внимательно изучал технику живописи таких своих выдающихся современников, как Ф. Алексеев, М. Иванов, Ф. Матвеев, К. Брюллов и С. Щедрин. Особенно восхищался начинающий художник живописью Сильвестра Щедрина, в итальянских поэтических пейзажах которого он находил отголоски природы его родного Крыма и Черного моря. Но если в маринах Щедрина доминировала светлая, лирическая сторона, то для Гайвазовского море всегда было полно величия, мощи и драматизма. Иван в ту пору еще не нашел свою творческую индивидуальность, хотя больше всему ему было по душе копировать голландские марины в залах Эрмитажа и морские пейзажи С. Щедрина, умевшего показать живое трепетание воздуха, текучесть воды, очаровательную свежесть итальянской природы. Гайвазовскому было всего 17 лет, когда он до малейших деталей мог скопировать пейзажи Щедрина и Клода Мореля. Он учился пристально наблюдать натуру, угадывать ее «душу и язык», передавать в пейзаже настроение природы. Но уже тогда удивительная зрительная память помогала ему переносить на полотна и свои воспоминания. В промозглой северной столице он мог написать любой пейзаж Крыма, а по рассказам очевидцев воссоздать на полотне живописную морскую баталию, хорошо зная, как выглядит каждый корабль.

У Ивана появились друзья и среди сверстников-академистов. Начинающие художники как бы объединились в свою маленькую республику. Постепенно о них заговорили в академии. Имена Гайвазовского, Пименова, Рамазанова, Штернберга и других членов этого товарищеского кружка все чаще стали с уважением упоминать академисты старшего возраста и профессора. Друзья собирались в мастерской Воробьева. Для Максима Никифоровича эти молодые люди были не только учениками, но и друзьями его старшего сына, Сократа, учившегося вместе с ними.