Маркус Вольф

«Постепенно Вальтер Ульбрихт выходил в „вожди“ и пытался поучать всех всему, — вспоминал Владимир Семенов. — Я обратил внимание товарища Сталина на минусы в поведении Ульбрихта. Сталин согласился в частностях, но отметил преданность Ульбрихта».

В Восточной Германии существовала конкуренция между коммунистами, которые в нацистские времена сидели в концлагерях, и коммунистами, которые прибыли вместе с Вальтером Ульбрихтом из Советского Союза. Став руководителем партии, Ульбрихт расставлял на ключевые посты тех, кого знал по эмиграции, «местных» вытеснял из аппарата. Маркус Вольф был своим для генерального секретаря.

Маркус приехал в Германию с советским паспортом. После образования ГДР он отказался от советского гражданства и получил немецкие документы. Он рассчитывал поехать в Москву корреспондентом радио — Фридрих Вольф в феврале 1947 года писал об этом Всеволоду Вишневскому. А в начале ноября 1949 года Маркус неожиданно вернулся в Москву — в качестве советника только что открывшегося посольства ГДР.

Он вырос в советской столице, свободно говорил по-русски, был сыном знаменитого отца, и его ценило партийное руководство. Этого было достаточно. Отсутствие дипломатического опыта значения не имело. Посольскую резиденцию устроили в гостинице «Метрополь». Вольф получил служебный кабинет и жилую комнату с огромной кроватью под балдахином.

Седьмого ноября 1949 года во время парада на Красной площади Маркус Вольф удостоился высокой чести стоять на трибуне Мавзолея вместе с высшими советскими руководителями и немногочисленными посланцами братских социалистических стран.

В феврале 1950 года, заменяя посла, он пришел на прием, устроенный в парадном зале гостиницы «Метрополь» в честь приехавшего в Советский Союз вождя китайских коммунистов Мао Цзэдуна.

«Гул голосов в зале внезапно стих, — вспоминал Маркус Вольф. — Я обернулся и увидел Сталина. Меня поразил его маленький рост. Такой же неожиданностью оказалась для меня его лысина, похожая на тонзуру. И то и другое разительно противоречило образу „вождя“, который создавался в фильмах и на картинах».

Вольф во все глаза разглядывал Сталина и Мао Цзэдуна: «На последовавшем затем ужине я пытался запомнить каждое слово этих полубогов».

Дипломатия становилась семейной профессией. Драматург Фридрих Вольф неожиданно отправился послом в Польшу. Его жена Эльза 20 ноября 1950 года писала из Варшавы старой подруге: «Уже девять месяцев мы живем в Варшаве. Вольф очень много работает, сотрудников не хватает… Мои мальчики в Москве. Миша перевез туда и семью (его сыну четыре года, дочке — год)… Эмма теперь учится в университете, заочно изучает русский язык и литературу. У них большая квартира, очень ненадежная домработница. С Кони я созваниваюсь каждую неделю. Он с большим желанием учится на втором курсе Института кинематографии».

В отличие от Маркуса Конрад Вольф не пожелал работать в аппарате. Он даже не хотел оставаться на немецкой земле. Плохо себя чувствовал среди немцев, которые не понимали своей вины. В декабре 1946 года Кони демобилизовался в звании старшего лейтенанта. Работал в Доме культуры СССР в Берлине. Окончил вечернюю школу для советских военных в Карлсхорсте, где разместился штаб оккупационной администрации, и получил аттестат зрелости, необходимый для поступления в высшее учебное заведение. Отослал документы во ВГИК на режиссерское отделение. Он мечтал учиться и добился своего. В 1949 году он был принят на курс Сергея Аполлинариевича Герасимова.

«Как у тебя дела, Кони? — писал ему отец из Берлина. — Как сдал экзамены? Через три-четыре года я на тебя рассчитываю всерьез. А до тех пор надеюсь передать дипломатический скипетр в руки что помоложе и вернуться к своим привычным занятиям. Дела в нашем кинематографе и театре требуют полного пересмотра».

Сердечная улыбка и лоб мыслителя — таким Конрада запомнили московские друзья.

«Среди новичков был и немец Кони, — вспоминал годы во ВГИКе один болгарский кинематографист. — Я сказал — немец, да тогда он был более русским, чем немецким парнем, этот гвардии старший лейтенант Конрад Фридрихович Вольф… Сам Кони еще не знал, кто он — русский или немец, обрусевший немец или онемеченный русский… Мы имели счастье прикоснуться к великому Эйзенштейну и, увы, вскоре склониться у его гроба. Мы с опьянением слушали блистательного Михаила Ильича Ромма… Я не стану перечислять великую плеяду вгиковских мастеров и незабываемых учителей, тогдашних повелителей нашей будущей судьбы».

Первый фильм Конрад Вольф снял по роману Эммануила Генриховича Казакевича «Весна на Одере», удостоенному Сталинской премии. С автором повести они были знакомы по службе в 47-й армии. Казакевич из-за сильной близорукости был признан негодным к военной службе. Но он ушел в народное ополчение и всю войну служил в разведке. Получил четыре ордена, написал пронзительную повесть «Звезда», дважды экранизированную.

«Весна на Одере» — не лучшее произведение Казакевича. Вообще-то книга писалась о Георгии Константиновиче Жукове. Когда рукопись была готова, маршал оказался в опале, и автору пришлось переписать многие страницы. Главный герой из командующего фронтом превратился в политработника, члена военного совета. Но именно этот роман удостоился Сталинской премии.

В 1958 году Конрад Вольф уже на берлинской студии ДЕФА снял очень достойный фильм «Звезды», в котором впервые в кинематографе социалистических стран рассказал о холокосте. Он получил за эту ленту Гран-при Каннского кинофестиваля. Фильм поведал о трагической истории македонских евреев. В 1943 году их депортировали из Пиринской Македонии и передали немцам, они были уничтожены в Треблинке.

«В первый раз я увидел Конрада Вольфа во ВГИКе, в актовом зале, в 1959-м, когда привезли фильм „Звезды“, — вспоминал директор Государственного центрального музея кино Наум Клейман. — Был полный зал. Сегодня этот фильм кажется чуть более наивным, чем тогда. Я слышал однажды, что Вольф привнес русскую душевность в немецкий кинематограф… Смешно говорить о нации Гельдерлина и Гофмана, что у нее не было понятия души. Но от нас у Конрада Вольфа особая лирическая интонация, которая, может быть, была присуща советскому кино тридцатых годов».

Сводная сестра Маркуса и Конрада несколько лет провела в ссылке. Эльза Вольф писала подруге и о печальной судьбе дочери ее мужа от другой женщины: «Ленушка живет теперь совершенно самостоятельно в Караганде. В прошлом году ее послали к матери. Она работает на заводе чертежницей и заканчивает одновременно 10-й класс. Судьба обошлась с ней довольно жестоко: она неожиданно была вырвана из спокойной жизни у Лавреневых, частично по собственной вине. Но я думаю, это пойдет ей на пользу и она еще станет полезным человеком. Кони с ней переписывается, она к нему очень привязана. Мы помогаем ей, сколько можем».

Судьба юной девушки действительно сложилась удачно. После смерти Сталина все нелепые обвинения с ее матери были сняты. Она смогла вернуться в Москву. Лена вышла замуж за преуспевающего журналиста-международника Владимира Александровича Симонова, который стал собственным корреспондентом агентства печати «Новости» и «Литературной газеты» в Англии и Соединенных Штатах. Пройдут годы, и ситуация радикально изменится. Не Маркус Вольф станет помогать сводной сестре, а она ему. В ее доме в Москве бывший начальник разведки ГДР найдет убежище. Но об этом расскажем позднее.

Пост в столице Советского Союза был знаком высокого доверия и залогом успешной карьеры. Но вся дипломатическая служба Маркуса Вольфа уместилась всего в полтора года. И он никогда не жалел, что так быстро расстался с дипломатией. Новое дело придется ему по душе.

НЕОЖИДАННОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

В августе 1951 года советника посольства Маркуса Вольфа вызвал в Берлин его начальник — кандидат в члены политбюро и статс-секретарь Министерства иностранных дел ГДР Антон Аккерман. Между ними состоялся доверительный разговор — естественно, вне стен министерского кабинета. Антон Аккерман сообщил молодому человеку, что он создает внешнеполитическую разведку и Вольфу оказано высокое доверие. Ему предстоит перейти из дипломатов в разведчики. Почему Вольф? Аккерман хорошо его знал еще с московских времен, потому что по распределению обязанностей между членами политбюро курировал радиовещание.