Владимир Высоцкий. По-над пропастью

Вскоре в киногруппе их роман ни для кого не был секретом. Они поселились в одном номере. В свободное время гуляли по городу. В ближайшей забегаловке с восторгом угощались пончиками, которые тамошние кулинары называли «кривыми» и продавали за полцены, как некондицию. В заведении классом повыше, защищая честь дамы сердца, Высоцкий буквально летал по залу, расшвыривая соперников. А восхищенные музыканты ресторанного оркестра стоя аплодировали ему. Победителю схватки и его спутнице был выставлен весьма приличный обед.

«Люду он очень ревновал, — вспоминает Г.Никулин. — К любому. А выражалось все это в том, что он был жесток. Если он видел, что она не так на кого-то посмотрела или не то сказала.» Володя был парень жестковатый, он мог ей и врезать».

Некоторые дамы кинематографическою Питера были убеждены, что Григорий Георгиевич, положивший глаз на Люсю, ретировался, опасаясь молодого и рьяного соперника. «Когда я узнала, что у Люси с Володей роман, — делилась внутрицеховыми сплетнями актриса Людмила Шагалова, — я обалдела: «Что, она не могла себе найти кого-то поприличнее? Ну и видок у него! Настоящая шпана!» Шагалову здорово задела первая встреча с Высоцким, когда он по простоте душевной задал ей, заслуженной (!) артистке, лауреату Сталинской (!) премии, детский вопрос: «А вы уже где-то снимались?..» Это она-то?! Сдержавшись (все-таки профессионал), Шагалова хладнокровно ответила: «Да, в «Молодой гвардии», например». — «О, а я не видел эту картину. А кого вы там играли?» Она онемела. Ей казалось, что не было в стране человека, который бы не знал ее Валерию Борц. А вот Высоцкий не видел, что тут скажешь?.. Дикарь!

Единственное, что подкупило актрису, — его музыкальность: «Как-то вечером мы собрались у него в номере. Что-то отмечали. Пили вино. Высоцкий», вел себя как мальчишка». Когда начинал петь, преображался. Однажды что-то запел на английском языке. Английский-то я немножко знаю, а тут ничего не разобрать, абракадабра какая-то! «Володь, признайся, это же не по-английски». Высоцкий рассмеялся: «Нет, конечно. Но правда ведь похоже?!» — «Очень».

Однако его «английский» репертуар уже потихоньку уходил в прошлое. «Первую свою песню, — рассказывал Владимир Высоцкий, — я написал в Ленинграде. Дело было летом, ехал я в автобусе и увидел впереди себя человека, у которого была распахнута рубаха и на груди была видна татуировка — нарисована была очень красивая женщина, а внизу написано: «Люба, я тебя никогда не забуду!» И мне почему-то захотелось про это написать. Я сделал песню «Татуировка», только вместо «Любы» поставил для рифмы «Валю»:

Люся легко отодвинула в его жизни все. Даже съемки, которых он так ждал, стали делом второстепенным. Хотя и не происходило там ничего выдающегося. Разве что очередной «мордобой». «Режиссер все время говорил, что искусство требует жертв, — рассказывал Высоцкий, — так что я снова был жертвой... Я приставал к кому-то... А меня за это отшвыривал Отар Коберидзе и бил... Человек он восточного темперамента, у него глаз загорался фазу нехорошим огнем. Я смотрю и думаю. «Сейчас убьет, точно...»

А партнер по «поединку» удивлялся другому: «Каждое утро, перед выездом на съемку, он обязательно звонил мне в номер и начинал читать новый стих Закончив, добавлял: «Ну, батя, заслужил я завтрак или нет?» Съемки были тяжелые, ночные, и непроизвольно я задавал вопрос: «Когда же ты успел написать, Володя?» Он начинал хохотать с хрипотцой, прекращая мой восторг: «Я жду тебя в буфете!»... Володе почему-то не нравилось называть меня по отчеству. При всем при том он хотел приблизиться,- желание иметь близкого друга, кому было бы излить горячую свою душу, — тогда он был влюблен!..»

