Григорий Распутин

Может быть, под выражением 'сменяла черное с белым' скрывается обычный взгляд хлыстов на православных, как на 'черный, злой, неверный народ', а на свой 'корабль' как на общество 'белых чистых братьев и сестер'.

'Может быть, – продолжает повторять 'может быть' Березкин, – это единодушие, это дружелюбное отношение между Распутиным и его присными, эта манера называть друг друга ласковыми уменьшительными именами – не что иное, как хлыстовское единодушие, хлыстовская дружба, хлыстовская манера, в ознаменовании соединяющего их 'душевного братства' так именовать друг друга. Может быть, это воздержание от мяса, вина, табака, пения мирских песен – хлыстовское воздержание, в основе которого лежит 5 и 8 заповеди знаменитого Данилы Филипповича'".

Вот на таких «может быть» основано все дело по обвинению в принадлежности Распутина к секте хлыстовства.

Но «может быть», епископ Тобольский, прочитав этот явный оговор, скажет свое веское слово? «Может быть», он возмутится этому навету и накажет виновных? Но в том-то и суть, что инициатива дела идет от него самого, а за его спиной стоят люди из окружения Великого князя Николая Николаевича. <…>… тобольский епископ Антоний не только утверждает это сфабрикованное дело, но и назначает новое расследование, которое поручает противосектантскому миссионеру, уже известному нам Дмитрию Михайловичу Березкину. Последний разворачивает негласное наблюдение за Распутиным, которое будет продолжаться практически всю его оставшуюся жизнь.

Новых фактов, компрометировавших Распутина, Березкин, несмотря на все старания, не нашел. Но и старое сфабрикованное дело опровергнуть, естественно, не захотел. А вокруг этого сфабрикованного дела распускались разные слухи, обраставшие самыми невероятными подробностями. Именно оно лежало в основе всех обвинений Распутина в хлыстовстве».

Итак, вот один взгляд на проблему: старец и хлыстовство. Распутин не хлыст, дело от начала до конца сфабриковано по заказу масона Николая Николаевича. Были и другие точки зрения.

«Дело Распутина (о его хлыстовских радениях) было затребовано из Тобольской консистории, дабы разоблачить его безнравственность и тем обезвредить, но уличающих данных оказалось недостаточно», – вспоминал митрополит Евлогий.

«Из имеющихся в делах канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода сведений, переданных мне секретно директором канцелярии Яцкевичем, несомненно является тот вывод, что Распутин был сектант, причем из наблюдений села Покровского явствует, что он тяготел к хлыстовщине, – оспаривал эту точку зрения начальник Департамента полиции С. П. Белецкий. – Переписка эта своего дальнейшего развития не получила и только повлекла за собой перемену в назначении нового духовенства, которое благодаря влияниям Распутина было хорошо обеспечено, пользовалось его поддержкой и покровительством и считало Распутина предводителем церкви вследствие его забот о благолепии и украшении местного храма, благодаря щедротам и милостям не только его почитательниц, но и дарам августейшей семьи. Таким образом, официально установить несомненную принадлежность Распутина именно в этой секте путем соответствующего расследования на основании фактических и к тому же проверенных данных не удалось, тем более что Распутин был крайне осторожен, никого из своих односельчан не вводил в интимную обстановку своей жизни во время приезда к нему его почитательниц и филерское наблюдение к себе не приближал. Ввиду этого я принужден был, секретно даже от филерского отряда и местной администрации и сельских властей, всецело бывших на стороне Распутина, поселить на постоянное жительство в селе Покровском одного из развитых и опытных агентов и приблизить его к причту. Из донесений этого агента для меня было очевидным уклонение Распутина от исповедания православия и несомненное тяготение его к хлыстовщине, но в несколько своеобразной форме понимания им основ этого учения, применительно к своим порочным наклонностям. Проникнуть несколько глубже в тайны его бани мне в ту пору не удалось, так как этого агента, сумевшего уже заручиться и доверием причта и местной интеллигенции и особым благорасположением Распутина, я должен был <…> немедленно во избежание провала отозвать из Покровского <…> Но познакомившись затем лично с Распутиным и заручившись доверчивым его к себе вниманием, я, продолжая интересоваться духовным мировоззрением Распутина, укрепился в вынесенных мною ранее выводах. Поддерживая в обиходе своей жизни обрядовую сторону православия и безапелляционно высказывая, даже в присутствии иерархов, свое далеко не авторитетное мнение по вопросам догматического характера, Распутин не признавал над своей душою власти той церкви, к которой он себя причислял, вопросами обновления православной церковной жизни, к чему его хотел направить Папков [8], не интересовался, а любил вдаваться в дебри схоластической казуистики; православное духовенство не только не уважал, а позволял себе его третировать, никаких духовных авторитетов не ценил даже среди высшей церковной иерархии, отмежевав себе функции обер-прокурорского надзора, и чувствовал молитвенный экстаз лишь в момент наивысшего удовлетворения своих болезненно порочных наклонностей, что мною и было засвидетельствовано в свою пору в. к. Николаю Николаевичу на основании точно проверенных данных. Мне лично приходилось, бывая на воскресных завтраках-чаях Распутина в ограниченно кругу избранных, слышать своеобразное объяснение им своим неофиткам проявления греховности. Распутин считал, что человек, впитывая в себя грязь и порок, этим путем внедрял в свою телесную оболочку те грехи, с которыми он боролся, и тем самым совершал преображение своей души, омытой этими грехами».

«Появление Распутина было связано с теми тенденциями в русской религиозной жизни, которые в равной мере были присущи и крестьянству, и европейски образованным высшим слоям общества, уходя корнями в историю русского сектантства, – утверждал видный историк церкви И. К. Смолич. – Признание Распутина в высших кругах объяснялось их склонностью к сектантской религиозности. История русского сектантства дает много примеров извращенного, но упорно отстаивавшегося понимания христианского аскетизма <…> Николай II, познакомившийся с Распутиным в 1906 г., видел в нем человека чистой веры. Если сначала он и мог показаться таковым, то впоследствии поведение и речи Распутина о христианском аскетизме обнаружили его принадлежность к секте хлыстов. Широкому распространению этой секты епархиальное начальство, занятое главным образом борьбой с раскольниками, не придавало, к сожалению, особого значения. В кружке, сложившемся вокруг Распутина, элементы хлыстовства проявлялись очень отчетливо. Для столицы в этом не было ничего нового. В начале XIX в., в период мистицизма, равно как и позже, болезненная религиозность хлыстов находила себе много приверженцев среди аристократии, поэтому почва для появления Распутина в высшем обществе была уже подготовлена. Подобно хлыстам XVIII в., он умел воздействовать на представителей белого и черного духовенства и находить опору в церковных кругах».

Наконец, в самом последнем на сегодняшний день заключении – приложении к докладу митрополита Ювеналия на архиерейском соборе, состоявшемся осенью 2004 года, говорится следующее: «Дело об обвинении Г. Распутина в хлыстовстве, хранящееся в Тобольском филиале Государственного архива Тюменской области, основательно не исследовалось, хотя пространные выдержки из него приведены в книге О. А. Платонова. Стремясь „реабилитировать“ Г. Распутина, О. А. Платонов, не являющийся, кстати, специалистом по истории русского сектантства, характеризует это дело как „сфабрикованное“. Между тем даже приведенные им выписки, в том числе показания священников слободы Покровской, свидетельствуют о том, что вопрос о близости Г. Распутина к сектантству гораздо сложнее, нежели кажется автору, и во всяком случае нуждается еще в специальном и компетентном анализе».