Брусилов

Все они в доме дяди получили, помимо прочего, и прекрасное образование. С помощью иностранцев — гувернанток и гувернеров мальчики хорошо выучили языки: старший, например, владел французским совершенно свободно, немецким чуть-чуть похуже, английский тоже знал достаточно. Ребята приучались читать классику, прежде всего Пушкина. Штудировали всемирную и русскую историю (последнюю по Карамзину). Учились музыке, причем всерьез: тетка сама была неплохой пианисткой, поэтому племянники не только овладели фортепьяно, но стали позже непременными участниками музыкальных вечеров, проводившихся в доме для близких и гостей.

Детство и отрочество Алексея Брусилова и его братьев прошло в Кутаиси, где продолжал служить дядя. Прекрасные, цветущие долины, благодатный климат Грузии, ее гостеприимный и гордый народ, веселые игры со сверстниками — все это создавало поистине замечательные условия для полного мальчишеского счастья. Но не только. Пушкин, оспаривая известную поговорку, что несчастья, мол, учат, сказал с присущей ему глубиной суждений: «Говорят, что несчастье — хорошая школа: может быть. Но счастье есть лучший университет». Детство Алексея Брусилова прошло в истинном счастье, и это стало лучшим его детским университетом. Именно в детстве — детстве счастливом, радостном, полном разностороннего учения и полезных забав, в счастливой, доброй семье — заложились положительные основы характера будущего воителя и патриота.

Семейные традиции властно вели его собственную судьбу, и у него, как и у младших его братьев, не имелось ни малейшего сомнения в том, какой жизненный путь предстоит им избрать. В воспоминаниях знаменитого полководца есть строки, сказанные вроде бы мимоходом, но полные для нас глубокого смысла: «Самым ярким впечатлением моей юности были, несомненно, рассказы о героях Кавказской войны. Многие из них в то время еще жили и бывали у моих родных».

Алексею было всего четыре года, когда отец зачислил его в Пажеский корпус. Однако целых десять лет будущий паж пребывал в доме дяди, и только летом 1867 года его отвезли в Петербург. Здесь четырнадцатилетнему подростку предстояли экзамены в объеме начальных классов гимназии, он выдержал их успешно, особенно отличившись в иностранных языках. Его зачислили прямо в третий класс. Так со 2 ноября он сделался воспитанником самого привилегированного военно-учебного заведения в тогдашней России.

Пажеский корпус был основан еще при Елизавете Петровне в 1759 году, замышлялся он как придворная дворянская школа, где молодые люди готовились как для гражданской, так и для военной службы. Но с 1802 года направленность обучения в корпусе несколько изменилась и более уже оставалась без существенных перемен сто с лишком лет. Главной целью Пажеского корпуса стала подготовка офицерских кадров для русской гвардии. В ту пору и вплоть до 1917 года гвардейские полки считались особым родом войск: шефами полков являлись особы царствующего дома, офицеры — из числа родовитого дворянства, солдаты — наиболее рослые и крепкие среди призывников.

Алексей Брусилов и его семья не принадлежали к родовитому дворянству, они были из числа «служилых», из тех, что выдвинулись в эпоху Петра Великого, но заслуги Брусиловых в течение почти полутора веков русской военной истории обеспечивали старшему их потомку место в привилегированном учебном заведении. По уставу в число пажей могли зачисляться только сыновья и внуки лиц «первых трех классов» (по тогдашней табели о рангах), то есть дети военных или гражданских генералов и соответствующих им придворных чинов. Корпус размещался в роскошном здании на Садовой улице, близ Невского проспекта (теперь там Ленинградское суворовское училище). Обычно переход от теплоты семейной жизни к строгому военному распорядку проходит болезненно. Однако у Алексея имелось в натуре то, что называется «военная косточка». Он легко и охотно принял казарменный быт, суровые, порой жесткие законы мужского военного братства, без напряжения привыкал к армейской дисциплине и послушанию. Стало быть, он действительно оказался прирожденным военным.

