Конструктор легендарных ИЛов

Надо было снова уходить в город, и Сергей поехал в Вологду, где работал брат Степан. Зашел в городской Совет.

— Моторист из красного Питера? — обрадовался председатель горсовета, когда ему сообщили о приходе Ильюшина. — Это же то, что нам нужно.

После обстоятельного разговора председатель распорядился:

— Будете ведать отделом промышленности Совета. Быстрее входите в курс дела.

И 24-летний Ильюшин налаживал работу национализированных фабрик и заводов. Трудно было в условиях разрухи добывать сырье, лишь некоторые предприятия смогли выпускать продукцию, нужную молодой республике. [12]

В 1918 г. Ильюшин и три его товарища — Александр Иванов, Владимир Фирулев и Александр Бирилло — по заданию губкома партии основали партийную ячейку в педагогическом институте. Коллектив этого института, насчитывавший 600 человек, был известен в Вологде как трудный, там то и дело возникали конфликты, возбуждаемые реакционно настроенными преподавателями. Перед тем как появиться ячейке, пришлось провести большую работу.

Мирная работа Сергея была недолгой — в мае 1919 г. его призвали в Красную Армию. И снова судьба привела его в авиацию. Он стал механиком 6-го авиапоезда одной из армий Северного фронта. Случилось это благодаря встрече со старыми знакомыми по аэродромной команде — начальником авиаремонтного поезда Воронцом и комиссаром Раугевичем. Они быстро договорились с военным комиссаром о назначении Сергея механиком по ремонту самолетов.

Обстановка на севере была угрожающей. Английские интервенты захватили Архангельск и двигались к Вологде. Белогвардейцы наступали с востока. В Ярославле вспыхнул мятеж. Командование армии по указанию Ленина старалось использовать все возможности авиации. Ремонтный поезд усиленно латал израненные машины. Радовались, когда удавалось дать самолету вторую жизнь.

Начальник полевого управления авиации и воздухоплавания А. В. Сергеев говорил, что ремонт был главным источником пополнения Воздушного Флота самолетами. Расчет всякой предпринимаемой операции строился на ремонте…

Многие машины бывали по 5–7 раз в ремонте и потом совсем выходили из строя. Впоследствии из [13] десятка таких самолетов собирали один-два более или менее годных к полетам.

Через некоторое время А. В. Сергеев в докладе Реввоенсовету республики повторил: «Отряды живут почти исключительно ремонтом старых разбитых машин…»

Молодой советской авиации нужны были не только боевые самолеты, но и учебные, чтобы готовить своих красных летчиков — красвоенлетов.

В связи с этим перед Сергеем Ильюшиным была поставлена особая задача: поехать в район Петрозаводска в расположение первой стрелковой дивизии, где, по донесению наземных войск, приземлился подбитый белогвардейский самолет новейшей конструкции. Он мог быть полезен при создании первого советского учебного самолета.

Поезда ходили плохо. Но самое трудное ждало впереди — самолет оказался далеко от железной дороги, в лесистой местности. Единственно, что оставалось делать, — это разобрать его на месте, в непролазной грязи, на себе перетаскать к просеке и по ней на лошадях добраться до железнодорожной станции. Командир стрелковой дивизии выделил в помощь пять красноармейцев.

Трудились и жили в лесу, почти без продуктов, но самолет вытащили, погрузили, повезли в Москву. По пути, вконец изголодавшиеся, продали последний кусок мыла, купили краюшку хлеба и две луковицы, подкрепились. В Москве сдали самолет на завод{1}. [14]

Через некоторое время Ильюшин оказался в Саратове. Воронец и Раугевич, назначенные во 2-й авиационный парк Кавказского фронта, добились перевода туда же и Ильюшина.

По сравнению с авиапоездом, состоявшим из нескольких старых вагонов со станками для изготовления простейших деталей, парк показался Ильюшину большим предприятием. Здесь не только ремонтировали, но и испытывали восстановленные самолеты (вернее сказать, построенные заново самолеты, так как у некоторых сохранялись только номера на хвостах). Испытывали самолеты перед отправкой на фронт два красвоенлета. С ними и работал механик Ильюшин. На его долю, как правило, выпадали самые сложные, самые тонкие операции. И он делал все быстро и точно.