Киногруппа паре Высоцкий — Абрамова покровительствовала. Ефим Копелян проводил влюбленных на свои спектакли в БДТ. Консультант фильма — летчик Спартак Гриневич — прихватывал их с собой, когда летал из Ленинграда в Москву, и прятал Люсю с Володей в кабине экипажа.

Не в силах сдержать чувства и вовсе не желая этого, Высоцкий отбил телеграмму в Москву Толяну Утевскому: «Срочно приезжай. Женюсь на самой красивой актрисе Советского Союза».

Всевидящие доброхоты тоже не дремали. Оперативно донесли Изе «все-все-все»: и про Ленинград, и про съемки, и про Люсю, само собой, тоже. «Задушевная» подруга Грета и вовсе ошеломила: «Абрамова ждет от Высоцкого ребенка! Ты должна знать!» Потом еще кто-то из однокурсников позвонил, порадовал: «Володя всех знакомит со своей новой женой». В расстроенных чувствах Иза, «собрав вещички и закрыв кавычки», покинула берега Дона и укатила осваивать театральные просторы Перми.

Много позже, отвечая на вопрос о причине разрыва с Высоцким, Иза Константиновна кротко говорила: «Честно говоря, я и Сама не знаю. Нет конкретной причины. Расстались, и все. Наверное, это судьба: встретились, какое-то время побыли вместе и пошли дальше, в другую жизнь...»

В редкие минуты откровений виновницей своей скороспелой.  И неудачной женитьбы Высоцкий называл мать, которая, не успев даже толком разглядеть и понять Изу, тут же принялась уговаривать своего непутевого сына остепениться и жениться на такой славной девушке. Возможно. Через десять лет после встречи с Изой из-под пера поэта на бумагу коварно просочились строки:

Скорее всего, молодой человек женился, чтобы избавиться от обидного прозвища «Шванц», стать, наконец, совсем самостоятельным, совсем взрослым, попытаться создать свой дом. Тем более, перед глазами были примеры душевного и прочего благополучия окольцованных друзей с Большого Каретного.

Дальнейшая судьба Изы Высоцкой (эксперименты со сменой фамилий она решила прекратить) в профессиональном смысле вроде бы удалась. До звания «народный артист России» ее бывший супруг так и не дослужился, а вот ей удалось! Для этого, правда, пришлось изрядно помотаться по провинциальным театрам. Чтобы разыскать Изу и развестись для оформления брака с Людмилой Абрамовой, Высоцкий приложил немало усилий. Впрочем, Иза в затянувшейся процедуре развода винила бывшего супруга: «Он все время терял документы...» В будущем Владимиру Семеновичу пришлось усыновлять своих собственных сыновей от Людмилы Абрамовой.

Позже Иза вышла замуж, родила и окончательно осела в нижнетагильской труппе драмтеатра. В Москве бывшие супруги изредка встречались. Пару раз по приглашению Высоцкого бывала на Таганке и на его концертных выступлениях. Когда Владимир Семенович стал уже известен и, по ее понятиям, всемогущ, Иза обратилась к нему за помощью в решении каких-то проблем своего нового мужа. Высоцкий подобной просьбой был обескуражен. Даже не просьбой, а Изой. Точнее — собой.

«Когда мы расстались, — ревновала Иза, — у меня было такое ощущение, что его женщины должны быть очень счастливы. Потому что у него был дар — дарить! Из будней делать праздники, причем органично, естественно. То есть обычный будничный день не мог пройти просто так, обязательно должно было что-нибудь случиться. Вот даже такое: он не мог прийти домой, чего-нибудь не принеся. Это мог быть воздушный шарик, одна мандаринина, одна конфета какая-нибудь — ну, что-нибудь! — ерунда, глупость, но что-то должно быть такое. И это делало день действительно праздничным. И потом, он тоже умел всякие бытовые мелочи: выстиранную рубашку, жареную картошку, стакан чаю — любую мелочь принимать как подарок. От этого хотелось делать еще и еще. Это было приятно...» Был искренен Высоцкий, когда пел: