Рюрик

Между тем находки некоторых археологических памятников присутствия норманнов на Руси (такие, как рунические надписи) были тогда еще весьма незначительны, что вызывало недоумение одного из основателей отечественной скандинавистики профессора Петербургского университета Федора Александровича Брауна (1862–1942, с 1920 года — в эмиграции, где стал профессором Лейпцигского университета). Кстати, именно он ввел в научный оборот первую скандинавскую руническую надпись, найденную на территории Древней Руси, — знаменитый мемориальный камень с острова Березань в устье Днепра, обнаруженный в 1905 году (надпись на нем датируется второй половиной XI века). Уже в эмиграции Браун опубликовал одну из лучших своих работ «Варяги и Русь» (Беседа. 1925, № 6/7). Ученики и последователи Брауна внесли существенный вклад в исследование русско-скандинавских отношений начальной поры. Так, Карл Федорович Тиандер (1873–1938), профессор Петербургского университета, в своих «Датско-русских исследованиях» (1915) собрал значительный свод сказаний о приходе братьев со своим племенем на новую землю — близких по содержанию летописной легенде, в разных культурных традициях. На основе их сопоставления он выявил определенную общность мотивов и причислил рассказ «Повести временных лет» о варяжских князьях к типу «переселенческих сказаний». Тот же мотив, по его мнению, нашел отражение и в некоторых других летописных известиях (о Кие и его братьях, об Аскольде и Дире). А выдающийся скандинавист Елена Александровна Рыдзевская (1890–1941, умерла в блокадном Ленинграде) провела масштабное сопоставление преданий «Повести» с мотивами скандинавских саг — это исследование было опубликовано спустя три десятилетия после ее смерти [89].

Подобные научные разыскания продолжались русскими историками и в эмиграции. Существенное значение имеют, например, статья Владимира Алексеевича Мошина (1894–1987) «Варяго-русский вопрос», опубликованная в Праге в 1931 году, автор которой дает подробнейший разбор истории изучения этой темы, классифицируя все гипотезы, и работа Александра Львовича Погодина (1872–1947) «Варяги и Русь», увидевшая свет в седьмом выпуске «Записок Русского научного института в Белграде» в 1932 году. В 1934 году в датском Орхусе была опубликована известная книга датского ученого Адольфа Стендер-Петерсена (1893–1963) «Die Varagersage als Quelle der altrussischen Chronik» («Варяжская сага как источник древнерусской летописи»). Самого Стендер-Петерсена в советские годы причисляли к реакционным норманистам. Главным его «прегрешением» было то, что он высказал предположение о скандинавских источниках летописных сказаний о первых русских князьях.

Наконец, явлением зарубежной исторической науки, причем науки русской эмиграции, стала серия книг Георгия Владимировича Вернадского (1887–1973), сына великого ученого Владимира Ивановича Вернадского. Вернадский-младший после революции эмигрировал и стал профессором русской истории Йельского университета. Свой взгляд на древнюю русскую историю он изложил в книгах «Ancient Russia» («Древняя Русь») (1943), которая стала первой книгой многотомного проекта «История России», и «The Origins of Russia» («Истоки Руси») (1959) [90]. Теория Вернадского отличалась своеобразием. В книге «Древняя Русь» он нарисовал широкую картину истории народов, населявших территорию будущей Руси, с древнейших времен. По его предположению, название «рос/русь» произошло из иранских языков. В этом отношении Вернадский как бы развивал идеи Ломоносова и отчасти Гедеонова (приводя примеры древних названий рек с тем же корнем). «Сарматские племена аорсы и роксоланы распространились уже во втором веке до н. э. по территории Волги, Дона, Донца, Днепра. Имена этих племен могут быть выведены из иранских слов ors или uors ("белый") и rukhs ("светлый"). Возможно, некоторые реки в районе распространения этих племен должны были стать известны под племенными именами поселенцев. Однако возможность двойного происхождения этих имен не следует упускать из виду. Иранское племенное имя могло быть рационализировано местными славянами с помощью их собственного языка (рос от росб)».

