Основатели США: исторические портреты

Пожалуй, наиболее существенные изменения претерпела трактовка Джефферсоном и другими американскими просветителями права на революцию и ниспровержение неугодного правительства, провозглашенное в Декларации независимости. По мере утверждения в стране республиканского строя они приходят к выводу, что право на революцию исчерпало себя в США и сохраняет значение только в государствах, где еще не установилось господство представительных форм правления. В законченном виде эта точка зрения была впервые выражена не Джефферсоном, а Пейном в 1786 г. в «Исследовании о правительстве, банке и бумажных деньгах». Она основана на отождествлении республиканского строя вообще, а в США в особенности с народовластием. Поскольку, рассуждает Пейн, республиканское устройство означает реализацию принципа народного суверенитета, постольку сохранение в нем права на революцию тождественно закреплению за массами права на свержение народовластия [94].

Переосмысление доктрины революционного расторжения устаревшего общественного договора Джефферсоном прослеживается впервые в 1783 г. Отстаиваемый им в письме к Э. Рандольфу тезис о том, что никакой общественный договор не может быть аннулирован полностью, что заменяться после тщательного рассмотрения могут только отдельные его части, воспринимается как охранная грамота конституциям независимых североамериканских штатов [95]. В 1787 г. во время выработки федеральной конституции Джефферсон объявляет США единственной страной в мире, которая имеет возможность пересмотреть, обновить свой общественный договор, не прибегая к силе оружия, с помощью исключительно законных средств [96].

Джефферсон не исключал вообще возможности вооруженного выступления народных масс в США. Более того, после восстания Даниэля Шейса, которое определенным образом стимулировало развитие демократических сторон его мировоззрения, которые начали было ослабевать на исходе революции, Джефферсон обосновывает в конце 1786–1787 г. концепцию целесообразности периодических народных восстаний. Вопреки мнению его наиболее известного биографа Д. Малоне о том, что Джефферсон «никогда не защищал действия бунтовщиков в Массачусетсе» [97], просветитель более чем в десяти письмах высказал сочувствие восставшим и трудному экономическому положению фермерства вообще. На основе анализа опыта восстания Шейса он приходит к следующим важным обобщениям: возможность вооруженной защиты народом США своих прав является показателем демократизма политической системы, а не ее слабости; в конфликте народ — правители всегда прав народ и его восстания помогают выявить и устранить злоупотребления властей; периодические восстания народа «угодны богу и природе» и должны повторяться каждые 20 лет с тем, чтобы очищать тело государства от скверны злоупотреблений [98].

Демократическое звучание этих выводов американского просветителя несомненно. А последний среди них — о целесообразности периодических восстаний народа — приравнивается в литературе к доктрине о праве на революцию, т. е. отождествляется с знаменитой концепцией Декларации независимости [99]. В действительности же право на революцию — ниспровержение неугодного правительства и замену его новой властью — присутствует только в декларации. Цели же периодических вооруженных выступлений в США после провозглашения независимости Джефферсон ограничивал лишь выявлением и устранением ошибок правительства. Эти «маленькие бунты», по терминологии просветителя, являлись для него скорее формой проявления «прямой демократии» в рамках сложившегося буржуазно-республиканского устройства в США, которая должна была существовать рядом с представительной демократией и корректировать ее отступления от принципов народного суверенитета. Таким образом, абстрактное право на революцию в действительности сводилось Джефферсоном к праву на буржуазно-демократическую революцию. Ни он, ни Пейн не предполагали возможности новой революции в США после установления буржуазной республики.

Джефферсон и Пейн не считали, что принятые в период Американской революции конституции штатов и федерации не будут никогда отменены. Напротив, в подходе к этому вопросу они до конца жизни были верны идее о праве каждого поколения людей перезаключат! общественный договор. В наиболее завершенном виде она выступает у Пейна в «Правах человека». «Ни одно поколение, — доказывал он, — не имеет права собственности на другое». Мертвые не располагают никакими правами, их права и договорное выражение этих прав — конституция должны исчезнуть вместе с ними. Идентичные мысли были высказаны в это же время и Джефферсоном. Порой их суждения совпадают почти дословно: «мир принадлежит живущему поколению», «творец создал землю для живых, а не для мертвых» — фразы Джефферсона; «всегда следует заботиться о живых, а не о мертвых» — слова Пейна. В 1824 г. Джефферсон писал, что конституции штатов должны пересматриваться каждые 19 лет, соответственно частоте смены поколений в то время. Но все же и Джефферсон, и Пейн не допускают мысли о возможности насильственных революционных способов перезаключения общественного договора и смены государств венной власти в США [100].

Изменение отношения американских демократов к доктрине права на революцию в ходе войны за независимость и образования США можно объяснить только одним — идеализацией буржуазно-демократических принципов политической системы, получивших развитие после 1776 г. При оценке этой идеализации, как и всех других заблуждений и «ошибок» американских демократов, нельзя, однако, абстрагироваться от исторических условий, в которых совершалась революция 1776 г. Буржуазная политическая система в США, как и социально-экономический фундамент капитализма, находилась тогда в стадии становления и прогрессивного развития. Внутренний механизм буржуазной демократии, скрывающий ее лицемерие и пороки, еще не выявился в сколь-либо полной мере. Американские демократы судили о ней по весьма привлекательным формам, о которых только и говорилось в конституциях 13 штатов и федерации. Показательно, что им был глубоко чужд горький скепсис и тем более цинизм в оценке провозглашенных конституциями принципов народного суверенитета, разделения властей, их равновесия и взаимоограничения, свободы слова, печати, собраний и т. д., который характерен для многих их духовных наследников XX в. Напротив, конституции периода революции казались Джефферсону, Пейну и их единомышленникам цельными, заключающими в себе надежную основу для торжества народовластия. Народ, по их мнению, мог добиться своих целей в рамках складывающейся конституционной системы, а не вопреки ей.

Американские просветители, как и их европейские единомышленники, верили в утверждение по мере реализации провозглашенных ими принципов «царства разума». Подобно европейским просветителям, они — и в силу классового характера их мышления, и, что не менее важно, в силу отсутствия практических аналогов их доктрин — не подозревали, что провозглашенное ими «царство разума было не чем иным, как идеализированным царством буржуазии» [101]. По прошествии двух веков вера просветителей в царство разума может показаться кому-то не только иллюзией, но и демагогией. Такая точка зрения антиисторична, так как капитализм за это время прошел мануфактурную, промышленную, монополистическую и государственно-монополистическую стадии развития. Вспомним, что В. И. Ленин подчеркивал: «никакого своекорыстия» в воззрениях просветителей не заключалось, напротив, они «совершенно искренно верили в общее благоденствие и искренне желали его…» [102]