Лукреция Борджа

Время настало: не прошло с тех пор и шести недель, как 21 июля 1458 года приступ подагры поразил Каликста III. Свечи горят днем и ночью, и на их фоне начинается его по-испански пышная агония. Родственники, приближенные и его духовник вполголоса читают псалмы. В то время как папа лежит на смертном одре, отрезанный от мира, в курии вспыхивает восстание оппозиции, в городе начинаются беспорядки.

До сих пор Родриго преуспевал во всем и не наживал себе врагов, в отличие от своего старшего брата, который добился высоких званий и должностей, лишь вызывая всеобщую ненависть. Итак, Педро-Луис вынужден пуститься в бегство под прикрытием младшего брата. Родриго, посадивший его в Остии на корабль, отплывающий в Испанию, возвращается в Рим, где уже разгорелся народный гнев против всего испанского. В резиденции вице-канцлера мятежники высаживают двери, выбрасывают мебель из окон. Родриго, невозмутимо наблюдавший за опустошительным набегом, хладнокровно вступает в беснующуюся толпу, подняв руку для благословения. Защищенный не столько пурпурной мантией, сколько своим авторитетом, он инстинктивно делает жест, необходимый для того, чтобы усмирить застывшую при виде такого мужества чернь, затем с таким же непоколебимым спокойствием он один, без сопровождения отправляется в Ватикан, чтобы быть рядом с дядей, Каликстом III, которого покинули родные и друзья и которого никак не возьмет смерть.

Новым наследником святого Петра в том же 1458 году становится Пий П. Своим избранием он обязан главным образом кардиналу Родриго Борджа и выражает ему свою благодарность, тем более что этот блестящий прелат, прекрасный оратор, храбрец и гуманист так ему напоминает его самого в молодости. За пятнадцать лет до того, как на голову Энеа Сильвио Пикколомини была возложена папская тиара, он получил из рук Фридриха III лавровый венок (фреска Пинтуриккьо воспроизводит эту сцену в Сиенском соборе) за сборник любовных стихотворений, написанных на латыни, «Chrysis». Еще более эротично его произведение «Евриал и Лукреция»: Евриал, придворный из свиты императора Сигизмунда, во время пребывания в Сиене влюбляется в донну Лукрецию; дама, несмотря на то что она замужем, отвечает на его страсть наперекор многочисленным препятствиям; они достигают любовного экстаза, однако за этой кульминационной сценой не последует продолжения. Евриал должен покинуть город, и Лукреция умирает от тоски.

После избрания папой он отказывается от своих сочинений. «Отрекитесь от Энеа, — любил повторять он, — и примите Пия II». Тем не менее он закрывает глаза на распутство своего неутомимого вице-канцлера до тех пор, пока тот, по его мнению, не начинает переходить дозволенные пределы и бросать тень на репутацию Церкви.

Несколькими годами позже, во время понтификата Павла II, Гаспаре да Верона набросает следующий портрет Родриго: «Он красив, лицо его приятно и улыбчиво, изъясняется он изящно и мягко. Ему достаточно бросить взгляд на красивую женщину, чтобы удивительным образом воспламенить в ней любовь и привлечь ее сильнее, чем магнит притягивает железо». И, на свою беду, кардинал Борджа охотно отвечал и на их призывы. Пий II, который в молодости любил повторять: «Я боюсь воздержания», призвал к порядку своего слишком горячего прелата.

Нам стало известно, — писал он, — что три дня тому назад несколько сиенских дам встретились в садах Джованни Бики и что ты, не слишком заботясь о своем достоинстве, пребывал с одной из них с часу дня до шести вечера, выбрав в качестве компаньона одного кардинала, который если не из почтения к апостольскому престолу, то хотя бы из уважения к своим летам должен был помнить о своих обязанностях. Нам сообщили, что там устроили неблагопристойные танцы, что там были всевозможные любовные соблазны и ты повел себя, как юный школяр. Из соображений приличия мы не можем уточнить, что именно там происходило, тем более что даже одно название этого уже является неподобающим твоему сану. Мужьям, отцам, братьям и прочим родственникам, в сопровождении которых прибыли юные дамы, вход был запрещен, так что вы получили полную свободу в увеселениях, в которых участвовали только вы и ваши приближенные, устроив танцы.

