Как изгибали сталь. Часть 1 (СИ)

Строевая подготовка - это основа военной выправки и выработки умения управления подразделением в движении. Строевая подготовка вспоминается со смешанным чувством, но когда начинаешь становиться настоящим военным и выполнять строевые приёмы как нечто само собой разумеющееся, то о трудностях забываешь.

Пару слов об отдании воинской чести. В последнее время начинаешь замечать, что этим манкируют военнослужащие всех званий и всех родов войск. Два офицера с разным цветом просветов на погонах проходят мимо друг друга, даже не глядя на встречного. Два разнопланетянина. Это верный признак деградации армии.

Гражданские люди тоже должны иметь право отдавать воинскую честь, будучи в цивильной одежде и без головного убора (как говорят, с "пустой" головой).

Структура, неспособная к совершенствованию, мертва или уже в состоянии окаменения. Почему-то в других странах, каждый, кто имеет отношение к армии, в форме он или не в форме, в головном уборе или без него, становится по стойке "смирно" и рукой отдаёт честь. Он уважает свою армию и показывает своё отношение к ней воинским приветствием, как бы говоря: мы с тобой одной крови! Если уж мы ввели у себя американизированную форму одежды, то нужно перенимать всё полезное у армии, которая в течение десятилетий была для нас противником номер один, в том числе в вопросе воинских ритуалов.

Особо отмечу курс медицинской подготовки, который вёл начальник медицинской службы училища, пожилой грузный подполковник с польской фамилией. Мы узнали, какие существуют заболевания, как их лечат, какие медицинские препараты совместимы и какие несовместимы при одновременном употреблении, как ставить уколы, как делить ягодицы на четверти для постановки уколов, как делать повязки, как спасать людей при отсутствии квалифицированных медиков. Он же дал нам азы профилактики древних заболеваний, вызываемых непростыми взаимоотношениями между мужчинами и женщинами. Говорят, что один из его учеников сам делал операцию аппендицита солдату, слушая наставления по радиостанции от врача, болтавшегося в шторм на корабле в нескольких милях от берега.

Новым веянием реформы стало распространение суждения о том, что будущие офицеры должны полностью пройти все ступени службы, чтобы знать умонастроения солдат (очень созвучно с китайской Великой культурной революцией, которая говорила, что каждый маршал, генерал и офицер должен ежегодно месяц служить солдатом, чтобы не забывать военной службы). Постепенно исчезли миловидные официантки из курсантской столовой, стало уменьшаться количество приборов на столе. Главное отличие русских от других наций в том, что русские могут множество изысканных блюд подряд съесть одной и той же ложкой. На кухне стали работать курсанты, впитывая в себя то самое худшее, что в последующем формировало их отношение и к солдату, и к окружающим людям.

Нас, старшекурсников, воспитывали немного не в этом стиле и пищеблок нам знаком как организаторам приготовления пищи, уборки и поддержания санитарного состояния. Это не продувание макарон, а контроль над тем, чтобы продувателей не было.

Командирские качества будущих офицеров-пограничников проверялись во время войсковых стажировок на государственной границе после второго и третьего курсов. На первой в должности командира отделения, на второй - в офицерской должности.

Столкновение с реальной жизнью границы у большинства курсантов укрепляло желание стать офицером и влиться в офицерский корпус пограничных отрядов. Непосредственное общение с будущими подчинёнными позволяло глубже узнать быт солдат и пути его улучшения как снизу, так и сверху.

Первая стажировка самая знаменательная и запоминающаяся на всю жизнь. Стажироваться пришлось в Средней Азии при сорокоградусной жаре. Резкая смена климата для молодого организма проходит практически бесследно. Я, вероятно, простыл во время ночного бдения в открытом со всех сторон тамбуре вагона в компании однокурсников и студенток одного из ВУЗов, едущих в строительный отряд.

