Вампилов

А младшее поколение, на долю которого выпали те же тяжкие времена? Братья Анастасии Михаил и Юрий погибли, первый — во время Гражданской войны, второй — в самом начале Великой Отечественной. Стойко и упорно торили свои пути в жизни другие дети Прокопия Георгиевича. Татьяна стала учительницей, Николай — инженером-строителем. Иннокентий, окончив сельскохозяйственный институт, посвятил себя науке, в Сибири особенно важной, — охотоведению. Ксения, выбрав профессию медика, всю жизнь посвятила ей и была удостоена звания заслуженного врача СССР.

Тася любила точные науки, да и в жизни была поклонницей строгих правил. Никогда не стремилась казаться умнее и интереснее, чем была. Говорила, хорошо обдумав слова, не навязывала другим своего мнения. Родители в свободные минуты часто брали в руки светские книги, благо домашняя библиотека насчитывала несколько сотен изданий. И дети с младенчества приобщились к миру русской литературы. Но духовный сан отца и глубокая вера матери сказались на укладе семьи: все в ней чувствовали необходимость и святость строгой и опрятной жизни.

За первые четыре года работы Анастасия Прокопьевна сменила школы трех окрестных сел. Районный отдел образования считал, что новое место жительства не позволит учителю обрасти «мхом быта». А деревенский быт менялся. Крестьянские парни и девушки, уже вышедшие из школьного возраста и читавшие едва-едва по слогам, опять сходились вечерами в школьном домике и под началом учительницы занимались подзабытой наукой. А то собирались в деревенском клубе, готовя с ее же помощью «агитконцерты» к красным датам, разучивали вместо старых песен новые, «продергивали» в наспех сочиненных бойких частушках замшелых староверов. Приходилось Тасе ходить по разбитым дорогам с сумкой книг и за холмы да перелески, к дальним халупам пастухов-аратов.

Педагоги одного района всегда на виду друг у друга. Их собирают то на совещания, то на профессиональные семинары, то на открытые уроки опытных учителей. Неудивительно, что Анастасия Прокопьевна в первые же месяцы своей жизни в Аларском районе познакомилась с Валентином Никитичем. Она всегда откликалась на необычные, воодушевленные разговоры этого знатока поэзии, на его живую страсть во всех делах, затеваемых учителями сообща.

Летом 1929 года Анастасии Прокопьевне предстояло сделать трудный выбор. В конце июня к ней в село Куйта приехал Валентин Никитич. В крохотной квартирке Таси стояла непривычная тишина: за стеной, в классах, парты опустели до сентября.

Валентин приехал с решительным намерением получить у Таси согласие на их брак. Его жена Маша уже несколько месяцев знала, что муж встречается с молодой учительницей из Куйты. Отчужденность, боль, гнев — всё, чего еще совсем недавно не знало сердце Марии, стало терзать ее ежеминутно, как неотступная, черная немочь. Пусть муж разлюбил ее — это она могла понять. Но как он осмелился обездолить детей, четырех малюток? Старшей дочке исполнилось только семь, самая младшая лежит еще в люльке, и он, всегда ласковый к ним, такой заботливый и любимый малышами, — как он смеет бросить их, словно обузу в своей новой счастливой жизни? Наказать ее, Марию, людские законы ему позволят, но наказать собственных детей, лишив их отцовской ласки, — какие боги позволят ему?

Так думала она последние месяцы. Но вчера, увидев его в дальнем углу двора сидящим на бревнышках с опущенной головой и большими, безвольными руками на черных кудрях, она метнулась к крыльцу, села на ступеньку и в один миг, страшный и непостижимый, решилась…

Через много лет ее дочь Сержена рассказывала мне:

— Я слышала от бабушки Пелагеи Манзыровны, как разошлись папа с мамой. «Зашли за сарай, — вспоминала она, — тихо-мирно поговорили. Мама вышла и сказала: “Я отпускаю Валентина. Там ему будет лучше”».

А тогда, в Куйте, Тася не сказала Валентину ни «нет», ни «да». «Нет» — она не могла сказать потому, что все время думала о нем. Вспоминала, как он улыбчиво смотрел на нее, выделяя среди других, как непривычно застенчиво произносил слова, обращенные к ней, как бережно касался руки… Но и «да» она не хотела говорить с той безоглядной решимостью, с которой бросаются в омут. Она понимала, сколько невинных душ пострадает от ее опрометчивого шага. В те минуты ей хотелось домой — к родителям, которые могли дать ей совет, к сестрам, всегда участливым к ее жизни. И она сказала:

— Я съезжу в Иркутск.