Наместник Иисуса не может не осуждать тебя. Ты, наш возлюбленный сын, возглавляешь епископство Валенсии, первое в Испании, ты также канцлер Церкви… Полагаемся на твой здравый смысл: разве пристало лицу с твоим саном играть в соблазнителя с юными дамами, посылать фрукты и вино той, которую ты любишь, и весь день думать лишь о всевозможных формах сладострастия¹².

Это галантное приключение кого-то развеселило, у кого-то вызвало возмущение. В самом деле, подобное бесстыдство, когда перед носом мужчин были захлопнуты двери, за которыми резвились с их женщинами, могло вызвать лишь их гнев и желание мести. Празднество длилось четырнадцать часов, о нем судачили в Сиене и Петриоло, поскольку «в Баньи, — говорит в заключение опечаленный понтифик, — не счесть священнослужителей и мирян, так что ты стал притчей во языцех».

Бартоломео Бонатто, посол Мантуи, сообщил об этих увеселениях Федерико I Гонзага, уточнив, что речь шла о крестинах:

Мне не о чем больше поведать Вашей Светлости, разве что о том, что сегодня состоялось торжество по случаю крестин в доме местного дворянина, где крестными отцами были монсиньор Руанский (кардинал д'Эстутвиль) и вице-канцлер Родриго Борджа. Их пригласили в сад, они направились туда, и туда же была доставлена крестница. Все прекрасное, что только родит земля, было там, и то был прекрасный праздник, но никому, кто не принадлежит к духовенству, не удалось на него попасть…

Один насмешник, приглашенный на торжества, признается: «Черт побери! Если те, кто родятся здесь примерно через год, появятся на свет в таких же одеяниях, как их отцы, все они будут священниками или кардиналами».

Родриго попросил прощения у святого отца, и тот простил его: «То, что ты натворил, безусловно, не безгрешно, но, возможно, не столь предосудительно, как мне о том рассказывали».

В августе 1464 года чума, усилившаяся от необыкновенной летней жары, обрушивается на страну. Пий II умирает, и Пьетро Барбо, кардинал Сан-Марко, становится папой под именем Павла II, затем кардинал Франческо делла Ровере, ставший Сикстом IV, в свою очередь принимает тиару. 22 августа Родриго, к этому времени ставший настоятелем кардиналов-дьяконов, короновал нового папу римского. Сикст IV, как и его предшественник, своим избранием был обязан кардиналу Борджа. Последний умел влиять на членов конклава ловко и мягко, ни в чем не обнаруживая собственного честолюбия. Тем не менее его знание церковных и юридических проблем, способность разбираться в политических делах с каждым днем увеличивали его вес и создавали все более надежное окружение. Говорил ли он по-латыни, по-итальянски или по-испански, его речь была необычайно приятной благодаря особой непосредственности и живости, а присущий ему дар убеждать очаровывал слушателей.

Ясон Мейнус, оратор Милана, описывает его так: «Изящная осанка, ясный лоб, на лице его печать душевной щедрости и величия; вид его царствен, он кажется античным богом». Если верить современникам, внешность Родриго Борджа совершенно не соответствовала канонам классической красоты: он был высок ростом, обладал здоровым цветом лица, у него были черные глаза, магнетический взгляд и рот добродушного лакомки; телосложение он имел плотное, но величественное; словом, в вице-канцлере, в коем била ключом жизненная сила, чувствовалось непритворное умение радоваться жизни.

В пятьдесят восемь лет он был отцом троих детей, появившихся на свет от разных женщин: Педро-Луиса, родившегося в 1467 или 1468 году, Иеронимы, родившейся около 1469 года, и Изабеллы, родившейся в 1470 году. Год спустя он становится кардиналом-епископом, однако, чтобы получить доступ к столь почетной должности, он должен был принять сан священника и дать обет целомудрия и безбрачия. Он подчиняется установленному порядку не без некоторых мысленных оговорок, зная, что в нем сосуществуют вера священнослужителя и естественная склонность к плотскому греху. Тем более что в его жизнь недавно вошла Ваноцца Каттанеи. Сначала она подарит ему двух сыновей — Чезаре в 1475 году и Хуана в 1476-м. Апофеозом этой связи, почти супружества, с «il piu camale uomo» («самым чувственным мужчиной», как скажет о нем позднее Андреа Боккаччо, епископ Моденский) станет рождение дочери Лукреции в 1480-м и последнего сына, Гоффредо, в 1481 году.