Утром, уже в пограничном отряде, располагавшемся в двухстах метрах от железнодорожной станции, я почувствовал боль в левой части грудной клетки и сильную боль при вдохе. Обратился в санитарную часть, где немолодой врач из представителей местной интеллигенции прослушал меня с помощью стетофонендоскопа, постучал пальцами по спине, по рёбрам, посчитал пульс и сказал, что я абсолютно здоров, но, вероятно симулирую боль, чтобы не ехать на пограничную заставу. Для меня это было равносильно тому, что меня не выпускают в первый долгожданный самостоятельный полёт на самолёте по причине симуляции. Когда я надел гимнастёрку, врач посмотрел на мои курсантские погоны, хромовые сапожки и извинился за свои слова, поставив диагноз межрёберная невралгия, дал лекарства и через два часа я уже пылил в кабине старенького "газика" на определённую для меня заставу.

Позже я узнал, что у врача были основания говорить так. Не все солдаты хотят служить на пограничных заставах, предпочитая отсидеться в ядре отряда, где служба намного спокойнее. Уже офицером мне пришлось прочитать письмо одного из "ветеранов" пограничных войск, который писал письмо своему сыну, находящемуся на учебном пункте: "Сынок, не лезь на границу, послушай старого пограничника, пусть другие морозят свои яйца в дозорах и секретах. Скажись больным и прояви какие-нибудь способности, чтобы тебя замполит или врач какой заметил. Оставят в отряде, будешь служить как человек. А на гражданке никто не будет проверять, что ты на границе не был. Зелёные погоны они всех равняют в пограничников".

На заставе встретили приветливо. Командиры отделений отнеслись ко мне несколько скептически: им всем по двадцать лет, а мне только-только восемнадцать исполнилось. Они в эти годы только на службу призвались, а я уже год прослужил и приехал командиром отделения. Хотя и рядовой, но погоны-то не солдатские, и к начальнику заставы вхож без особых для всех церемоний. По этим причинам и началась негласная проверка нового командира отделения личным составом заставы.

Когда я на лошади с заставы выехать не мог, это мне в минус было засчитано. В плюсах был по стрельбе, по физической подготовке, по знанию уставов, по методике проведения занятий по боевой подготовке, политинформациям и политзанятиям, следовой подготовке, и, самое главное, не отстал от командира второго отделения, который "тащил" меня по границе.

Протащить по границе - через это проходят все от курсанта до офицера. Этот этап проверки заключается в том, что пеший дозор должен пройти фланг участка протяжённостью десять километров за два с половиной часа, а он проходит десять километров за два часа. Это не ерунда. Кто не ходил на большие расстояния, тот это представить не может. Я протопал след в след за старшим пограничного наряда десять километров. Тридцать минут на наблюдение и прослушивание местности и снова десять километров.

К воротам на пограничную заставу мы прибыли на тридцать минут раньше назначенного приказом времени. Здесь я сделал разбор организации службы пограничного наряда, благо мы оба командиры отделений. Отметил, что по пути движения мы должны были сделать не менее двух остановок для организации прослушивания местности и наблюдения (приборы ночного видения тогда были редкостью). Но, так как я, вероятно, должен был показать, как умею ходить по границе, то будем считать, никаких отступлений от приказа на охрану границы нами допущено не было. Начальнику заставы я тоже ничего не говорил, хотя он регулярно заслушивал меня о ходе выполнения плана стажировки.

Через три года в этом же пограничном отряде меня, молодого офицера, "потащили" по горам в скрытый наблюдательный пункт. Курсант первого курса - это не выпускник училища. Я шёл по узкой тропе сзади и подгонял "тащившего" меня сержанта. Устал я изрядно. А сержант был готов. Я же по прибытию на наблюдательный пункт сразу закурил (хотя во рту было как после обработки грубой наждачной бумагой) и приступил к наблюдению за охраняемым участком. Обратно я уже шёл впереди, не торопясь, расспрашивая об условиях службы на данной пограничной заставе. В следующие приезды на пограничную заставу именно этот сержант вызывался идти со мной на службу.