Копыловы жили в центре города, в деревянном доме около кафедрального собора Казанской Божьей Матери. Окна выходили на главную площадь — Тихвинскую. В годы детства Таси здесь всегда было людно. Иногородние приходили сюда полюбоваться величественными Московскими воротами, сооруженными в 1813 году в честь десятилетия восшествия на престол Александра I, нарядными храмами, украшавшими набережную Ангары и словно бы освещавшими блеском золотых куполов саму площадь. Кроме собора на площадь и сад, примыкавший к ней, смотрели фасадные окна Тихвинской и Богоявленской церквей, пирамидальной лютеранской обители. Крестьяне пригородных сел подъезжали к площади, к той ее стороне, что приютила Торговые ряды, на подводах, груженных мясом, картошкой, овощами. Мужики с байкальского побережья везли сюда от ангарской пристани бочки со знаменитым омулем. А горожан, кроме храмов и рынка, привлекал еще и роскошный сад, густой, ухоженный, с бесчисленными цветочными клумбами, разбитыми божьими слугами.

Теперь на площади и вокруг нее уличная толпа поредела. Торговые ряды перенесли на другую, дальнюю улицу. Церкви не обезлюдели, но прихожан стало заметно меньше, да и входили они на храмовые крылечки как-то боязливо, озираясь, словно невидимые враждебные взгляды кололи их спины и затылки. Лишь городская управа, выходившая фасадом на площадь и превратившаяся в исполком Совета рабочих и крестьянских депутатов, приобрела какую-то бойкую обжитость: к подъезду то и дело подкатывали рессорные брички, двери хлопали, впуская и выпуская людей, под вымытыми окнами собирались служащие районных организаций, просители, зеваки.

Мать Таси, еще недавно домашняя учительница, невысокая, хрупкая, всегда смотревшая на своих детей так, будто омывает их голубоватым светом глаз, и отец, крепкий, основательный, привыкший держать руки на столе, словно на теплой обложке священной книги, выслушали дочь. Потерявшие сына, лишенные привычной работы, они теперь ясно сознавали, что и дочери, может быть, открывается судьба нелегкая, не сулящая безоблачного счастья. В конце разговора смогли дать только один совет: «Решай сама».

Она ответила Валентину «да».

Он понимал, что не должен начинать свою новую семейную жизнь в родном районе. Учитель на виду не только у своих коллег. Он поставлен на некое возвышение и виден со всех сторон своим ученикам, их родителям, всем добрым и недобрым людям, которые вправе судить его своевольно и строго. Валентин Никитич страшился толков, пересудов, сплетен, поэтому отправился в Верхнеудинск^[4], в Наркомпрос республики^[5], и попросил перевести его в Бурятию. Там он и Анастасия Прокопьевна получили новое место работы: Томчинская неполная средняя школа Селенгинского района.

Вампиловы прожили в Бурятии семь лет: два года учительствовали в Томче, один — в большом старообрядческом селе Мухоршибирь, центре района, и четыре — на железнодорожной станции Загустай, недалеко от реки Селенги. Здесь, в Бурятии, родились их сын Михаил, близнецы Галина и Владимир.

В автономную республику в те годы потянулись многие земляки Валентина Никитича. В Бурятии бурно развивались экономика, наука, культура. Строились паровозовагонный и авиационный заводы, предприятия по производству стекла и кирпича, фабрики по выпуску тканей, трикотажа, обуви. Открылись научно-исследовательский институт по изучению языка и литературы, несколько вузов и техникумов, национальный музыкально-драматический и русский театры, филармония. В театральных институтах и консерваториях начали учебу будущие звезды бурятского искусства — певцы, танцоры, драматические артисты. Талантливые молодые люди из Прибайкалья заняли в автономной республике крупные административные должности, возглавили стройки и предприятия, вошли в научные, творческие, педагогические коллективы. Род Вампиловых не оказался исключением. С Бурятией связали свою жизнь все братья Валентина Никитича. Владимир после учебы в Москве возглавил тут промыслово-охотничье хозяйство и занялся научной работой по выведению ценного пушного зверька — ондатры. Аюша стал начальником центральной лаборатории на авиационном заводе. Цыбен преподавал в Бурятском педагогическом институте. Так что Валентин Никитич и его супруга чувствовали себя в родственном кругу.