Повесть о Морфи

Войдя в зал Сент-Джордж-клуба, Пол разыскал мистера Томаса Гэмптона, секретаря, и представился ему.

Растерявшись на мгновение, Гэмптон громко представил Пола окружающим. Его встретили вежливо, но без особого любопытства. Пол был представлен как чемпион Соединенных Штатов, а это звучало не так уже громко.

Лондонцы учтиво взирали на хрупкого юношу, стоявшего перед ними, и отдавали должное его костюму и умению держать себя. Пол всегда был неравнодушен к своим туалетам. От новоорлеанского портного он умел добиться строгого шика и чистоты линий. Рубашка немного помялась в чемодане, но была снежной белизны и безупречного покроя. Лакированные ботинки на пуговицах обтягивали маленькие, как у ребенка, ноги.

– Он похож на джентльмена! – на ухо сказал один из членов клуба другому.

– Но на мужчину не похож нисколько! – фыркнул тот.

Он был прав. Маленькое, точеное, безбородое лицо Пола выглядело странно среди лихих усов и солидных бак. Он слишком походил на девушку, переодетую в костюм английского дэнди. Бородачи невольно смотрели на него покровительственно.

– Мистер Морфи, сэр! – заявил Гэмптон, когда окончились приветствия. – Мы десять дней назад направили вам сообщение о том, что съезд переносится на вторую половину августа. Неужели вы не получили его?

– Очевидно, мы разминулись в пути! – с улыбкой ответил Пол. – Но в этом нет ничего страшного, джентльмены; я счастлив, что прибыл в Англию, и с радостью поживу среди вас эти полтора месяца.

– Вы впервые в Европе, мистер Морфи?

– Впервые, мистер Гэмптон, и надеюсь увидеть здесь много интересного. А теперь вы, быть может, предложите мне партнера для легкой партии?

Из игроков первой силы не присутствовало никого. Мистер Гэмптон несколько растерянно подвел к Полу молодого юриста Льюиса, не имевшего никакого отношения к своему знаменитому однофамильцу. Пол управился с ним за десять минут. Это была первая победа на двадцать втором году его жизни, начавшемся лишь сегодня. Пол вновь подошел к Гэмптону и сказал ему, что охотно скрестил бы оружие с кем-нибудь из сильнейших игроков клуба.

– Пожалуйста, мистер Морфи! – радушно ответил секретарь. – Имеете вы какие-нибудь возражения против мистера Барнса, видного члена нашего клуба?

– Возражений нет, мистер Гэмптон.

– Отлично. Каков будет размер ставок?

Пол поморщился.

– Нельзя ли обойтись вообще без ставок, мистер Гэмптон? – тихо спросил он.

Гэмптон поглядел на Пола удивленно и несколько презрительно (или Полу это показалось?).

– У вас нет средств, мистер Морфи? – спросил он тоже вполголоса.

Пол вспыхнул, но тут же сдержался.

– У меня есть средства, мистер Гэмптон, но я не люблю игры на ставку вообще! – сказал он отрывисто. – Впрочем, если ваше обыкновение таково, я готов принять любую ставку!

– Зачем же любую? – ласково сказал Гэмптон. – Мы можем установить совсем маленькую ставку. Скажем, пять фунтов партия. Согласны, мистер Морфи?

– Согласен.

– Вот и отлично. Вы очень сговорчивый партнер, мистер Морфи, мне как организатору это весьма приятно видеть. Начать игру вы сможете хоть завтра. Или вы предпочитаете отдохнуть после путешествия?

– Я предпочитаю начать игру завтра, мистер Гэмптон!

– Очень хорошо. Я предупрежу Барнса и прошу вас быть здесь завтра в восемь вечера.

– До завтра, мистер Гэмптон!

И Пол ушел из клуба. Он шагал по Стрэнду, предаваясь горьким мыслям. Стоило пересекать Атлантику, чтобы встретиться с каким-то безымянным Барнсом… Но делать нечего, начинать надо снизу, иначе до Стаунтона ему не добраться. Интересно, как он играет, этот Барнс. Черт возьми, завтра я покажу ему!

Но Завтра он ничего не показал. Барнс оказался длинноногим шотландцем с лошадиным профилем, он честно зарабатывал свой хлеб, работая клерком в конторе, а к шахматному приработку относился столь же добросовестно и серьезно.

