Крёстный тесть

В Аргентине, когда был обьявлен дефолт, долгов было 128 млрд. долларов США, а ВВП 256 млрд. долларов США или 50 % от ВВП. На Украине долгов 111 млрд. долларов США и ВВП — 333 млрд. долларов США или 33 % ВВП, и ей предсказывают дефолт. Но у нас в Казахстане внешних долгов более 105,5 млрд. долларов США, а ВВП около 135 млрд. долларов США или 80 % ВВП, и вроде дефолт не предвидится. Так ли это на самом деле? Покажет время.

Что нам делать с Астаной?

Конечно, столицу нужно возвращать. Страна должна управляться из ее интеллектуального центра, а не из отстроенных в степи люксовых башен. Если рассматривать власть как раздачу национальных ресурсов и сбор дани, тогда подходят и астанинские укрепления. Если руководство — это просто отдача распоряжений послушной безголосой массе, то это можно делать на манер Чаушеску, воздвигшего себе крепость посреди нищего Бухареста (аналогия невеселая, но что поделаешь).

Но если власть — это ответственность за управление страной, возложенная гражанами на избранных ими руководителей, тогда крепости не годятся. Если цель власти — не личное обогащение, а приумножение национальных богатств, модернизация экономики, развитие системы социальной защиты, поддержание и развитие инфраструктуры и так далее, и так далее, то центр управления должен располагаться в настоящей столице.

Это в Германии можно перевезти Hauptstadt в любую деревню, потому что вся страна охвачена одинаковой инфраструктурой — повсюду есть широкополосный Интернет, проложены дороги, каждый час ходят поезда. Переезд не означает для чиновника переселения на другую планету.

У нас же отсутствие такой структуры умножается на расстояния. В итоге наши коридоры власти начинают напоминать детский сад или инкубатор — средний возраст работников опустился уже годам к двадцати пяти. Потому что свежий выпускник института легче согласится паковать чемоданы, чем сорокалетний специалист. Да и выпускник сначала проверит все вакансии в частных компаниях, включая сотни западных представительств, и только потом отправится на государственную службу.

А для государственного управления молодость — это не всегда главное из качеств. Еще ценится опыт, который можно приобрести только за долгие годы кропотливой работы в избранной сфере — за пределами правительственного комплекса.

Осталось ли в Алма — Ате место для правительства? А куда оно могло исчезнуть? Еще двадцать лет назад коммунистическая партия успешно управляла Казахстаном из этого города. Хватало места и для Центрального комитета, и для всех министерств, и Верховный совет с обкомом помещались, и вдобавок комсомол сидел.

А коммунистов можно было обвинять в чем угодно, но страной управлять они умели. Все было у них под контролем, все распланировано. И если сегодняшний аппарат управления не может уместиться на старых площадях, значит, он просто раздут.

В отличие от египетских пирамид, наши новостройки не привлекут туристов со всего мира. Этим строениям нужно найти более утилитарное применение.

Мы можем превратить Астану в современный университетский город.

Чтобы развиваться дальше как нация и как государство, мы должны поднимать из руин науку и образование. Академии наук в Казахстане не существует — ее разогнали. Причем не только ради того, чтобы отдать комплекс зданий в самом центре Алма — Аты частному вузу президента Назарбаева, под звучным названием Казахско — Британский Технический Университет под патронажем средней дочери Динары Кулибаевой. Эта недвижимость, конечно, была лакомым куском, но еще одна причина уничтожения Академии — отношение к ученым.

Просто наш президент не чувствует себя комфортно в интеллектуальной среде. Не потому, что сложно разговор поддерживать, а потому что видит в ней потенциальный источник якобинских настроений. Институты и научные центры всегда имеют повышенный естественный фон свободомыслия: так уж получилось, что образованного человека сложнее загнать в ярмо.

Советские лидеры справлялись с этой проблемой мудрее. Они просто закачивали в систему образования и науки огромные массивы марксистского балласта и промывали мозги каждого студента историей КПСС. В большинстве случаев срабатывало. При этом не приходилось разгонять фундаментальные науки и сажать на голодный паек университеты. И средний уровень советского образования не то что не уступал европейскому, а во многих случаях опережал его.

В независимом Казахстане с проблемой свободомыслия справились проще — методом ликвидации его источников. Но каковы бы ни были причины, результат уже очевиден: нынешняя система отечественного образования не способна обеспечить страну высококвалифицированными кадрами; экономика растет только за счет нефтяных вливаний, мы по–прежнему не способны развивать конкурентоспособные высокотехнологичные направления.

Если мы по каким–топричинам лишимся нефтяных поступлений (например, рыночная цена упадет ниже себестоимости), страна быстро погрузится во мрак. На самом деле мы не преодолели экономический кризис, мы просто перепрыгнули его на волне высоких цен на наше сырье. Мы распродаем национальные богатства и живем за счет будущих поколений. До 2030 года еще далеко, а потом — хоть потоп. Но это темы отдельных глав, нам же пора возвращаться в нашу дорогую Астану.

Те огромные площади, которые высвободятся в бывшей столице после возвращения властных институтов на родину в Алма — Ату, должны сослужить нации добрую службу. Они могут стать инкубатором отечественной науки и образования.

Современная наука развивается в университетах, это правда. Помните, именно этот аргумент приводила нам официальная пропаганда, когда ликвидировали Академию. Лукавство заключалось в том, что для этого требуются университеты совсем другого типа, чем те, которыми мы располагаем.

Если взять педагогический институт и гордо переименовать его в университет, качество образования от этого не изменится — он так и останется институтом. Так мы наплодили массу бумажных «высших учебных заведений», но эти названия никого не обманывают.

Современный университет — это научно–учебный конгломерат. Это лаборатории, библиотеки, аудитории и исследовательские центры, собранные в одном месте. Это десятки миллионов долларов, которые тратятся на научные проекты, в том числе те, что не имеют практического значения.

Но такие конгломераты требуют не только денег — им нужно пространство, нужны корпуса, кампусы и исследовательские площадки. Вот их как раз и может предоставить освободившаяся от бремени власти Астана.

Здесь поместится Большой Казахский Университет, который мы должны создать. Это будет единый научно–образовательный центр международного значения. Здесь должны быть собраны все науки — от медицины до космических исследований, от истории до экономики. Здесь будут получать образование студенты не только со всего Казахстана, но также из–за его пределов — из Сибири, Центральной Азии и Китая, прежде всего.

Нужен ли нам такой проект?

Это зависит от наших амбиций. Если мы согласны окончательно занять место в задних вагонах цивилизации, довольствуясь копейками, которые мы выручаем за продажу наших богатств, то можно жить и с потешным «университетом имени Льва Гумилева». Если нам достаточно нашего нищенского — по мировым меркам — национального бюджета, то можно все оставить как есть, в сфере науки в том числе. Если нас устраивает перспектива, что абсолютное большинство наших детей не сможет получить образования мирового уровня в Казахстане, то можно молчать и дальше.

Но, может быть, у нас будут другие планы. Возможно, мы захотим, чтобы образование было для наших детей не роскошью, а обязанностью. Может быть, нам надоест роль продавцов воздуха, и мы займемся собственной индустрией.

Вот в этом случае Большой Казахский Университет будет нам необходим.

Можем ли мы поднять такой проект?

Конечно, можем. Для этого требуются амбиции, деньги и грамотное управление. Представим, что амбиции вернуться в число образованных стран у нас появились. Где мы возьмем деньги? В бюджете.