От потрясенного Кремля до...

К числу казусных случаев, имевших место на съезде, следует отнести «раздумье» Мандатной комиссии, связанное с утверждением мандатов двух претендентов на пост Председателя Верховного Совета. Одному из них ставилось в вину то обстоятельство, что он, вопреки Конституции, является членом трех законодательных инстанций: областного Совета по месту жительства, Верховного Совета РСФСР и Верховного Совета СССР. Согласно существующим правовым нормам, комиссия могла подтвердить мандат депутата лишь во второй раз, но не в третий.

Таким образом, Мандатная комиссия, утвердив третий мандат депутата, явно нарушила Закон, и это обстоятельство сразу же стало предметом критического обсуждения на съезде.

Отвечая на критику, трехмандатный депутат пояснил, что от одного мандата — именно в Верховном Совете Союза — он не отказался вовремя лишь потому, что ожидал решения Мандатной комиссии, как бы резервируя за собой дополнительный мандат на всякий случай. Эта история не имела законодательных последствий, но определенную тень на чело указанного депутата все же наложила.

В другом случае народные депутаты подняли вопрос о жалобе, направленной против следующего претендента на пост Председателя Верховного Совета России. Здесь речь шла о методах предвыборной борьбы за мандат между этим депутатом и его оппонентом по избирательному округу. Оппонент требовал считать результаты выборов недействительными из-за крайне неравных условий предвыборной борьбы, когда один из кандидатов имел возможность пользоваться персональным самолетом, а другой ходил пешком и в этом смысле не мог угнаться за своим противником.

Впрочем, не только в этом. Радио, телевидение, печать — все это находилось в бесконтрольном распоряжении его противника, который более чем положительно подавался не только на территорию избирательного округа, но и на всю страну.

По этому вопросу также не было законодательных последствий, однако определенное настроение все же было сформировано, по крайней мере у части депутатов съезда.

Между тем театр абсурда продолжался. И потрясающая мизансцена по ходу этого представления развернулась в связи с обсуждением кандидатуры Бориса Николаевича Ельцина на пост Председателя Верховного Совета РСФСР. В процессе оглашения своей программы претендент упомянул о возможности отставки руководства на основе выраженного парламентом недоверия. При этом он употребил довольно широко известное английское слово «импичмент», которое после отставки президента Никсона получило международную известность. По крайней мере для большинства присутствующих было понятно значение этого слова, которое в русском переводе означает «процедура привлечения к ответственности высших должностных лиц».

Реакция на это выступление была и поразительной, и неожиданной. Выступая с едкой критикой в адрес Бориса Николаевича, один из депутатов в заключение своей речи торжественно объявил залу, что слово «импичмент» в переводе с английского означает «игривый мужчина». И хотя это словосочетание, даже если бы оно и соответствовало истине, никак не сочеталось по смыслу с текстом законодательных предложений претендента, по-видимому, оратор рассчитывал, что в общей суматохе зала на слух может зародиться ощущение какого-то легкомыслия, и образ претендента разом потеряет свою привлекательность.

Первое чувство, которое вызвало это заявление, было растерянность, и было даже непонятно, с какого бока собираться с мыслями. В конце концов, в зале находилось не англоязычное население. И даже те, кто считал себя владеющим английским языком, тоже засомневались в этот момент — а вдруг знакомое слово «импичмент» имеет еще одно, неизвестное до сих пор значение. И в памяти угрожающе возникли целые столбцы различных эквивалентов из англо-русского словаря, когда одно английское слово имеет подчас большое количество переводных значений. Причем эти значения иногда совершенно не связаны друг с другом по смыслу.

В конечном итоге в зале все же нашелся квалифицированный специалист, отлично владеющий языком, который дал точный перевод слову «импичмент». Что же касается «игривого» или «шаловливого мужчины», то эти слова по-английски звучат «плейбой». Таким образом справедливость восторжествовала, по крайней мере с точки зрения лексики.

Но политическая транскрипция этого скандального случая так и осталась тогда непроясненной. И для того, чтобы сделать попытку расшифровать это странное событие, придется все же опять вернуться к английскому языку («Мы все учились понемногу…»)

Разворачивая эту ситуацию, нетрудно понять, что звучание слов «импичмент» и «плейбой» совершенно различно.

С чем же можно спутать на слух первое слово? Какие английские слова оказались краплеными картами в этой игре?

Единственная возможность для данного случая — это использовать слово «импиш», что в переводе означает «едкий, злорадный; проказливый». И стоит к этому проказливому «импишу» добавить слово «мэн», что означает «мужчина», как сразу же получится искомое значение: «проказливый мужчина» — «импиш мэн». «Импиш мэн»— «проказливый мужчина», «импичмент» — «процедура привлечения к ответственности высоких должностных лиц». Смысловые значения совершенно различные, и совершенно разное написание, да и звучание в общем не совсем одинаковое, но чем-то похоже на слух. Так почему же не попробовать в русскоязычной аудитории? В случае с краплеными картами можно было бы сказать: «Вы шулер и подлец, и здесь я Вас отмечу, чтоб каждый почитал позором с Вами встречу». А что можно сказать в случае с краплеными словами?

Приведенные здесь отдельные события и факты при всей своей драматичности все же не могут передать полностью того странного ощущения, которое владело залом на протяжении первых двенадцати дней заседаний съезда. Почти все время в зале стоял гул, возникали немыслимые перепалки между залом и председательствующим, между самими депутатами. И все это действо подкреплялось могучим шумовым оформлением в исполнении многочисленных гостей съезда. И в эту обстановку как-то органично, если это слово можно здесь употребить, вписывались: «долой», «позор», «над нами издеваются», «из-де-ва-тельст-во»… И где флаг — в зале или на крыше? И наведет ли порядок комендант Кремля? Сумеет ли он направить депутатов единственно верным комендантским путем? И, право же, неэкзотическим представился на этом фоне апофеоз парламентской вакханалии с председательствующим, когда разъяренные депутаты пытались вместе с креслом вынести его из зала. И такая обстановка становилась привычной, начинала казаться даже обычной.

И поэтому, с точки зрения нервной нагрузки, приход Бориса Николаевича так или иначе вызвал внутреннее облегчение у одних и совершенно открытое проявление искреннего восторга у других. И хотя страсти в общем не утихли и в зале по-прежнему вспыхивали периодические конфронтации, однако же театр абсурда закончился. Теперь явно нелепые ситуации, если они возникали, уже не вписывались органично в атмосферу зала, наоборот, в таких случаях стихийно формировались отчужденность, ощущение чего-то (кого-то) «не нашего».

Так произошло в случае с телевидением, когда между депутатами съезда и руководством соответствующего Комитета возникло очень резкое столкновение. Впрочем, случай этот носил характер далеко не локальный. Уже тогда назревали забастовки шахтеров, обусловленные экономическими и политическими причинами. В связи с этим народные депутаты — представители Кузбасса — выступили с краткими эмоциональными обращениями в адрес Председателя Верховного Совета и просили его в качестве главы новой законодательной власти, а также используя свой авторитет национального лидера России, выступить со специальным обращением по радио и телевидению с тем, чтобы как-то смягчить обстановку, успокоить население и в частности шахтеров.

Съезд единодушно поддержал это предложение. Таким образом, последующее обращение Бориса Николаевича в Комитет по радиовещанию и телевидению носило не только характер единоличного предложения верховного главы Российского государства (чего само по себе было бы уже и достаточно), но еще явилось выражением коллективной воли российских парламентариев.