В 1919 г. Ильюшин оформил свою принадлежность к партии — партийный билет ему выдал от имени Саратовского горкома комиссар Раугевич. Он обнял Ильюшина и, вместо официального поздравления, сказал:

— Верю в тебя, Сергей. А пока готовься работать вместо меня. Я уезжаю ближе к фронту.

Так в авиапарке появился механик-комиссар. Сергей Владимирович продолжал своими руками восстанавливать крылатые машины. Каких только самолетов ему не доводилось «оживлять»! И «фарманы», и «ньюпоры», и «хэвиленды», и все старые, израненные в боях. При отсутствии нужных материалов, используя все, что удавалось захватить у [15] беляков, Ильюшин и его товарищи по авиапоезду научились восстанавливать самолеты почти в невероятных по трудности условиях. Они возились с ними, как с подбитыми птицами. Но зато какая радость снова поднять в воздух ожившую машину!

Механикам приходилось придумывать разные приспособления, которые позволяли бы моторам работать на разных суррогатах — на газолине, на «авиаконьяке» (спиртовая смесь) и прочих комбинациях газолина, спирта, керосина и эфира. Каждый фунт горючего был на учете.

Вскоре Ильюшина вызвали в Москву, в Управление Военно-Воздушных Сил. Там ему объявили: «Мы пригласили вас, чтобы сообщить о новом назначении — начальником пятнадцатого поезда под Ростов. Вас рекомендовали Воронец и Раугевич. Предписание готово. Срочно отправляйтесь».

Приехал, нашел штаб и явился к Василию Владимировичу Хрипину, начальнику авиации Кавказского фронта. Серьезный, умный 27-летний начальник казался старше своих лет. Он изучающе осмотрел новичка. Потом переглянулся с Иваном Иосифовичем Петрожицким, на груди которого Ильюшин сразу же увидел редкий тогда орден Красного Знамени. (Этот орден, как потом узнал Ильюшин, он получил за отважный полет с больной рукой на разведку конницы белых.) Хрипин и Петрожицкий по очереди посмотрели предписание, поинтересовались, что делал Ильюшин до этого. Ответами остались, видимо, довольны. Тихо посоветовавшись между собой, они удивили Сергея Владимировича предложением:

— Не поедете ли в кавказский авиапоезд? Там у нас дела неважные, одни неприятности.

— А смогу ли я навести там порядок? — усомнился [16] Ильюшин, когда узнал подробности о работе этого поезда.

— Надеемся на ваш опыт.

Действительность была еще тяжелее, чем ее видели издали Хрипин и Петрожицкий.

Ильюшина встретили более чем холодно. Дисциплина расшатана вконец. Ильюшин срочно выехал в штаб фронта к Хрипину и Петрожицкому. Они не предполагали, что положение настолько опасное. «Обдумаем, что делать», — решили и предложили зайти через три дня.

В штабе Ильюшину сказали:

— Кавказский поезд переводится в распоряжение Отдельной армии в Тифлисе. Поезд уже отправлен. Догоняйте.

Вопросы задавать было некогда. Ильюшин, не мешкая, отправился на железную дорогу, чтобы догнать своих подчиненных в пути. Узнал, что часть дебоширов была снята с поезда, остальные попритихли. Ильюшин провел партийное собрание. На нем высказали нарушителям порядка все сполна…

Сергей Владимирович ехал на платформе. На остановках он быстро обходил состав. Люди целы, техника на месте. Гудок. И поезд идет дальше на юг. В дороге было время подумать о будущем. У авиации оно величественно. А готов ли он к этому? Комиссар сказал, что в Москве открылся институт инженеров Воздушного Флота, куда откомандировывают фронтовиков. Вот бы куда попасть!

До Тифлиса поезд не дошел. Он был остановлен у Навтлуга. Оттуда Ильюшин отправился для доклада в столицу Грузии. Мысленно он прикидывал, как лучше здесь развернуть работу, и собирался уже предложить свой план, но с удивлением узнал от начальника авиации Кавказского фронта, что поезд [17] отправляется обратно на север. И не куда-нибудь, а в Москву, на усиление заново формирующихся частей.