Вернадский полагал, что в IV–VII веках в приазовских землях существовал симбиоз славян (антов) и иранцев (алан), общим наименованием которых было «асы». «Некоторые из асских кланов, а среди них и те, что жили в Приазовье, были известны, по крайней мере, с IV века как рухс-асы ("светлые асы"), или роксоланы, или рокасы (рогасы)… Таким образом, росы (русь, рось), чье имя по прошествии времени было присвоено пришельцам из Скандинавии, первоначально были ирано-славянским племенем». Уже в первой половине VIII века началось проникновение на территорию будущей Руси скандинавов (норманнов), называвшихся на Руси варягами. При этом первой волной скандинавского потока были шведы. По мнению Вернадского, они довольно быстро добрались до Дона и Азовского моря, где, установив контроль над рухс-асами, приняли их имя. Отсюда якобы происходит название «асы» (верховные божества) в скандинавской мифологии, прародина которых, по сообщениям «Саги об Инглингах» и «Младшей Эдды», записанных в начале XIII века, находилась в Азии, к востоку от Дона. Главный город в этой земле назывался Асгард, и оттуда асы переселились в Скандинавию. Так скандинавские мифологические представления (хотя на самом деле сопоставление асов с Азией носит явно вторичный, искусственный характер [91]), по мысли Вернадского, оказались отражающими далекую историческую действительность. По его мнению, в конце 730-х годов в Приазовье сформировался Русский каганат, ведущая роль в котором поначалу принадлежала норманнам: «Отряд шведов, контролировавший местные племена асов и рухс-асов (русь), видимо, не был многочисленным, и постепенно шведы не только смешались со своими вассалами, но и приняли их название и сами стали известны сначала как асы, а затем как русь». Позже, на рубеже VIII–IX веков, земли Русского каганата попали под власть хазар и мадьяр (угров), что отразилось, в частности, в именах легендарных основателей Киева.

Следующая волна варягов, пришедших с Рюриком, состояла из датчан (данов). Русь «Повести временных лет» следует, по мысли Вернадского, идентифицировать с датчанами, что подтверждается и возможностью отождествления летописного Рюрика с ютландским конунгом Рориком, имевшим владения во Фрисландии (об этом отождествлении см. далее). Название «русь» применительно к Рюрику и его соплеменникам Вернадский выводит из топонима «Рустринген»: так называлась область, бывшая леном Рюрика. Таким образом, существовало две Руси — «старая шведская русь Русского каганата и новая фрисландская русь Рюрика» [92]. Затем Олег, представитель третьего потока скандинавов, уже норвежцев, объединил Северную и Южную Русь в одно государство.

Эта теория, которая совмещала целый ряд историографических версий — и иранское происхождение «руси», и роксолан, и Русский каганат в Приазовье, и скандинавских асов, и хазарские имена основателей Киева, и норманнов-варягов, и Рорика Фрисландского, — высказанных ранее разными учеными, начиная с XVIII века выглядит столь же остроумной, сколь и неправдоподобной. Не говоря уже об искусственности многих лингвистических построений, следует признать, что никаких данных о проникновении скандинавов на юг Руси в VIII веке не имеется. Столь же сомнительны и попытки объяснить происхождение наименований «русь» и «асы» от роксолан, Азии и тем более Рустрингена. Иранское влияние на древнерусскую культуру действительно нельзя недооценивать, однако прямую связь между древнерусской Русью и сарматскими племенами Причерноморья установить затруднительно. Всё это делает теорию Вернадского, хотя и чрезвычайно заманчивую, маловероятной. Тем не менее отдельные ее положения не лишены оснований. Стоит ли говорить, что труды Вернадского, где, помимо скандинавского влияния на раннюю историю Руси (да еще и с начала VIII века!), признается также влияние иранское, хазарское и мадьярское, вызвали крайне негативную реакцию у советских историков.