Похрипывая вонючей трубкой, не произнося ни слова, Барнс умел долгими часами неподвижно сидеть за доской. Он отбил все атаки Пола и выиграл обе партии в эндшпиле.

Пол вернулся домой поздней ночью подавленный и опустошенный. Он искал себе оправдания в плохом самочувствии, но не нашел его. Ведь оба проигранных эндшпиля он считал ничейными – как же мог, как смел он проиграть их!

На ночь Пол принял большую дозу снотворного, и ему удалось забыться.

На следующий день история повторилась. Барнс снова отбил все наскоки и выиграл обе партии.

Пол до утра ворочался в кровати, снотворное не действовало. Он десятки раз восстанавливал в памяти ход всех четырех проигранных партий. Он играл их слабо, гораздо слабее, чем мог бы играть. Пол застонал от ярости, вспомнив, как Гэмптон с равнодушной вежливостью выразил ему свое сочувствие. Он закусил подушку, почти физическая боль терзала его.

За игрой наблюдало полдюжины зрителей, результат ничуть не удивил их. Приезжего мальчика учат играть, вот и все.

Неужели Барнс играет сильнее Пола Морфи, чемпиона Соединенных Штатов? Неужели этот заурядный ремесленник силой опыта и трудолюбия сломит все его порывы, погасит их, как догоревшую свечу? Боже, но ведь таких игроков здесь много, их десятки и сотни!..

Пол вскочил с кровати и забегал в рубашке по комнате.

Его озарило, он понял истину, она была проста и жестока.

В Европе играли лучше, средний уровень был выше американского. Вот и вся разгадка. В Европе играли лучше, он должен был учесть это и быстро перестроиться.

Разве он, Пол Морфи, не умеет играть эндшпиль? Надо лишь отказаться от азартных атак. Надо все время помнить о грядущем эндшпиле, все время иметь его в виду. Раз в Европе играют так, значит, и ему надо постигнуть эту стратегию, овладеть ею. Это скучно, но ничего не поделаешь. Быть может, потом, сверху, он продиктует свою стратегию, ныне еще неизвестные законы игры…

Тусклая заря забрезжила в стеклах, Пол вспомнил ослепительные рассветы Луизианы. Да, здесь все иначе, и это он обязан понять и усвоить. Другого пути нет. Пол снова забрался в кровать и вскоре задремал. Проснулся он свежим и бодрым.

Чувство сделанного важного шага, ценного приобретения прочно держалось в нем и не уходило.

Вечером он легко выиграл у Барнса две партии, а на следующий день – еще две.

Поскольку первая серия закончилась вничью со счетом 4:4, они уговорились сыграть вторую, из восемнадцати партий.

Игра началась на следующий день. Пол чувствовал себя значительно лучше, насморк прошел, он начал привыкать к английскому климату. Он сразу же начал выигрывать партию за партией и закончил матч с разгромным счетом 15:3.

С Барнсом было покончено, Пол снова обрел себя и уже не понимал: как мог он проигрывать этому Барнсу неделю назад? Это было совершенно непонятно, просто загадочно.

Мистер Томас Гэмптон довольно кисло поздравил Пола с победой и предложил ему нового противника – лондонского маэстро Бодена.

– Имейте в виду, мистер Морфи, – сказал он таинственно, – что Боден – сейчас один из сильнейших шахматистов мира. Мистер Иоганн Левенталь начинает стареть, мы далеко не уверены в том, что он играет сейчас сильнее Бодена…

– Хорошо, – сухо сказал Пол. – А каковы финансовые условия мистера Бодена?

– У него нет никаких условий. Мистер Боден – обеспеченный человек, он поставил единственное условие – играть по одной партии в вечер.

– Тем лучше! – весело сказал Пол. – Это будут настоящие шахматы!

Коренастый черноусый Боден принял Пола суховато, без теплой нотки. Играть ему не хотелось, он согласился на уговоры мистера Гэмптона просто из лондонского спортивного патриотизма.

Впрочем, в победе он не сомневался, о чем и заявил спортивным репортерам. Боден потребовал также, чтобы игра велась без зрителей, в закрытом помещении, при одном только судье.

Пол любезно соглашался на все условия лондонского маэстро. Ему нужно было играть, а играть он мог в любых условиях.

За одну неделю он разбил Бодена со страшным счетом 5:1. Это было неслыханно, Джордж Уокер на страницах своей газеты признался, что назвал бы лжецом всякого, кто утверждал бы, что Бодена можно разбить с таким счетом.