Надо отметить, что уровень преподавания и воспитания в Пажеском корпусе был в ту пору довольно высок. Образовательная программа отличалась разносторонностыо и широтой: воспитанники изучали — помимо, разумеется, чисто военных предметов — географию, историю, естествознание, рисование, русский и иностранные языки. Преподаватели в корпусе подбирались из числа самых известных и уважаемых в столице, нередко там работали профессора Петербургского университета и других высших учебных заведений. Кстати, требовательность к воспитанникам никакими послаблениями не смягчалась, ленивцев и повес наказывали, а порой и отчисляли. Строгую требовательность эту Брусилову пришлось вскоре испытать на себе.

В каждом классе имелся свой воспитатель, наблюдавший за поведением и нравственностью подопечных юношей. Среди этих воспитателей преобладали люди опытные и любящие свое дело. Сохранились в Военно-историческом архиве характеристики, которые регулярно составлялись о каждом воспитаннике, выражая действительные особенности юной личности, направления в развитии характера.

Вот, например, как точно обрисован пятнадцатилетний Алексей Брусилов: «Характера резвого и даже шаловливого, но добр, прямодушен и чистосердечен, никогда не скрывает своих дурных сторон и не хвалится хорошими, как к своей, так и к чужой собственности имеет полное уважение, к одежде всегда опрятен и бережлив. В разговоре несколько грубоват и резок, развит хорошо. Способности тоже хорошие, но любит лениться, а потому и успех только что порядочный».

Присмотримся повнимательнее к этой очень живой характеристике. Отметим: «добр, прямодушен и чистосердечен». Надо получше запомнить эти бесхитростные, но точные слова: юный воспитанник Пажеского корпуса наделен был этими качествами в той же мере, как и знаменитейший позже полководец Брусилов. Еще: «развит хорошо», «способности хорошие», однако «ленится»; неудовлетворительная характеристика, хоть и прикрыта добродушными ссылками на способности, ведь главное здесь — леность. Порок наисущественнейший. Увы, слишком многие утешаются зыбкой формулой «способный, но ленивый».

Так продолжалось, надо признать, довольно долго. В следующем, четвертом классе он занимался опять-таки кое-как, его причислили к «разряду удовлетворительных». В пятом дело пошло еще хуже. В характеристике говорится: «Заниматься стал очень слабо». И чуть позже: «Курит и вошел в товарищеский кружок шалунов». (Заметим, что в ту пору в русском языке слово «шалун» имело несколько иной смысл, чем ныне, приближаясь к значению «сорванец» и т. п.) Итог оказался, как и положено, плачевным: Алексей не выдержал годовых испытаний, его оставили в пятом классе на второй год…

Все это сулило грозные перспективы нерадивому кадету, но… Но, к своему счастью, юный Брусилов получил в столице лишь поверхностную болезнь. Об этом можно судить твердо, ибо сохранились развернутые характеристики его опытных педагогов. Вот одна, составленная в самое неудачное время для будущего генерала: «В поступках прям и верен самому себе; благоразумен и поэтому сговорчив; когда говоришь с ним о его заблуждениях — его трудно заставить, но легко убедить. Добр — простит обиду и поможет».

Не сохранилось, к сожалению, ничего, что бы могло рассказать о внутреннем мире Брусилова-подростка: ни дневников его, ни писем, ни рассказов близких. Можно лишь засвидетельствовать по чисто внешним приметам, что в шестнадцать-семнадцать лет он переживал какую-то душевную невзгоду. Отсюда вся нервозность поведения, рассеянность (ее преподаватели толковали как леность), шалость и печальный итог всего — второгодничество. Нет сомнений, что то была опасная, можно сказать даже, критическая точка в его судьбе. Сможет ли он взять себя в руки, подтянуться, проявить необходимейшую для всякого военного строгую самодисциплину? Или…

Он провел год в Кутаиси, у дяди. Видимо, много пережил душевно за это время, много занимался. Подробности неизвестны, но очевидно, что он вернулся в корпус другим человеком: собранным и подтянутым. Сразу сдал экзамен не только за пятый класс, но и за следующий — тот, который он пропустил. Теперь дело пошло куда лучше. В старшем, выпускном классе занятия шли уже исключительно по военному делу, а Брусилов занимался им с большой охотой. Много сил он отдавал упражнениям в кавалерийской езде, которую очень любил.